Владимир Генрихович подъехал только около девяти. “Вольво” скрылась за воротами, мужчина выбрался из своей машины и зашагал к главному входу.
В этот раз он не стал заходить в торговый зал первого этажа, а сразу поднялся на второй. Ходил по разным отделам, высматривая какие-то товары. Каждые десять секунд его взгляд устремлялся вниз, на двери, из которых в прошлый раз выходил Владимир Генрихович с охранниками.
Сначала в зал вышли охранники, внимательно огляделись, затем появился Владимир Генрихович. Черноволосый заспешил к мебельному отделу. Поднялся на подиум с мебелью, увидел знакомую продавщицу. Она увлеченно рассказывала что-то своей подруге из соседнего отдела. Черноволосый убедился, что на него никто не смотрит, юркнул за шкаф. Протиснулся к перилам. Владимир Генрихович разгуливал по залу, прикрываемый охранниками. Ну, ничего, голова-то его сверху, как на ладони. Мужчина, не снимая сумку с плеча, присел у перил, расстегнул молнию, вынул винтовку с откидывающимся прикладом и глушителем. Приклад металлически щелкнул, черноволосый снял с оптического прицела крышку, приложил приклад к плечу. Прицелился. Его палец замер на спусковом крючке. У этой винтовки был очень легкий спуск.
Черноволосый поймал в прицел голову Владимира Генриховича, затаил дыхание. Сзади его кто-то подтолкнул. Палец автоматически нажал на крючок.
Пуля с пением вошла в стекло перегородки, за которой была супермаркетовская мини-пекарня, и застряла в одной из булочек с маком.
Черноволосый резко обернулся. Об его зад терся огромный рыжий кот, при этом он отчаянно мурлыкал.
— Пошел вон! — мужчина остервенело отпихнул кота рукой, выглянул из-за перил. Охранники с пистолетами в руках, прикрыв Владимира Генриховича быстро уводили его из зала. Значит, пуля прошла совсем рядом, и они ее услышали. Второго выстрела не будет. Нужно немедленно уходить. — Скотина! — прошипел на Максима черноволосый. Он закрыл оптический прицел, сложил винтовку и сунул ее назад в сумку, стал торопливо пробираться между задних стенок шкафов. Торопливо пошел по галерее.
Максим недоумевал. Почему этот человек с металлической штуковиной в руках так на него разозлился, отпихнул? У кота здесь еще вчера все было помечено. И от подошв ботинок незнакомца шел именно этот запах, свой, родной. Максим решил, что с этими странными людьми с железками в руках дел лучше не иметь. К ним с лаской, а они тебе пинка под зад! С женщинами все-таки в этом отношении проще.
— Держи, скотина! — молодая мама протянула шестилетней девочке теплую еще булку. — Всю душу вымотает! Больше тебя никогда с собой в магазин не возьму! Что сказать надо?
— Спасибо, — девочка счастливо улыбнулась. — А соку купишь запивать?
— Соку ей еще! — проворчала мама. — Ладно, куплю. Не в сухомятку же, — она подошла к прилавку с соками, взяла маленькую упаковку яблочного.
— Мне персиковый! — потребовала девочка.
Мама со вздохом взяла другую упаковку. Проколола трубочкой сверху дырку, дала ребенку. — Аккуратно пей, не облейся!
Девочка откусила булку, втянула в себя через трубочку густую жидкость.
— Пошли давай, отец заждался! — скомандовала мама.
Они двинулись к выходу. Девочка ела булку, пила сок. Неожиданно лицо ее перекосила гримаса боли. Она выплюнула что-то изо рта и громко разревелась.
— Что с тобой? — нагнулась к ней мама.
— Ой, больно-больно! Что-то твердое! — произнесла девочка сквозь слезы. Она бросила недоеденную булку на пол, пальцем потрогала кровоточащую десну. — Зуб сломался!
— А ну, покажи! — приказала мама.
Девочка открыла рот, полный непрожеванной булки, и мама увидела, что переднего зуба нет.
— Ну, не реви, не реви! — начала успокаивать она девочку. — Это молочный выпал, а на его месте другой вырастет, настоящий. Вот увидишь!
— Точно вырастет? — недоверчиво спросила девочка, утирая слезу.
— Точно! — кивнула мама. — Что ты выплюнула, зуб?
— Железка какая-то.
Мама наклонилась и подняла с полу пулю. Она разглядывала ее, все не веря в то, что видит.
— Это что такое? — возмутилась она, наконец, привлекая внимание покупателей. — Вы видели, пуля в булке! Безобразие! И это называется лучший супермаркет! Лучшие в Москве булочки! Где начальство? Где пекари? Дочка, идем жаловаться! — и она решительно зашагала в другой конец зала, где находилась мини-пекарня.
— Идем! — кивнула дочка, трогая кончиком языка то место, где еще минуту назад был зуб.
“Тяжело на свете октябренку Пете, бьет его по роже пионер Сережа,”— обычно приговаривал Кирилл, когда жизнь поворачивалась к нему задницей. А поворачивалась она так частенько. Вот и на этот раз… Ему стоило невероятного, огромного труда уговорить Катю встретиться с ним снова. Девушка все время бросала трубку, не желая с ним разговаривать. В нем уже не осталось никакой похоти! Поначалу думал: вот еще одна девочка в коллекцию, в блокнот, еще одна победа на фронте сексуальной революции, а теперь все куда-то ушло, пропало, дважды срывавшиеся свидания, неудовлетворенность и тоска родили в нем совсем другое чувство. Он не знал, что это такое и мучался, ворочаясь в кровати по ночам. Даже на других девиц перестал смотреть, хотя раньше так и стрелял глазом по сторонам. Он очень беспокоился за нее, хотел предупредить, что ей может угрожать опасность, быть с ней рядом — ведь тот странный мент без машины ясно тогда сказал — киллер, а они — единственные свидетели. Кириллу на Петровке обещали дать охрану, и он, действительно, несколько раз замечал за собой неспешно едущую машину с людьми. А, может, ему это только казалось? Во всяком случае, заходил в подъезд он теперь осторожно, внимательно осматривая темные углы, никогда не ездил в лифте, потому что лифт всегда можно остановить, выглядывал в окно, изучая двор с детской площадкой — не болтаются ли под грибком подозрительные личности, поздно домой не возвращался. В общем, осторожничал… Постепенно чувство опасности притупилось, он стал опять задерживаться по вечерам, даже познакомился с одной потасканного вида девицей. Впрочем, она на него не произвела впечатления. Катя все не шла ни из головы, ни из сердца. В конце концов, отчаявшись дозвониться, он подкараулил ее на выходе из редакции, побежал следом, как собачонка, оправдываясь, объясняя все. Катя скрылась в метро, даже не глянув в его сторону. Он предпринял еще пять попыток, пришел с огромным букетом роз, потратив на цветы четверть своей зарплаты. Смягчилась Катя только после того, как он пригласил ее на концерт Баскова. Она как-то обмолвилась — любимый певец. Он запомнил.
После концерта они оказались у него, он отключил звонок, запер все двери, и потом они всю ночь без продыху занимались любовью, а утром оба опоздали на работу — проспали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76