— Как не знать! — улыбнулась тетя Валя. — Он тут еще при гастрономе жил. При хозяйственном жил. При арендаторах. Лет двенадцать уж прошло. Прямо как домовой!
— Кыс-кыс, иди сюда! — позвала Максима Саша.
Максим спрыгнул с холодильника, осторожно приблизился к Саше. Уборщица достала из кармана новенького халата завернутый в целлофан бутерброд с колбасой, отломила маленький кусочек, положила перед котом. Максим понюхал колбасу, брезгливо дернул передней лапой и отправился восвояси.
— Ты посмотри, паразит, не ест! А дорогая ведь — молочная! — удивилась Саша.
— Он такой — привередливый, — улыбнулась тетя Валя.
— Максим, — снова окликнула кота Саша.
Кот замер и оглянулся.
— Ты начальству на глаза не попадайся, а то шапку сошьют, — наставительно сказала ему Саша.
Кот повел ушами и пошел своей дорогой. Сашиного совета он, однако, послушался: ни директор, ни его зам, ни начальник охраны Кулаков Максима больше не видели. Жил он в подсобке под стеллажами, иногда появлялся в бухгалтерии, чтоб поспать на сейфе с деньгами, иногда спускался по пандусу, чтобы пощипать жиденькой травы вдоль забора, разгуливал ночами по супермаркету и чувствовал себя вполне вольготно. Женщины его обожали, и всякая норовила погладить.
Моющие средства
На письменном столе, заваленном тетрадями, учебниками, атласами, ручками, карандашами и прочими принадлежностями, выдающими школьный возраст хозяина, запиликал электронный будильник. Повторяющийся, нудный, режущий уши сигнал мог бы поднять мертвого из могилы, однако темноволосая, коротко стриженая девица пятнадцати лет преспокойно спала под теплым одеялом, уткнувшись носом в подушку; правой рукой она обнимала плюшевого кролика с завязаными узлом ушами. Косые глаза кролика бессмысленно смотрели в потолок. Наконец, будильник сдался и замолк. Но тут же распахнулась дверь и на пороге комнаты возникла мама Нина Владимировна — растрепанная женщина в длинной майке с надписью “Титаник” на груди.
— Аня, у тебя совесть есть?
— Угу, -промычала во сне девица.
— Немедленно вставай!
За дверью послышалось шуршание, щелкнул выключатель. В прихожей усатый мужчина надевал обувь.
— Задники поломаешь, — заметила Нина Владимировна, глядя, как мужчина втискивает ногу в полуботинок.
— У тебя все равно рожка нету, — недовольно заметил мужчина.
— Давно купил бы. Подожди, я ложку принесу, — Нина Владимировна ушла на кухню и появилась со столовой ложкой в руке. — На!
Мужчина напялил полуботинки, поцеловал Нину Владимировну в щеку.
— Завтра позвоню.
— Завтра — это через неделю? — грустно спросила Нина Владимировна.
— Нина, ты же понимаешь — у меня уши кругом. На работе — шеф, дома — стерва моя.
— Уши у него! А у меня, может, климакс. Мне каждый день мужика надо! Завтра не позвонишь, другого себе заведу.
— Нина, ты редкая сука, — со вздохом сказал мужчина, открывая дверь и беря с обувной полки кожаный портфель.
— А ты — частая, — отпарировала Нина Владимировна.
— Пока!
Дверь захлопнулась, и женщина со вздохом повернула ручку замка. Она прошла на кухню, набрала в большую кружку холодной воды. Вошла в комнату дочери.
— Считаю до трех! — сказала она грозно, слегка наклонив кружку над Аниной головой. — Раз, два, три…
— Четыре, — сказала Аня, открывая глаза. Она с визгом соскочила с кровати, успев увернуться от холодной струи. Вода ударилась о подушку и тут же впиталась в наволочку.
— Мам, что за дурацкие привычки! — обиженно сказала Аня, надевая на ноги тапочки. — Сушить сама будешь.
— Не фиг до двух ночи головесить! Сегодня, как миленькая, в десять ляжешь.
— Ага, щас!
Дочь убежала в туалет, потом перекочевала в ванную. Нина Владимировна пощупала мокрую подушку, подняла ее. Под подушкой оказался номер “Плэйбоя”. Нина Владимировна взяла журнал и перелистала.
— Анька, это мужской журнал! — громко сказала Нина Владимировна, чтобы дочь могла ее услышать.
— Ну и что! — отозвалась из ванной Аня. — Между прочим, это я у твоего Валерика сперла. Обнаженное женское тело всем нравится.
— Анька, ты что совсем дура — по чужим портфелям лазаешь? Тело им нравится, понимаешь ли! — тихо добавила Нина Владимировна. Она бросила журнал на Анькину кровать, принялась рыться в учебниках и тетрадях на столе, извлекла из-под них дневник. Перелистала его, пошла с раскрытым дневником к дверям ванной комнаты.
Анька выдвинула из-под раковины маленький табурет, сняв тапочки, взгромоздилась на него. Осторожно надавила указательным пальцем на нижний край одной из кафельной плиток в четвертом ряду сверху. Верхний край плитки вылез наружу. Анька вынула плитку с засохшей мастикой из паза, аккуратно положила ее в раковину. Под плиткой был тайник — в небольшом углублении лежали две пачки перетянутых резинками долларов. Она достала одну из пачек, полезла в карман пижамы, вынула из него мятую пятидесятидолларовую купюру, сняла с пачки резинку…
— Анька, ты мне можешь объяснить, почему у тебя дневник не заполнен? — раздался за дверью голос матери.
От неожиданности Анька вздрогнула.
— Дочь заикой оставить хочешь? — спросила она, перетягивая пачку резинкой и водворяя ее на место.
— Ты мне зубы не заговаривай! Тут красным по зеленому написано — “Заполни дневник! Заполни дневник! Заполни дневник!” Когда заполнишь?
— Зато две пятерки. По русскому и по истории, — Аня аккуратно вставила плитку в паз, прихлопнула ее ладонью. Стоя на табурете, она сняла с себя пижаму, повертелась перед большим зеркалом над раковиной, разглядывая свою стройную фигуру, пощупала выросшую за зиму грудь.
— Ну что, ниче девочка? — тихо спросила Анька и подмигнула самой себе в зеркало.
— А по физике одни трояки. Знаешь, какой я отличницей всегда была?
— Знаю-знаю, мне бабушка про твое золотое детство все уши прожужжала. Мне б легче жилось, если бы ты двоечницей была. Не надо родную дочь грузить. Все равно через полторы недели год кончается, — Аня включила душ, отрегулировала напор, полезла в ванну.
— Тем более подтянуться надо. Давай быстрей, без двадцати пяти уже! — Нина Владимировна со вздохом закрыла дневник и отправилась на кухню готовить дочери завтрак.
Анька вышла из подъезда, глянула вверх, на кухонное окно, в котором торчала растрепанная голова Нины Владимировны, помахала на прощанье матери рукой. На Аньке была разноцветная майка с коротким рукавом и широкие джинсы-шаровары с накладными карманами, за спиной — рюкзак. Она завернула за угол дома, достала из рюкзака “Мальборо лайтс”, щелкнула зажигалкой. Затянулась сигаретой.
В соседнем дворе на детской площадке тусовались подростки — парни и девчонки Анькиного возраста. Курили, громко смеялись, по-детски задирали друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76