Ну, а если не обыкновенный, а радио-…, так еще проще, только сумей настройся на определенную частоту… Зачем, спрашивается, прослушивал и не боялся ли праведного гнева начальников в случае разоблачения? Если бы Кулакову задали этот вопрос, он не задумываясь на него ответил: а затем, что привык за годы шакальей ментовской службы никому не доверять и зарабатывать деньги там, где их только можно заработать, а в торговом деле на одних только разговорах можно неплохо “капусты нарубить”, потому что торговля — это всегда недомолвки, обман, “кидалово”, подлог. Может, в какой другой стране это и не так, все на честном слове и доверии, а у нас… Успех у того, кто хитрей, умней и изворотливей.
Теперь Кулакову предстояло решить для себя, на чью сторону встать: на сторону директора или на сторону зама. А это был очень непростой вопрос. Реальная власть принадлежала, конечно, не Владимиру Генриховичу, а тому, кто никогда, ни разу, не показывался в супермаркете — “вору в законе” Моргуну, у которого была самая большая доля. Кулаков не знал, какая точно, но догадывался, что никак не меньше шестидесяти процентов. На втором месте по значимости был Евгений Викторович. Пока директор занимался товарами, он занимался деньгами, зарабатывая чистую прибыль для себя и для других. И только на третьем месте, по мнению Кулакова, стоял директор. Он, конечно, уважал Владимира Генриховича, ценил его таланты и способности руководителя, но основные капиталы были не у него. А деньги в наше время, как известно, решают все. Вот только сколько может стоить информация? Пять, десять тысяч, двести? И спросить-то не у кого. А, может, сыграть с господами в двойную игру? Двойная игра вдвойне опасней, потому что обе стороны могут тебя за задницу цепануть… В общем, начальник службы безопасности сейчас находился в роли Буриданова осла, не зная к какому “берегу пристать”, вот, правда, умирать с голоду он вовсе не собирался…
Анька вышла из дому и неторопливо пересекла двор. Когда он скрылась за углом дома, со скамейки у подъезда поднялась плотная фигура. Это был Иван. Он пошел следом за Анькой.
На улице он специально “отпустил” ее от себя подальше, чтобы не быть замеченным. Пошел медленно, как бы прогуливаясь, купил в киоске бутылку пива. Посасывая из горлышка пенную жидкость, он прошел за ней несколько кварталов. По дороге Анька несколько раз присаживалась на скамейки во дворах, отдыхала, переводила дух. Даже издали Ивану было видно, что ей тяжело идти.
Анька поднялась на крыльцо и скрылась за дверями двухэтажного здания, пристроенного к жилому дому. Иван подошел к крыльцу и прочитал надпись на большой стеклянной табличке: “Женская консультация. Часы приема…”
Он потоптался около крыльца, не зная, дожидаться ее или нет, решительно зашагал прочь.
Во дворе на детской площадке на качелях сидел Миша. Качели со скрипом покачивались взад-вперед. Миша был бледен и печален, под глазами — большие темные круги: на то сходящие синяки, не то следы неправедной жизни.
Иван подошел к нему, подал руку. Миша лениво ее пожал.
— Ну что, Майкл, дело закрыли? — поинтересовался Иван.
— Да, все на мази, — ответил Миша. — За отсутствием состава преступления.
— Ну вот, считай, мы с Анькой тебя вытащили. А то парился бы сейчас в СИЗО на нарах с урками.
— Спасибо. По гроб обязан, — сказал Миша печально.
— Тебя что, опять колбасит? — спросил Иван. — По-новой начал?
— Да нет, мать большие бабки за лечение заплатила. Теперь каждый день хожу лечиться. Уколы ставят — очень больные. Вся задница синяя.
— К наркоте не тянет?
— Да нет, вроде.
— Вот и хорошо, зато опять человеком станешь, — подбодрил друга Иван. — У меня к тебе дело есть.
— На сто миллионов?
— На двести. Судя по всему, Анька у нас беременная.
— Да ну! — удивился Миша. — Быть этого не может! Она же у нас недотрога, как Татьяна Ларина, — он помолчал, что-то соображая. — От тебя, что ли, жеребца?
— Неважно. Короче, Майкл есть у меня соображения по поводу “маркетовской” охраны. Козлы они там все. Опускают нашего брата, как хотят, и никто жаловаться не идет, потому что боятся. А я не боюсь, у меня вон сам Моргун “крышей” служит, плевал я на них с десятого этажа. Короче, дело есть. И ты мне в этом деле должен помочь.
— А что делать-то? — поинтересовался Миша.
— Надо этих козлов наказать как следует.
— Да ты что? Как же мы их накажем? — покачал головой Миша. — Мы -кто? “Мойщики” вшивые, а у них и рации, и оружие. Они все бывшие менты или “гэбэшники”. Крутые!
— Ну, не такие уж они и крутые, какими кажутся на первый взгляд, — задумчиво сказал Иван. — Знаешь, как у нас говорят, крутыми бывают только горы.
— Учти, я теперь у ментов на привязи. Чуть что — сразу опять в кутузку упекут. И уже никакие деньги не помогут. Первый раз прокатило, второй — хрен. Мне так и сказали, когда домой отпускали. До малейшей провинности.
— Ты перед ментами будешь чист, как стекло. Все сделаем так — комар носа не подточит. И потом — ты у нас теперь с Анькой в должниках.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Миша. — Деньги я вам отдам постепенно.
— Отдавать ничего не надо. Лучше помоги с акцией.
— Зуб даешь, что все будет чисто? — Миша недоверчиво посмотрел на Ивана.
— Сто зубов дам, — кивнул Иван.
— Ладно, — согласился Миша. Он слез с качелей. Иван показал на маленькую деревянную избушку посреди детской площадки. Они влезли в нее, и Иван подробно рассказал Мише о своем плане.
Евгений Викторович подошел к окну своего кабинета. Из него был хорошо виден задний двор с навесами, под которыми хранилась пустая тара. Во дворе стояли машины начальства: его, директора, начальника охраны, зав. отделами, зав. залом. Он долго стоял у окна, рассматривая балконы жилых домов напротив. Вот из дверей показался Сергей Моисеев. Он вальяжно потянулся, подняв руки вверх, несколько раз присел, разминая руки, покрутил головой. Немного размявшись, охранник снова скрылся внутри кирпичного домика.
Евгений Викторович вернулся к столу, на котором лежала прозрачная аудиокассета. Заместитель директора взял кассету в руку, посмотрел на пленку. Кассета была наполовину перемотана.
— Вот ты, оказывается, каков, Сергей Моисеев! — ухмыльнулся Евгений Викторович. — А ведь с виду не скажешь!
Он положил кассету на стол, снял трубку и набрал номер.
— Алло, мне Моргуна, пожалуйста. Евгений Викторович. Хорошо, подожду, — он отер платком вспотевший лоб. — Привет, слушай, появилась в нашем стаде паршивая овца. Хорошо, пастух у нас хороший, опытный, быстро ее заприметил.
Кирилл стоял в очереди к телефону. Очередь двигалась медленно, и он нервничал — поглядывал то на часы, то на двери лифта. Наконец он добрался до горячей и потной от множества ладоней трубки, набрал номер редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Теперь Кулакову предстояло решить для себя, на чью сторону встать: на сторону директора или на сторону зама. А это был очень непростой вопрос. Реальная власть принадлежала, конечно, не Владимиру Генриховичу, а тому, кто никогда, ни разу, не показывался в супермаркете — “вору в законе” Моргуну, у которого была самая большая доля. Кулаков не знал, какая точно, но догадывался, что никак не меньше шестидесяти процентов. На втором месте по значимости был Евгений Викторович. Пока директор занимался товарами, он занимался деньгами, зарабатывая чистую прибыль для себя и для других. И только на третьем месте, по мнению Кулакова, стоял директор. Он, конечно, уважал Владимира Генриховича, ценил его таланты и способности руководителя, но основные капиталы были не у него. А деньги в наше время, как известно, решают все. Вот только сколько может стоить информация? Пять, десять тысяч, двести? И спросить-то не у кого. А, может, сыграть с господами в двойную игру? Двойная игра вдвойне опасней, потому что обе стороны могут тебя за задницу цепануть… В общем, начальник службы безопасности сейчас находился в роли Буриданова осла, не зная к какому “берегу пристать”, вот, правда, умирать с голоду он вовсе не собирался…
Анька вышла из дому и неторопливо пересекла двор. Когда он скрылась за углом дома, со скамейки у подъезда поднялась плотная фигура. Это был Иван. Он пошел следом за Анькой.
На улице он специально “отпустил” ее от себя подальше, чтобы не быть замеченным. Пошел медленно, как бы прогуливаясь, купил в киоске бутылку пива. Посасывая из горлышка пенную жидкость, он прошел за ней несколько кварталов. По дороге Анька несколько раз присаживалась на скамейки во дворах, отдыхала, переводила дух. Даже издали Ивану было видно, что ей тяжело идти.
Анька поднялась на крыльцо и скрылась за дверями двухэтажного здания, пристроенного к жилому дому. Иван подошел к крыльцу и прочитал надпись на большой стеклянной табличке: “Женская консультация. Часы приема…”
Он потоптался около крыльца, не зная, дожидаться ее или нет, решительно зашагал прочь.
Во дворе на детской площадке на качелях сидел Миша. Качели со скрипом покачивались взад-вперед. Миша был бледен и печален, под глазами — большие темные круги: на то сходящие синяки, не то следы неправедной жизни.
Иван подошел к нему, подал руку. Миша лениво ее пожал.
— Ну что, Майкл, дело закрыли? — поинтересовался Иван.
— Да, все на мази, — ответил Миша. — За отсутствием состава преступления.
— Ну вот, считай, мы с Анькой тебя вытащили. А то парился бы сейчас в СИЗО на нарах с урками.
— Спасибо. По гроб обязан, — сказал Миша печально.
— Тебя что, опять колбасит? — спросил Иван. — По-новой начал?
— Да нет, мать большие бабки за лечение заплатила. Теперь каждый день хожу лечиться. Уколы ставят — очень больные. Вся задница синяя.
— К наркоте не тянет?
— Да нет, вроде.
— Вот и хорошо, зато опять человеком станешь, — подбодрил друга Иван. — У меня к тебе дело есть.
— На сто миллионов?
— На двести. Судя по всему, Анька у нас беременная.
— Да ну! — удивился Миша. — Быть этого не может! Она же у нас недотрога, как Татьяна Ларина, — он помолчал, что-то соображая. — От тебя, что ли, жеребца?
— Неважно. Короче, Майкл есть у меня соображения по поводу “маркетовской” охраны. Козлы они там все. Опускают нашего брата, как хотят, и никто жаловаться не идет, потому что боятся. А я не боюсь, у меня вон сам Моргун “крышей” служит, плевал я на них с десятого этажа. Короче, дело есть. И ты мне в этом деле должен помочь.
— А что делать-то? — поинтересовался Миша.
— Надо этих козлов наказать как следует.
— Да ты что? Как же мы их накажем? — покачал головой Миша. — Мы -кто? “Мойщики” вшивые, а у них и рации, и оружие. Они все бывшие менты или “гэбэшники”. Крутые!
— Ну, не такие уж они и крутые, какими кажутся на первый взгляд, — задумчиво сказал Иван. — Знаешь, как у нас говорят, крутыми бывают только горы.
— Учти, я теперь у ментов на привязи. Чуть что — сразу опять в кутузку упекут. И уже никакие деньги не помогут. Первый раз прокатило, второй — хрен. Мне так и сказали, когда домой отпускали. До малейшей провинности.
— Ты перед ментами будешь чист, как стекло. Все сделаем так — комар носа не подточит. И потом — ты у нас теперь с Анькой в должниках.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Миша. — Деньги я вам отдам постепенно.
— Отдавать ничего не надо. Лучше помоги с акцией.
— Зуб даешь, что все будет чисто? — Миша недоверчиво посмотрел на Ивана.
— Сто зубов дам, — кивнул Иван.
— Ладно, — согласился Миша. Он слез с качелей. Иван показал на маленькую деревянную избушку посреди детской площадки. Они влезли в нее, и Иван подробно рассказал Мише о своем плане.
Евгений Викторович подошел к окну своего кабинета. Из него был хорошо виден задний двор с навесами, под которыми хранилась пустая тара. Во дворе стояли машины начальства: его, директора, начальника охраны, зав. отделами, зав. залом. Он долго стоял у окна, рассматривая балконы жилых домов напротив. Вот из дверей показался Сергей Моисеев. Он вальяжно потянулся, подняв руки вверх, несколько раз присел, разминая руки, покрутил головой. Немного размявшись, охранник снова скрылся внутри кирпичного домика.
Евгений Викторович вернулся к столу, на котором лежала прозрачная аудиокассета. Заместитель директора взял кассету в руку, посмотрел на пленку. Кассета была наполовину перемотана.
— Вот ты, оказывается, каков, Сергей Моисеев! — ухмыльнулся Евгений Викторович. — А ведь с виду не скажешь!
Он положил кассету на стол, снял трубку и набрал номер.
— Алло, мне Моргуна, пожалуйста. Евгений Викторович. Хорошо, подожду, — он отер платком вспотевший лоб. — Привет, слушай, появилась в нашем стаде паршивая овца. Хорошо, пастух у нас хороший, опытный, быстро ее заприметил.
Кирилл стоял в очереди к телефону. Очередь двигалась медленно, и он нервничал — поглядывал то на часы, то на двери лифта. Наконец он добрался до горячей и потной от множества ладоней трубки, набрал номер редакции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76