Он выглядел таким, каким был в те недели до Били, когда каждую ночь они были вместе.
— Пойдем в спальню, Нэн. Мне что-то надо тебе сказать.
Он взял ее под руку. Анна отпрянула, внезапно чего-то испугавшись. Ей не хотелось быть со Стефеном наедине; она чувствовала себя такой слабой, такой беззащитной.
— Лучше я буду укладывать Рори спать.
— За этим проследит Пэги.
Выражение его лица было таким непреклонным, что она сдалась и позволила увести себя.
В спальне на туалетном столике стоял кувшин с увядшими цветами. Латунная кровать была в беспорядке и требовала немедленной полировки, а пыль всюду была с дюйм толщиной. Анна провела пальцем по туалетному столику и поцокала языком.
Стефен прислонился к стене рядом с окном, наблюдая за ней.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам, Нэн. Анна пыталась сохранить спокойствие, стараясь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце. Она напоминала себе, сколько Стефен доставил ей радости и сколько ужасных страданий.
— Нэн?
Анна глянула на него пронзительно:
— Как я могу вернуться, если я замужем за Били Магири?
— Нам нужна ты. Рори и я согласны на это. Значит, он просит ее продолжать жить во лжи.
— Так ты считаешь, что это легко. Только вернись, не думая о своих брачных клятвах.
— Мы не можем без тебя жить.
Он спокойно стоял у стены, рукава были закатаны, обнажая мускулистые руки, покрытые золотистой шерстью. Что-то изменилось в нем, подумала Анна. Даже при этой однодневной щетине была видна в— лице мягкость, которую она прежде не замечала.
— А как насчет Розы? — спросила Анна, ожидая взрыва.
— Она умерла, дорогая. Роза умерла.
— Знаю я, что она мертва! — закричала Анна, выведенная из себя его спокойной манерой поведения. — Но ведь в твоем сердце она жива. Разве я не видела по твоему лицу, что ты нас сравниваешь? Я это и по твоему голосу слышала, когда ты кричал на меня, чтобы я не упоминала ее имени.
Стефен глянул виновато:
— Прости меня за это.
— По твоей милости я чувствовала себя никчемной, когда ты сравнивал нас. — Полились слезы, она вытерла глаза.
— Таким же меня самого вынуждала чувствовать
Роза.
Анна вперилась в него, ошеломленная.
— Она была хорошей девушкой, — сказал он. — Все, что я говорил о ней, — истинная правда. Но для меня она была слишком хороша.
Анна ощетинилась:
— А я — нет?
Стефен засмеялся, легко и удивленно: ведь говоря о Розе, он никогда раньше не смеялся.
— Да, Нэн, ты для меня не слишком праведна. Ты как раз по мне — ни лучше, ни хуже. Никто из нас не похож на Розу, но ведь ей и не приходилось никогда страдать или стоять перед тяжким выбором, как тебе или мне.
Анна переплела пальцы, подозрительно следя за ним взглядом.
— По правде говоря, она делала меня несчастным.
Анна выдохнула:
— Да не может быть! Стефен пожал плечами:
— Никогда никому, да и себе самому, я не разрешал так думать до сегодняшней ночи. Она заставляла меня считать, что я все делаю плохо. Она не хотела, чтобы я был боксером. Она не хотела, чтобы я вступал в Братство. Я и в постели с ней не мог быть, чтобы не чувствовать стыда.
— Ну что ты, никогда ты в постели не стыдишься.
— Это с тобой так.
Анна отвела взгляд, вспоминая их страстные поцелуи, возбужденные, сжимающие и хватающие объятия. Ни разу, никогда он не принуждал ее делать что-нибудь против ее воли. Она не способна была вообразить женщину, которая его бы не хотела.
— А как я к тебе отношусь — это касается не только постели. Какая ты есть и какой я — мы похожи. Ты понимаешь меня лучше, чем кто-нибудь еще, да и вообще — как никто. Я не могу позволить дать тебе уйти.
Он снова ее охмурял, завлекая обратно.
— А как же Били? Ведь я его жена.
— Можешь называть так. Но не более того.
— Но до гробовой доски, Стефен. Я навсегда его жена.
— Нэн, ты — моя жена. Ты и Рори, и я, и если не хватает одного из нас, все рушится. Нас именно трое, все мы как бы поддерживаем друг друга в равновесии.
Анна подошла, стала перед ним. В Стефеновом сердце барьеры рухнули, а ее собственные были хрупкими, как стекло.
— Сейчас нас уже будет четверо. Я виделась с доктором миссис Смит-Хэмптон.
Он помолчал какое-то время.
— А ты мне говорила, что детей не будет.
— Тогда я не предполагала, что смогу иметь. Стефен обнял ее за талию обеими руками, опуская их все ниже и ниже по животу. Анна прижалась к нему спиной, давая ему возможность почувствовать, где растет их ребенок. Он целовал ее волосы, шею.
Закрыв глаза, она позволила его пальцам ласкать ее и гладить спереди — всю, сверху донизу, соблазняя и вызывая в ней жар.
— Почему ты не сказала мне ничего раньше? — спросил он хрипло.
— Боялась Били. Боялась, что он на ребенка объявит права.
— На нас он ничего не объявит.
— Ты уверен, точно?
— Били шпионит против собственного народа, Нэн. Если шепнуть слово, то дунул — и нет его. Так что пусть он тебя не волнует. Нам он надоедать не будет ни по какому поводу.
Анна подумала о малыше, которого носит, о том, что ее семья жива только в воспоминаниях, а если об этом куске жизни можно рассказывать, то только как сказку. Отцом ребенка будет считаться мужчина, который не является ее мужем.
И как бы читая ее мысли, Стефен сказал: — Как ты думаешь, захотели бы твои родители, чтобы ты оставалась одна, а не с отцом твоего ребенка?
Анна прижалась лбом к его плечу. Мукой для нее было думать, что ее родители знают о совершенных ею грехах. Но мама всегда говорила, что девушке нужно выбирать в мужья того человека, который лучше обеспечит детей. А отец — он, конечно, хотел бы, чтобы она обрела счастье после всех ее метаний.
— Они, должно быть, посоветовали бы мне оставаться с тобой.
Стефен погладил ее по волосам:
— Я тоже так думаю.
Вначале он поцеловал ее нежно, потом более настойчиво. Анна припала к нему, радостно узнавая родной вкус и запах, ощущение тепла и мускулов под руками. Против ее сердца колотилось сердце Стефена, а в своих глубинах она чувствовала тайное биение сердца ребенка. Счастье, которое она испытывала, было чистым, незамутненным — без сомнений, без ощущений:
Он медленно стал раздевать ее, поцелуями покрывая обнаженное тело.
— Сейчас все для тебя, Нэн…
Он уложил ее в кровать, на льняные простыни, мерцающие при свете лампы, и глядел на нее. Он занимался с нею любовью с нежными словечками, с поцелуями и поглаживаниями, пока ее неопределенное удовольствие не превратилось в острое желание.
— Стефен, — сумела едва она выдохнуть его имя. Жар охватил его, хотя он и не вошел в нее. Он не собирался становиться берущей стороной, наслаждаясь пока тем, что он — дающий. Он прислушивался к ее тихим, отчаянным вздохам, наблюдая испарину и конвульсии ее прекрасного тела. Он понял, что наслаждение Анны — это его величайшая радость, а сердце при этом переполнено любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Пойдем в спальню, Нэн. Мне что-то надо тебе сказать.
Он взял ее под руку. Анна отпрянула, внезапно чего-то испугавшись. Ей не хотелось быть со Стефеном наедине; она чувствовала себя такой слабой, такой беззащитной.
— Лучше я буду укладывать Рори спать.
— За этим проследит Пэги.
Выражение его лица было таким непреклонным, что она сдалась и позволила увести себя.
В спальне на туалетном столике стоял кувшин с увядшими цветами. Латунная кровать была в беспорядке и требовала немедленной полировки, а пыль всюду была с дюйм толщиной. Анна провела пальцем по туалетному столику и поцокала языком.
Стефен прислонился к стене рядом с окном, наблюдая за ней.
— Мы хотим, чтобы ты вернулась к нам, Нэн. Анна пыталась сохранить спокойствие, стараясь не обращать внимания на то, как заколотилось сердце. Она напоминала себе, сколько Стефен доставил ей радости и сколько ужасных страданий.
— Нэн?
Анна глянула на него пронзительно:
— Как я могу вернуться, если я замужем за Били Магири?
— Нам нужна ты. Рори и я согласны на это. Значит, он просит ее продолжать жить во лжи.
— Так ты считаешь, что это легко. Только вернись, не думая о своих брачных клятвах.
— Мы не можем без тебя жить.
Он спокойно стоял у стены, рукава были закатаны, обнажая мускулистые руки, покрытые золотистой шерстью. Что-то изменилось в нем, подумала Анна. Даже при этой однодневной щетине была видна в— лице мягкость, которую она прежде не замечала.
— А как насчет Розы? — спросила Анна, ожидая взрыва.
— Она умерла, дорогая. Роза умерла.
— Знаю я, что она мертва! — закричала Анна, выведенная из себя его спокойной манерой поведения. — Но ведь в твоем сердце она жива. Разве я не видела по твоему лицу, что ты нас сравниваешь? Я это и по твоему голосу слышала, когда ты кричал на меня, чтобы я не упоминала ее имени.
Стефен глянул виновато:
— Прости меня за это.
— По твоей милости я чувствовала себя никчемной, когда ты сравнивал нас. — Полились слезы, она вытерла глаза.
— Таким же меня самого вынуждала чувствовать
Роза.
Анна вперилась в него, ошеломленная.
— Она была хорошей девушкой, — сказал он. — Все, что я говорил о ней, — истинная правда. Но для меня она была слишком хороша.
Анна ощетинилась:
— А я — нет?
Стефен засмеялся, легко и удивленно: ведь говоря о Розе, он никогда раньше не смеялся.
— Да, Нэн, ты для меня не слишком праведна. Ты как раз по мне — ни лучше, ни хуже. Никто из нас не похож на Розу, но ведь ей и не приходилось никогда страдать или стоять перед тяжким выбором, как тебе или мне.
Анна переплела пальцы, подозрительно следя за ним взглядом.
— По правде говоря, она делала меня несчастным.
Анна выдохнула:
— Да не может быть! Стефен пожал плечами:
— Никогда никому, да и себе самому, я не разрешал так думать до сегодняшней ночи. Она заставляла меня считать, что я все делаю плохо. Она не хотела, чтобы я был боксером. Она не хотела, чтобы я вступал в Братство. Я и в постели с ней не мог быть, чтобы не чувствовать стыда.
— Ну что ты, никогда ты в постели не стыдишься.
— Это с тобой так.
Анна отвела взгляд, вспоминая их страстные поцелуи, возбужденные, сжимающие и хватающие объятия. Ни разу, никогда он не принуждал ее делать что-нибудь против ее воли. Она не способна была вообразить женщину, которая его бы не хотела.
— А как я к тебе отношусь — это касается не только постели. Какая ты есть и какой я — мы похожи. Ты понимаешь меня лучше, чем кто-нибудь еще, да и вообще — как никто. Я не могу позволить дать тебе уйти.
Он снова ее охмурял, завлекая обратно.
— А как же Били? Ведь я его жена.
— Можешь называть так. Но не более того.
— Но до гробовой доски, Стефен. Я навсегда его жена.
— Нэн, ты — моя жена. Ты и Рори, и я, и если не хватает одного из нас, все рушится. Нас именно трое, все мы как бы поддерживаем друг друга в равновесии.
Анна подошла, стала перед ним. В Стефеновом сердце барьеры рухнули, а ее собственные были хрупкими, как стекло.
— Сейчас нас уже будет четверо. Я виделась с доктором миссис Смит-Хэмптон.
Он помолчал какое-то время.
— А ты мне говорила, что детей не будет.
— Тогда я не предполагала, что смогу иметь. Стефен обнял ее за талию обеими руками, опуская их все ниже и ниже по животу. Анна прижалась к нему спиной, давая ему возможность почувствовать, где растет их ребенок. Он целовал ее волосы, шею.
Закрыв глаза, она позволила его пальцам ласкать ее и гладить спереди — всю, сверху донизу, соблазняя и вызывая в ней жар.
— Почему ты не сказала мне ничего раньше? — спросил он хрипло.
— Боялась Били. Боялась, что он на ребенка объявит права.
— На нас он ничего не объявит.
— Ты уверен, точно?
— Били шпионит против собственного народа, Нэн. Если шепнуть слово, то дунул — и нет его. Так что пусть он тебя не волнует. Нам он надоедать не будет ни по какому поводу.
Анна подумала о малыше, которого носит, о том, что ее семья жива только в воспоминаниях, а если об этом куске жизни можно рассказывать, то только как сказку. Отцом ребенка будет считаться мужчина, который не является ее мужем.
И как бы читая ее мысли, Стефен сказал: — Как ты думаешь, захотели бы твои родители, чтобы ты оставалась одна, а не с отцом твоего ребенка?
Анна прижалась лбом к его плечу. Мукой для нее было думать, что ее родители знают о совершенных ею грехах. Но мама всегда говорила, что девушке нужно выбирать в мужья того человека, который лучше обеспечит детей. А отец — он, конечно, хотел бы, чтобы она обрела счастье после всех ее метаний.
— Они, должно быть, посоветовали бы мне оставаться с тобой.
Стефен погладил ее по волосам:
— Я тоже так думаю.
Вначале он поцеловал ее нежно, потом более настойчиво. Анна припала к нему, радостно узнавая родной вкус и запах, ощущение тепла и мускулов под руками. Против ее сердца колотилось сердце Стефена, а в своих глубинах она чувствовала тайное биение сердца ребенка. Счастье, которое она испытывала, было чистым, незамутненным — без сомнений, без ощущений:
Он медленно стал раздевать ее, поцелуями покрывая обнаженное тело.
— Сейчас все для тебя, Нэн…
Он уложил ее в кровать, на льняные простыни, мерцающие при свете лампы, и глядел на нее. Он занимался с нею любовью с нежными словечками, с поцелуями и поглаживаниями, пока ее неопределенное удовольствие не превратилось в острое желание.
— Стефен, — сумела едва она выдохнуть его имя. Жар охватил его, хотя он и не вошел в нее. Он не собирался становиться берущей стороной, наслаждаясь пока тем, что он — дающий. Он прислушивался к ее тихим, отчаянным вздохам, наблюдая испарину и конвульсии ее прекрасного тела. Он понял, что наслаждение Анны — это его величайшая радость, а сердце при этом переполнено любовью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96