Глаза джентльмена вдруг стали ледяными и приобрели янтарный оттенок.
— Насколько мне известно, он ничего не натворил, мадам. А почему вы спрашиваете?
— Видите ли, по его вине добропорядочные жители этого города стали опасаться за свою жизнь, — охотно объяснила Альма. — Говорят, он убил свою первую жену, однако ведет себя как ни в чем не бывало. А теперь взял в жены каторжницу — никто не знает, какие преступления она совершила в Англии. Еще в тот день, когда он купил ее, я предсказывала, что он оказал городу плохую услугу.
— Где можно найти мистера Торнтона?
Даже сухость вопроса не обескуражила Альму. Она поспешила указать направление и назвала имена нескольких горожан, которые согласятся за небольшую плату довезти незнакомца до дома Торнтона. Его светлость вежливо поблагодарил ее и поманил за собой матроса, но Альма не унималась:
— Нельзя ли узнать ваше имя, ваша светлость?
— Лорд Уильям Торнтон, граф Торнхедж, — ответил незнакомец с усмешкой, похожей на ту, что Альма видела часом раньше.
Миссис Петтикомб на миг приоткрыла рот, прежде чем опомнилась и прикрыла его ладонью, ошеломленно выговорив:
— Значит, вы родственник Гейджу Торнтону?
— Он мой сын, мадам. — С этими словами лорд обошел остолбеневшую женщину и зашагал к реке в сопровождении Джуда. Через несколько минут он добрался до дома Гейджа и отпустил матроса.
Стук в дверь разбудил дремавших после обеда Эндрю и Шимейн. Мальчик торопливо сполз с кровати отца и бросился к двери, а Шимейн поспешила за ним, внезапно охваченная страхом. Ей не верилось, что Поттс отважится явиться прямо в дом, особенно после ранения, но рисковать она не могла.
— Не открывай дверь, Эндрю, пока я не узнаю, кто там, — предупредила она.
Мальчик послушно застыл на месте, а Шимейн подошла к окну и выглянула на веранду. Стоящего у порога мужчину Шимейн видела впервые — она не припоминала, чтобы когда-нибудь встречалась с ним в Ньюпорт-Ньюсе. Он держался чуть надменно, с достоинством, выдававшим в нем титулованную особу.
Шимейн подняла засов и позволила малышу распахнуть дверь. Первым делом незнакомец уставился на ребенка, и Шимейн отметила, как смягчилось выражение его лица. Спустя мгновение янтарно-карие глаза устремили на нее холодный и отчужденный взгляд. У Шимейн вырвался удивленный возглас, ей с трудом удалось подавить желание броситься прочь, ибо она не сомневалась, что перед ней стоит отец Гейджа.
— Мистер Торнтон дома? — сухо спросил он.
— Он скоро придет, — смутившись, ответила Шимейн. — Один из подмастерьев сказал, что недавно он отправился в Ньюпорт-Ньюс. Если вы не откажетесь войти и подождать в доме вместе с малышом, я сбегаю в мастерскую и узнаю, не вернулся ли он.
Удивленный се приглашением, Уильям шагнул через порог и пристально оглядел Шимейн. Отметив тонкие черты лица и обручальное кольцо на пальце левой руки, он приподнял бровь.
— Вам известно, кто я?
Шимейн положила ладони на плечи мальчика.
— Если не ошибаюсь, вы — дедушка Эндрю и отец моего мужа.
Уильям сжал губы, пряча досаду. Сплетница оказалась права! Гейдж дал свое имя преступнице. Однако эта девчонка выказывала наблюдательность и ум, чего Уильям не ожидал увидеть у каторжницы-простолюдинки.
— Вы недовольны, что мы с вашим сыном женаты? — негромко спросила Шимейн.
Вопрос Уильяма прозвучал более бесцеремонно:
— Значит, вы и есть та каторжница, о которой говорила миссис Петтикомб?
Шимейн с вызовом вскинула подбородок:
— А если меня несправедливо осудили?
— К сожалению, доказать вашу невиновность нельзя: колония находится далеко от Англии, а здесь вряд ли найдутся люди, способные подтвердить ваши слова, — сдержанно отозвался Уильям. — Ни один отец не похвалит сына, узнав, что тот взял в жены преступницу, и я не исключение.
— Одобряете вы его выбор или нет — дело сделано, — возразила Шимейн. — Нарушить клятву невозможно, если только ваш сын не потребует развода. А об этом, смею вас заверить, не может быть и речи.
— Мой сын уже доказал, насколько он своеволен, — заявил Уильям и вздохнул, вспомнив последнюю ссору с Гейджем. Прошло несколько лет, прежде чем открылась истина, но Уильяма с самого начала тяготила разлука. — Что бы я ему ни советовал, он поступает так, как считает нужным. Уверен, он не пожелает расстаться с такой миловидной женщиной, какие бы преступления вы ни совершили в прошлом.
Шимейн вздрогнула — отчаяние сжало ее сердце. Этот мужчина твердо убежден в ее виновности и заставить его изменить мнение невозможно. В такую же ловушку Шимейн попала, когда ее схватил Нед, ловец воров: судьи верили Неду, а не ей.
— Не могли бы вы побыть с Эндрю, пока я схожу за Гейджем? — Дождавшись, пока лорд кивнул, Шимейн указала на диван: — Присядьте, если хотите. Я не задержусь.
Не желая оставаться наедине с незнакомцем, Эндрю расплакался, увидев, что Шимейн направилась к двери. Он бросился за ней и в отчаянии вцепился в ее юбку. Уильям внимательно следил, как Шимейн ласково поглаживает ребенка по щеке, успокаивая его.
— Прошу прощения, милорд, — извинилась она. — Эндрю предпочитает пойти со мной. Когда вы познакомитесь с ним поближе, он будет охотнее оставаться с вами.
— Понимаю.
Шимейн с малышом вышли из дома, а Уильям сел на диван и огляделся. Умея с первого взгляда отличать негодную вещь от добротной, он удивился, отмечая, как тщательно сработан каждый предмет обстановки. Выйдя из лодки и попросив Джуда отнести саквояж на веранду дома, Уильям помедлил возле строящегося корабля, восхищаясь им и расспрашивая старого корабельного плотника Фланнери. Мастер с готовностью показал ему судно, не переставая восхвалять своего хозяина. Сердце Уильяма переполнилось гордостью: наконец-то он понял, что Гейдж некогда пытался объяснить ему еще в Англии. После десяти лет разлуки, глядя на творение Гейджа, граф постепенно прозревал и мало-помалу оправдывал решение сына покинуть отцовский дом и родину.
Через три года после отъезда Гейджа Кристина слегла с воспалением легких (правда, сама она предпочитала именовать свою болезнь «разбитым сердцем»). На смертном одре она со слезами призналась отцу, что была влюблена в Гейджа и пыталась заставить его жениться, уверяя, что ждет от него ребенка. Она умерла девственницей, опорочив собственное имя, но, по ее словам, игра стоила свеч — ей был не нужен никто, кроме Гейджа Торнтона.
После похорон Кристины ее отец уговорил Уильяма простить ее и помириться с сыном. Во время долгих и утомительных поисков Гейджа Уильям понял, что в разлуке повинны его собственные гордость и упрямство. Он хотел подчинить себе Гейджа и потому даже не допускал мысли, что сын оказался пешкой в игре, затеянной Кристиной.
Задняя дверь дома открылась, и Уильям поспешно поднялся на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123