Ты говоришь, что он не покинет Китайский квартал, но разве мы можем быть в этом уверены? Один раз он уже послал своих головорезов ограбить дилижанс среди бела дня…
– Это было исключение из правил, – возразил Рубен. – Он помешан на своей коллекции, Грейс, ему позарез понадобились эти погребальные бирюльки.
– Ну а теперь ему позарез понадобилась я. Она повернулась к нему спиной, стыдясь собственных чувств. По натуре Грейс вовсе не была паникершей, но воспоминания о чудовищной извращенности Уинга нарушили ее душевное равновесие и лишили возможности взглянуть на готовящуюся махинацию спокойно. Однако до сих пор ей удавалось скрывать от Рубена свои страхи и не хотелось проявлять трусость ,именно теперь, когда дело было на мази. Она корила себя за слабость.
– Послушай, Грейси, – тихо сказал он, подходя к ней сзади, – все пройдет отлично. Поверь мне, милая, мы будем жить долго и счастливо.
Он начал массировать ей плечи, и она еще ниже склонила голову.
– Я знаю, – кивнула Грейс и даже выдавила из себя улыбку. – Ты не беспокойся, со мной все в порядке.
Но охвативший ее тоскливый страх еще больше усилился оттого, что жить долго и счастливо Рубен явно намеревался сам по себе, а не с нею вместе.
Опять раздался стук в дверь. Когда Генри открыл ее, на пороге возник Ай-Ю, нагруженный тюком чистого постельного белья. Администрация «Клеймонт-отеля» придерживалась строгих правил, поэтому китаец мог появиться в гостевых апартаментах только в качестве прислуги.
– Ну как, виделся с ним? – набросился на него Генри, не успев даже закрыть дверь. – Тебя впустили? За тобой никто не шел?
– Никто не ходить. Я говорить с Том-Фун, главный заместитель.
– Старина Том! – добродушно воскликнул Рубен. – Как поживает его задница? Грейс не поддержала веселья.
– Что он сказал?
– Он говорить: Кай-Ши встречать вас завтра вечером. Таверна «Красная утка» на Клей-стрит.
Рубен издал боевой клич и хлопнул Генри по плечу. Тот ухмыльнулся в ответ.
– Есть еще хороший новости. Я ходить домой длинным путем, заходить в гости к мой кузен. Он разгружать большие корабли в гавань. Большой клиппер приходить на прошлый неделя, «Звезда Индии». Груз на складе, но хозяин взять не может: новый закон. Угадайте, что за груз и кто хозяин.
– Разрази меня гром! – вскричал Генри.
– Это просто чудо! – воскликнул Рубен. – Теперь он на крючке! Он примет нас как спасителей и заплатит любые деньги!
– А груз уже оплачен, – спросила Грейс, – или только заказан?
– Не знаю.
– А сможешь узнать? Оплачен ли груз и сколько он стоит?
– Постараюсь.
– Это надо отметить, – решил Генри, выдвигая ящик ночного столика и вынимая пинту виски. Ай-Ю смущенно откашлялся. – Это хорошие новости. Теперь плохие.
Генри повернулся с бутылкой в руке, улыбка Рубена погасла.
– Кай-Ши говорить: мисси Грейс приходить на встреча или нет сделка.
Грейс без сил опустилась в кресло Генри.
– Я же вам говорила, – прошептала она в ужасе. – Я же знала!
* * *
Серый рассвет заглянул в окно, бросив жемчужный отсвет на углы бюро, кресел и похожего на гроб платяного шкафа. Грейс медленно села в постели, стараясь не потревожить Рубена. Он лежал рядом с ней на широкой кровати, повернувшись на живот, подтянув одну ногу и раскинув руки в стороны, словно упал с большой высоты, да так и остался лежать без движения. В каком-то смысле так оно и было. Она легонько провела кончиками пальцев по тонким темным волоскам на его руке.
Его лицо белело в полутьме, прекрасный гордый профиль четко выделялся на наволочке. Она могла часами любоваться его длинным мускулистым телом: оно казалось таким чужим, непохожим на ее собственное, и все же она в любую минуту могла до него дотронуться, а при желании оживить его ласками.
Позевывая, Грейс оглядела его гостиничный номер и отметила про себя, как он не похож на ту комнату, что им пришлось делить в «Баньон-Армз». В «Клеймонте», разумеется, не было рваных бумажных штор: приличные драпировки скрывали старинное створчатое окно; кровать была широкой, мягкой и удобной; вместо голых замусоренных досок под ногами расстилался толстый ковер от стены до стены. Но Грейс знала, что и через год, и через два, и через десять лет, и даже через пятьдесят, если ей суждено прожить так долго, она будет вспоминать убогую обстановку номера в «Баньон-Армз» и ту ночь, что навеки врезалась ей в память, словно вытравленная кислотой. Вот и теперь при мимолетном воспоминании о той незабываемой ночи, проведенной с Рубеном, она почувствовала, как сердце у нее замирает от смущения и нежности.
Никогда раньше она никому не отдавалась телом и душой с такой открытой страстью. Она как будто сбросила кожу вместе с платьем и показала Рубену свои обнаженные нервы. И он ее спас. Столкновение между ними могло перерасти в безобразную, глупую или унизительную сцену, но он все сделал правильно. И все вышло бесподобно. Может быть, именно тогда она начала в него влюбляться? Может быть. Но прошлой ночью… Прошлой ночью она совершила отчаянный прыжок и приземлилась беспомощной, бесполезной грудой костей на самом дне пропасти. Она погибла.
Кто же знал, что, занимаясь любовью, она сможет зайти так далеко? У нее никогда такого не было. Ни с кем, даже с Рубеном. Они долго сдерживали тлеющий огонь, лаская друг друга с проникновенной нежностью и сколько возможно оттягивая неизбежное. Им было так хорошо, что несколько раз Грейс принималась плакать. Любовная игра так затянулась, что в конце концов страсть спалила их дотла. И каждый поцелуй, каждое нежное слово, произнесенное шепотом, утяжеляло цепь, приковавшую ее к нему.
«Рубен, Рубен, Рубен… – Грейс наклонилась ближе, словно шепча свои мысли прямо в его левый висок. – Ну почему ты не можешь меня полюбить? Почему не хочешь ответить взаимностью? Разве мы не созданы друг для друга?»
В постели он говорил ей, что она прекрасна, что она сводит его с ума, что он умирает… Но ни разу ни словечка о любви. Если бы она могла доверять только собственным чувствам, то поверила бы и без слов, что он любит. До Этой ночи она даже не Представляла, что на свете существует такая чистая, доверчивая нежность, что двое могут так относиться друг другу, не испытывая при этом ни смущения, ни желания обратить все в шутку. Но даже это не было любовью, во всяком случае, не для него. Рубен обладал страстной и привязчивой натурой, он считал ее своим другом, ему нравилось спать с ней, но он все-таки не был в нее влюблен.
Он хотел повидать мир, а потом зажить на ранчо и целыми днями сидеть на веранде, задрав ноги и попивая шампанское. И еще он хотел детей.
Слезы подступили к горлу, старая, хорошо знакомая боль сдавила грудь. Ей хотелось, чтобы он был счастлив, по-настоящему счастлив, но… Боже, если бы только он мог ее полюбить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Это было исключение из правил, – возразил Рубен. – Он помешан на своей коллекции, Грейс, ему позарез понадобились эти погребальные бирюльки.
– Ну а теперь ему позарез понадобилась я. Она повернулась к нему спиной, стыдясь собственных чувств. По натуре Грейс вовсе не была паникершей, но воспоминания о чудовищной извращенности Уинга нарушили ее душевное равновесие и лишили возможности взглянуть на готовящуюся махинацию спокойно. Однако до сих пор ей удавалось скрывать от Рубена свои страхи и не хотелось проявлять трусость ,именно теперь, когда дело было на мази. Она корила себя за слабость.
– Послушай, Грейси, – тихо сказал он, подходя к ней сзади, – все пройдет отлично. Поверь мне, милая, мы будем жить долго и счастливо.
Он начал массировать ей плечи, и она еще ниже склонила голову.
– Я знаю, – кивнула Грейс и даже выдавила из себя улыбку. – Ты не беспокойся, со мной все в порядке.
Но охвативший ее тоскливый страх еще больше усилился оттого, что жить долго и счастливо Рубен явно намеревался сам по себе, а не с нею вместе.
Опять раздался стук в дверь. Когда Генри открыл ее, на пороге возник Ай-Ю, нагруженный тюком чистого постельного белья. Администрация «Клеймонт-отеля» придерживалась строгих правил, поэтому китаец мог появиться в гостевых апартаментах только в качестве прислуги.
– Ну как, виделся с ним? – набросился на него Генри, не успев даже закрыть дверь. – Тебя впустили? За тобой никто не шел?
– Никто не ходить. Я говорить с Том-Фун, главный заместитель.
– Старина Том! – добродушно воскликнул Рубен. – Как поживает его задница? Грейс не поддержала веселья.
– Что он сказал?
– Он говорить: Кай-Ши встречать вас завтра вечером. Таверна «Красная утка» на Клей-стрит.
Рубен издал боевой клич и хлопнул Генри по плечу. Тот ухмыльнулся в ответ.
– Есть еще хороший новости. Я ходить домой длинным путем, заходить в гости к мой кузен. Он разгружать большие корабли в гавань. Большой клиппер приходить на прошлый неделя, «Звезда Индии». Груз на складе, но хозяин взять не может: новый закон. Угадайте, что за груз и кто хозяин.
– Разрази меня гром! – вскричал Генри.
– Это просто чудо! – воскликнул Рубен. – Теперь он на крючке! Он примет нас как спасителей и заплатит любые деньги!
– А груз уже оплачен, – спросила Грейс, – или только заказан?
– Не знаю.
– А сможешь узнать? Оплачен ли груз и сколько он стоит?
– Постараюсь.
– Это надо отметить, – решил Генри, выдвигая ящик ночного столика и вынимая пинту виски. Ай-Ю смущенно откашлялся. – Это хорошие новости. Теперь плохие.
Генри повернулся с бутылкой в руке, улыбка Рубена погасла.
– Кай-Ши говорить: мисси Грейс приходить на встреча или нет сделка.
Грейс без сил опустилась в кресло Генри.
– Я же вам говорила, – прошептала она в ужасе. – Я же знала!
* * *
Серый рассвет заглянул в окно, бросив жемчужный отсвет на углы бюро, кресел и похожего на гроб платяного шкафа. Грейс медленно села в постели, стараясь не потревожить Рубена. Он лежал рядом с ней на широкой кровати, повернувшись на живот, подтянув одну ногу и раскинув руки в стороны, словно упал с большой высоты, да так и остался лежать без движения. В каком-то смысле так оно и было. Она легонько провела кончиками пальцев по тонким темным волоскам на его руке.
Его лицо белело в полутьме, прекрасный гордый профиль четко выделялся на наволочке. Она могла часами любоваться его длинным мускулистым телом: оно казалось таким чужим, непохожим на ее собственное, и все же она в любую минуту могла до него дотронуться, а при желании оживить его ласками.
Позевывая, Грейс оглядела его гостиничный номер и отметила про себя, как он не похож на ту комнату, что им пришлось делить в «Баньон-Армз». В «Клеймонте», разумеется, не было рваных бумажных штор: приличные драпировки скрывали старинное створчатое окно; кровать была широкой, мягкой и удобной; вместо голых замусоренных досок под ногами расстилался толстый ковер от стены до стены. Но Грейс знала, что и через год, и через два, и через десять лет, и даже через пятьдесят, если ей суждено прожить так долго, она будет вспоминать убогую обстановку номера в «Баньон-Армз» и ту ночь, что навеки врезалась ей в память, словно вытравленная кислотой. Вот и теперь при мимолетном воспоминании о той незабываемой ночи, проведенной с Рубеном, она почувствовала, как сердце у нее замирает от смущения и нежности.
Никогда раньше она никому не отдавалась телом и душой с такой открытой страстью. Она как будто сбросила кожу вместе с платьем и показала Рубену свои обнаженные нервы. И он ее спас. Столкновение между ними могло перерасти в безобразную, глупую или унизительную сцену, но он все сделал правильно. И все вышло бесподобно. Может быть, именно тогда она начала в него влюбляться? Может быть. Но прошлой ночью… Прошлой ночью она совершила отчаянный прыжок и приземлилась беспомощной, бесполезной грудой костей на самом дне пропасти. Она погибла.
Кто же знал, что, занимаясь любовью, она сможет зайти так далеко? У нее никогда такого не было. Ни с кем, даже с Рубеном. Они долго сдерживали тлеющий огонь, лаская друг друга с проникновенной нежностью и сколько возможно оттягивая неизбежное. Им было так хорошо, что несколько раз Грейс принималась плакать. Любовная игра так затянулась, что в конце концов страсть спалила их дотла. И каждый поцелуй, каждое нежное слово, произнесенное шепотом, утяжеляло цепь, приковавшую ее к нему.
«Рубен, Рубен, Рубен… – Грейс наклонилась ближе, словно шепча свои мысли прямо в его левый висок. – Ну почему ты не можешь меня полюбить? Почему не хочешь ответить взаимностью? Разве мы не созданы друг для друга?»
В постели он говорил ей, что она прекрасна, что она сводит его с ума, что он умирает… Но ни разу ни словечка о любви. Если бы она могла доверять только собственным чувствам, то поверила бы и без слов, что он любит. До Этой ночи она даже не Представляла, что на свете существует такая чистая, доверчивая нежность, что двое могут так относиться друг другу, не испытывая при этом ни смущения, ни желания обратить все в шутку. Но даже это не было любовью, во всяком случае, не для него. Рубен обладал страстной и привязчивой натурой, он считал ее своим другом, ему нравилось спать с ней, но он все-таки не был в нее влюблен.
Он хотел повидать мир, а потом зажить на ранчо и целыми днями сидеть на веранде, задрав ноги и попивая шампанское. И еще он хотел детей.
Слезы подступили к горлу, старая, хорошо знакомая боль сдавила грудь. Ей хотелось, чтобы он был счастлив, по-настоящему счастлив, но… Боже, если бы только он мог ее полюбить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106