— Когда покалечился мой муж, он сделал так, что у нас была и еда, и уголь… Да к тому же договорился с землевладельцем о ренте. Мистер Флин все понимает…
— А сейчас, когда вы здесь, вы можете пойти к священнику и по-настоящему обвенчаться, — сказала Пэги.
Анна тяжело вздохнула:
— Я… я не знаю.
— Хорошо! Вы — миссис Флин, и этим все сказано, — вмешалась миссис Кэвенах. Она жестко посмотрела на присутствующих женщин, как если бы кто-то из них осмелился не согласиться.
— Но не в глазах Господа, — сказала Анна, сгорая от стыда.
— Это скоро произойдет, — сказала миссис Кэвенах. — Он не оставит вас, могу вас в этом заверить. Стефен не сводит с вас глаз, мальчонка любит вас, как собственную мать…
— Но если нас не обвенчает священник, люди подумают…
— Людям об этом вообще не надо думать, — сказала миссис Кэвенах. — Так в Бауэри не делается. Если вы только что из тюрьмы, мы простим вас. Если вы не надели капора на улицу, мы на это не обратим внимания. Если вы хотите забыть плохое, мы его забудем вместе с вами. — Она внимательно посмотрела на лица других женщин, которые согласно кивали. — Это не наше дело, что вы не венчались в церкви.
Пэги взяла Анну за руку и слегка сжала ее:
— Теперь ваши волнения позади, Анна! Слава тебе, Господи!
Стефен заглянул на кухню, когда Анна танцевала. Он какое-то время понаблюдал за ней, любуясь разгоревшимися щеками, волосами, сияющими красным и коричневым, ее статной фигурой. Она показалась ему такой счастливой, что, когда появился Джон О'Мэгони, он решил, что может оставить ее ненадолго.
— Давай зайдем ко мне в контору, Джон! — предложил Стефен.
О'Мэгони был мужчина с жестким лицом, кустистыми бровями, носивший волосы почти до плеч и густую бороду.
— Да, Стефен. Лучше поговорить в спокойном месте, не боясь, что подслушают информаторы.
Информаторы, — повторил про себя Стефен, вздыхая. — Вожди были так заняты выискиванием информаторов в своих рядах, что почти совсем забыли о сути дела, в котором он должен принимать участие.
В ночной прохладе они перешли улицу и вошли в салун «Эмирэлд Флейм». Большинство постоянных посетителей были у миссис Кэвенах, так что в комнате с баром было тихо. О'Мэгони зашел за стойку поговорить с Эметом.
О'Мэгони был по натуре ученым, но не борцом. Во время восстания сорок восьмого он больше играл словами, а не оружием. Как, впрочем, и все другие лидеры, включая того же Пэдрейка Мак-Карси.
Стефен прошел в спарринговую комнату и посмотрел работу на ринге Моуза с джентльменом из верхнего города. Через полчаса к нему присоединился О'Мэгони.
— Молодой Эмет — отличный патриот, Стефен! С огромной жаждой справедливости!
— Он — мечтатель.
Стефен повел его наверх по черной лестнице на второй этаж, где у него располагалась контора и комната, где жил Моуз. Одну газовую лампу он зажег в холле, а другую — в офисе.
Стены комнаты были покрыты старыми плакатами боев; мебель старая и поцарапанная. Но ему было хорошо здесь — именно тут держал он книги и занимался бизнесом. В этих стенах он принимал агентов по спиртным напиткам и агентов по боям, часами беседуя и угощая их виски, выслушивал жалобы соседей или просто размышлял над чем-нибудь, положив ноги на край стола.
Стефен завел старенькие в корпусе из вишневого дерева часы, которые достались ему вместе со зданием.
— На нижней полке есть какая-то бутылка, если у тебя пересохло во рту…
О'Мэгони, махнув рукой, отказался и устроился в кресле.
— Магири для Комитета выгоден. Он организовал тренировочный показательный бой в спортивном зале. Мы собрали около пяти сотен долларов.
— Итак, даже Магири превращается в патриота. Это большая для меня неожиданность!
О'Мэгони проигнорировал насмешку Стефена.
— Он сказал речь, которая взволновала всех. «Может, Бог благословит нас умереть в Ирландии, — сказал он. — На земле наших отважных предков».
Стефен сел за стол, положив на его край ноги.
— Очень трогательно.
О'Мэгони неодобрительно покачал головой:
— Лучше умереть для великой цели, Стефен, чем жить с британским ярмом на шее.
— Помилуй Бог! Я хочу умереть именно здесь, и предпочтительно на руках своей жены. Я хочу передать вам послание от Пэди Мак-Карси.
О'Мэгони вскочил с кресла и сделал шаг в направлении Стефена.
— Вас называли верховным руководителем и директором Революционного Братства в Америке, — неторопливо продолжал Стефен. — Они хотят, чтобы вы собирали по восемьдесят фунтов в месяц и обучили две тысячи мужчин. Но вы не должны предпринимать какие-либо действия. Что должно делаться и когда, будет решать Дублин.
Глубоко посаженные глаза О'Мэгони налились слезами.
— Именно здесь есть храбрые парни, Стефен, обученные и готовые действовать. Трудно будет их удержать. Боюсь, им не захочется получать приказы из Дублина.
— Я это знаю, Джон, — миролюбиво сказал Стефен. — Но те, в Ирландии, считают, что в Нью-Йорке слишком много горячих голов с чрезмерной ненавистью к Англии, что может нанести вред Ирландии.
О'Мэгони прижал к глазам носовой платок.
— Добиваться процветания в этой стране не стыдно, если за спиной у тебя свободная и сильная родина.
Стефен сильно пожалел, что он не может облегчить страдания старого лидера.
— Такой день настанет, Джон! Клянусь, что настанет!
— А что с оружием?
— Оружие поступит из Бирмингема.
— Из Англии! — воскликнул О'Мэгони. — Упаси Бог, Стефен, чтобы мы действовали у них под носом.
Стефен пожал плечами: — Деньги для оружейных купцов не пахнут политикой.
— Но власти…
— Бирмингем производит оружия больше всех в мире. Ящики с ним перевозят по каналам и по железной дороге. Из Бирмингема уходит столько оружия, что власти не заметят наш маленький кораблик.
О'Мэгони погладил бороду:
— А какого рода оружие?
— Ружья с затвором; ружья, заряжающиеся с дула; револьверы. Еще должна быть амуниция и штыки.
Стефен устроился на стуле поудобнее. Ему ненавистно было думать о кровавой бойне, если восстание все же произойдет. И ему неприятно было говорить о деталях… Но он должен был довериться О'Мэгони и выполнить просьбу Пэдрейка Мак-Карси.
— В Бирмингеме очень много патриотов среди ирландцев, — продолжал он. — Они встретят курьера и проследят за всем остальным. Корабль в Америке нужно загрузить мучными бочонками и направить купцу в Корк. Там портовый смотритель отправит их до Килкенни.
Густые брови О'Мэгони сошлись вместе.
— А деньги?
— Откуда же еще могут поступить деньги, как не из Америки? — ответил Стефен, криво усмехаясь. — Вся связь через курьера. Всякий, написавший в Ирландию по своему почину, будет рассматриваться как предатель.
О'Мэгони прошелся по комнате, сел в кресло и прикрыл глаза, без сомнения, воображая славный момент, когда восставшие массы ирландцев с оружием в руках сбросят поработителей со всего ирландского побережья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— А сейчас, когда вы здесь, вы можете пойти к священнику и по-настоящему обвенчаться, — сказала Пэги.
Анна тяжело вздохнула:
— Я… я не знаю.
— Хорошо! Вы — миссис Флин, и этим все сказано, — вмешалась миссис Кэвенах. Она жестко посмотрела на присутствующих женщин, как если бы кто-то из них осмелился не согласиться.
— Но не в глазах Господа, — сказала Анна, сгорая от стыда.
— Это скоро произойдет, — сказала миссис Кэвенах. — Он не оставит вас, могу вас в этом заверить. Стефен не сводит с вас глаз, мальчонка любит вас, как собственную мать…
— Но если нас не обвенчает священник, люди подумают…
— Людям об этом вообще не надо думать, — сказала миссис Кэвенах. — Так в Бауэри не делается. Если вы только что из тюрьмы, мы простим вас. Если вы не надели капора на улицу, мы на это не обратим внимания. Если вы хотите забыть плохое, мы его забудем вместе с вами. — Она внимательно посмотрела на лица других женщин, которые согласно кивали. — Это не наше дело, что вы не венчались в церкви.
Пэги взяла Анну за руку и слегка сжала ее:
— Теперь ваши волнения позади, Анна! Слава тебе, Господи!
Стефен заглянул на кухню, когда Анна танцевала. Он какое-то время понаблюдал за ней, любуясь разгоревшимися щеками, волосами, сияющими красным и коричневым, ее статной фигурой. Она показалась ему такой счастливой, что, когда появился Джон О'Мэгони, он решил, что может оставить ее ненадолго.
— Давай зайдем ко мне в контору, Джон! — предложил Стефен.
О'Мэгони был мужчина с жестким лицом, кустистыми бровями, носивший волосы почти до плеч и густую бороду.
— Да, Стефен. Лучше поговорить в спокойном месте, не боясь, что подслушают информаторы.
Информаторы, — повторил про себя Стефен, вздыхая. — Вожди были так заняты выискиванием информаторов в своих рядах, что почти совсем забыли о сути дела, в котором он должен принимать участие.
В ночной прохладе они перешли улицу и вошли в салун «Эмирэлд Флейм». Большинство постоянных посетителей были у миссис Кэвенах, так что в комнате с баром было тихо. О'Мэгони зашел за стойку поговорить с Эметом.
О'Мэгони был по натуре ученым, но не борцом. Во время восстания сорок восьмого он больше играл словами, а не оружием. Как, впрочем, и все другие лидеры, включая того же Пэдрейка Мак-Карси.
Стефен прошел в спарринговую комнату и посмотрел работу на ринге Моуза с джентльменом из верхнего города. Через полчаса к нему присоединился О'Мэгони.
— Молодой Эмет — отличный патриот, Стефен! С огромной жаждой справедливости!
— Он — мечтатель.
Стефен повел его наверх по черной лестнице на второй этаж, где у него располагалась контора и комната, где жил Моуз. Одну газовую лампу он зажег в холле, а другую — в офисе.
Стены комнаты были покрыты старыми плакатами боев; мебель старая и поцарапанная. Но ему было хорошо здесь — именно тут держал он книги и занимался бизнесом. В этих стенах он принимал агентов по спиртным напиткам и агентов по боям, часами беседуя и угощая их виски, выслушивал жалобы соседей или просто размышлял над чем-нибудь, положив ноги на край стола.
Стефен завел старенькие в корпусе из вишневого дерева часы, которые достались ему вместе со зданием.
— На нижней полке есть какая-то бутылка, если у тебя пересохло во рту…
О'Мэгони, махнув рукой, отказался и устроился в кресле.
— Магири для Комитета выгоден. Он организовал тренировочный показательный бой в спортивном зале. Мы собрали около пяти сотен долларов.
— Итак, даже Магири превращается в патриота. Это большая для меня неожиданность!
О'Мэгони проигнорировал насмешку Стефена.
— Он сказал речь, которая взволновала всех. «Может, Бог благословит нас умереть в Ирландии, — сказал он. — На земле наших отважных предков».
Стефен сел за стол, положив на его край ноги.
— Очень трогательно.
О'Мэгони неодобрительно покачал головой:
— Лучше умереть для великой цели, Стефен, чем жить с британским ярмом на шее.
— Помилуй Бог! Я хочу умереть именно здесь, и предпочтительно на руках своей жены. Я хочу передать вам послание от Пэди Мак-Карси.
О'Мэгони вскочил с кресла и сделал шаг в направлении Стефена.
— Вас называли верховным руководителем и директором Революционного Братства в Америке, — неторопливо продолжал Стефен. — Они хотят, чтобы вы собирали по восемьдесят фунтов в месяц и обучили две тысячи мужчин. Но вы не должны предпринимать какие-либо действия. Что должно делаться и когда, будет решать Дублин.
Глубоко посаженные глаза О'Мэгони налились слезами.
— Именно здесь есть храбрые парни, Стефен, обученные и готовые действовать. Трудно будет их удержать. Боюсь, им не захочется получать приказы из Дублина.
— Я это знаю, Джон, — миролюбиво сказал Стефен. — Но те, в Ирландии, считают, что в Нью-Йорке слишком много горячих голов с чрезмерной ненавистью к Англии, что может нанести вред Ирландии.
О'Мэгони прижал к глазам носовой платок.
— Добиваться процветания в этой стране не стыдно, если за спиной у тебя свободная и сильная родина.
Стефен сильно пожалел, что он не может облегчить страдания старого лидера.
— Такой день настанет, Джон! Клянусь, что настанет!
— А что с оружием?
— Оружие поступит из Бирмингема.
— Из Англии! — воскликнул О'Мэгони. — Упаси Бог, Стефен, чтобы мы действовали у них под носом.
Стефен пожал плечами: — Деньги для оружейных купцов не пахнут политикой.
— Но власти…
— Бирмингем производит оружия больше всех в мире. Ящики с ним перевозят по каналам и по железной дороге. Из Бирмингема уходит столько оружия, что власти не заметят наш маленький кораблик.
О'Мэгони погладил бороду:
— А какого рода оружие?
— Ружья с затвором; ружья, заряжающиеся с дула; револьверы. Еще должна быть амуниция и штыки.
Стефен устроился на стуле поудобнее. Ему ненавистно было думать о кровавой бойне, если восстание все же произойдет. И ему неприятно было говорить о деталях… Но он должен был довериться О'Мэгони и выполнить просьбу Пэдрейка Мак-Карси.
— В Бирмингеме очень много патриотов среди ирландцев, — продолжал он. — Они встретят курьера и проследят за всем остальным. Корабль в Америке нужно загрузить мучными бочонками и направить купцу в Корк. Там портовый смотритель отправит их до Килкенни.
Густые брови О'Мэгони сошлись вместе.
— А деньги?
— Откуда же еще могут поступить деньги, как не из Америки? — ответил Стефен, криво усмехаясь. — Вся связь через курьера. Всякий, написавший в Ирландию по своему почину, будет рассматриваться как предатель.
О'Мэгони прошелся по комнате, сел в кресло и прикрыл глаза, без сомнения, воображая славный момент, когда восставшие массы ирландцев с оружием в руках сбросят поработителей со всего ирландского побережья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96