Жак узнал древнюю песнь, рассказывающую о паломничестве Карла Великого в Иерусалим. В ней грозный император называл себя «протектором Святого Гроба» и одним из легендарных основателей их крестоносного братства. Сейчас, перед лицом неминуемой смерти, торжественные слова баллады ничуть не казались пафосными и выспренними:
Сеньоры! – император говорит, –
Послушайте, я вот что вам скажу:
Отправимся в Заморье мы теперь –
Земля Святая к подвигам зовет,
Плывем к Господню Гробу и Кресту,
Чтоб защищать их, сколько хватит сил!
«Чем ближе от себя человек ощущает дыхание смерти, – подумал Жак, вонзая меч в грудь налетевшего на него араба, – тем меньше он стыдится высоких чувств». Это была последняя связная мысль, которая пронеслась у него в голове. Вскоре все его помыслы были полностью поглощены схваткой. Под лязг мечей, грохот булав, бьющих по кольчугам и шлемам, вопли и предсмертные крики сражающихся Рембо завершил длинный шансон о Карле Великом и сразу же начал песнь о Роланде. Увлекшись, он покинул укрытие и, желая, чтобы его было лучше слышно, поднялся на большой камень.
– Прячься, жонглер! – оглянувшись назад, что есть мочи завопил Робер. Но было уже поздно.
Скучавшие во время свалки пизанские стрелки, увидев отличную мишень, выстрелили чуть не все одновременно. Несчастный певец, в жизни которого было много грехов, но нашлось место и подвигу, способному прославить имя любого рыцаря, оборвал песню на полуслове и с громким стоном рухнул вниз. Он погиб как настоящий трубадур – в сражении и с лютней в руке. Братья-рыцари, а вслед за ними и монголы взревели и, мстя за Рембо, в едином порыве бросились в контратаку.
Бой продолжался невероятно долго. Ряды защитников медленно и неумолимо таяли. Тяжелые генуэзские мечники вместе с легкими и подвижными мусульманами были опасны втройне. Даже хорошо обученный рыцарь или сержант не мог долго противостоять врагу. Все его внимание поглощал наемник, пропущенный удар которого был смертелен, а с флангов, целя дротиками в плохо защищенные участки, крутились сарацины. Строй постепенно редел.
Наконец, когда едва появившееся из-за слегка разошедшихся туч солнце уже цепляло нижним краем горные вершины, настал момент, когда поредевший строй дрогнул и в одночасье рассыпался на отдельные очаги сопротивления.
– Наверх! – закричал Робер, увлекая за собой Жака и Серпена.
Они бросились к последнему рубежу обороны – небольшой площадке под скалой, на которой были оставлены кони и стояли кибитки.
К тому времени, когда друзья, преодолев подъем, достигли цели, там уже находились все, посвященные в тайну. Сен-Жермен, Толуй, Чормаган стояли в одном строю с рыцарями, сержантами и нойонами, сжимая в руках последние оставшиеся щиты и готовые до последней капли крови защищать бесценный груз. Оглянувшись назад, Жак увидел, что бой внизу уже завершается, а к ним бегут мастер Григ, де Барн и еще несколько человек.
– Вы заняли не лучшую позицию, мессир, – мгновенно оценив обстановку, покачал головой де Мерлан. – Они сейчас покончат с теми, кто еще жив, и начнут нас расстреливать арбалетами! Выставляйте вперед те кибитки, что с золотом, и прячьтесь за ними. Это нам даст еще немного времени. Когда они пойдут на штурм, позволим заглянуть внутрь – и им сразу станет не до нас. Мусульмане Салеха и генуэзские наемники по сути своей – бандиты, они воюют за наживу. Поэтому при виде золота они на время о нас забудут и начнут дележ, никто не захочет подставлять головы под мечи, в то время как остальные набивают кошели.
Оценив предложение арденнского рыцаря, защитники выставили вперед две кибитки, укрылись за ними и с болью в сердце наблюдали за тем, как враг расправляется с последними, кто остался внизу. Победа досталась нападавшим дорогой ценой – больше половины воинов полегло в бою. Уцелевшие думали лишь о мести. Ни мусульмане, ни наемники не стали брать пленных. После того как был добит кинжалом последний раненый сержант, взгляды Салеха и Лучано одновременно обратились наверх.
– Вот они, пизанцы, со своими арбалетами. Уже тетивы конопляным маслом натирают, – пробурчал, выглядывая из-за щита, Робер. – Хорошо все же, что их осталось в живых всего человек пять, иначе было бы совсем худо.
Жак подумал, что в состоянии «совсем худо» они находятся уже третий день, но спорить с другом не стал. Его вновь приобретенный дар предвидения вдруг обострился до предела, и он вдруг отчетливо понял, что, несмотря ни на что, сегодня поле битвы останется за ними.
– Ну все, сейчас перестреляют лошадей! – воскликнул де Барн.
– Нет, как раз лошадей они не тронут, – спокойно, словно речь шла о ценах на фуражное зерно, а не об их жизнях, ответил Робер. – Они считают, и не без оснований, что загнали нас в ловушку, – зачем наносить ущерб собственному имуществу? Орден Святого Гроба всегда славился лучшими в Заморье дестриерами.
– Если позволите, – отодвигая де Мерлана, в щель между кибитками протиснулся мастер Григ. В руках у него был взведенный арбалет.
Не теряя времени, киликиец прицелился, затаил дыхание и плавно нажал на спуск. Тяжелый болт ушел так быстро, что Жак не успел его разглядеть. Он лишь услышал удаляющийся свист, и сразу же один из пизанских стрелков схватился за горло и упал навзничь. Остальных в тот же миг как ветром сдуло.
– Это им за Рембо, – произнес вольный каменщик, вставляя в паз рычаг – козью ногу и набрасывая на крюк толстую тетиву из воловьих жил. – В беззащитного трувера они стрелять могут, поглядим теперь, как они со мной справятся.
Пизанцы немного пришли в себя и, укрываясь за камнями, попытались в свою очередь найти и уничтожить меткого стрелка. Но мастер Григ за время пути стал настоящим виртуозом, и любопытство напополам с недопустимой в бою беспечностью стоило жизни еще одному врагу. Тот приподнялся из укрытия, стараясь получше рассмотреть позиции противника, и тотчас упал в объятия боевых товарищей с торчащим из глазницы болтом.
– Прекращай, Григ, – пробурчал Робер, – не искушай судьбу, их там трое или четверо, а ты своей стрельбой и так уже всех птиц распугал.
Действительно, сидящие на карнизах стервятники и присоединившееся к ним недавно воронье, словно испугавшись негромких стуков арбалетной тетивы, в одночасье взмыли в воздух и теперь кружили над полем боя, оглашая ущелье паническими криками.
– Гроза, – поглядев на небо, сказал Сен-Жермен. – Гроза возвращается, похоже, вскоре снова хлынет ливень. В этих местах так часто бывает – бури словно ходят кругами. Что же, это нам только на руку. Враги будут скользить на подъеме и не смогут разогнаться для атаки.
– Мессир! – произнес вдруг Робер. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
Сеньоры! – император говорит, –
Послушайте, я вот что вам скажу:
Отправимся в Заморье мы теперь –
Земля Святая к подвигам зовет,
Плывем к Господню Гробу и Кресту,
Чтоб защищать их, сколько хватит сил!
«Чем ближе от себя человек ощущает дыхание смерти, – подумал Жак, вонзая меч в грудь налетевшего на него араба, – тем меньше он стыдится высоких чувств». Это была последняя связная мысль, которая пронеслась у него в голове. Вскоре все его помыслы были полностью поглощены схваткой. Под лязг мечей, грохот булав, бьющих по кольчугам и шлемам, вопли и предсмертные крики сражающихся Рембо завершил длинный шансон о Карле Великом и сразу же начал песнь о Роланде. Увлекшись, он покинул укрытие и, желая, чтобы его было лучше слышно, поднялся на большой камень.
– Прячься, жонглер! – оглянувшись назад, что есть мочи завопил Робер. Но было уже поздно.
Скучавшие во время свалки пизанские стрелки, увидев отличную мишень, выстрелили чуть не все одновременно. Несчастный певец, в жизни которого было много грехов, но нашлось место и подвигу, способному прославить имя любого рыцаря, оборвал песню на полуслове и с громким стоном рухнул вниз. Он погиб как настоящий трубадур – в сражении и с лютней в руке. Братья-рыцари, а вслед за ними и монголы взревели и, мстя за Рембо, в едином порыве бросились в контратаку.
Бой продолжался невероятно долго. Ряды защитников медленно и неумолимо таяли. Тяжелые генуэзские мечники вместе с легкими и подвижными мусульманами были опасны втройне. Даже хорошо обученный рыцарь или сержант не мог долго противостоять врагу. Все его внимание поглощал наемник, пропущенный удар которого был смертелен, а с флангов, целя дротиками в плохо защищенные участки, крутились сарацины. Строй постепенно редел.
Наконец, когда едва появившееся из-за слегка разошедшихся туч солнце уже цепляло нижним краем горные вершины, настал момент, когда поредевший строй дрогнул и в одночасье рассыпался на отдельные очаги сопротивления.
– Наверх! – закричал Робер, увлекая за собой Жака и Серпена.
Они бросились к последнему рубежу обороны – небольшой площадке под скалой, на которой были оставлены кони и стояли кибитки.
К тому времени, когда друзья, преодолев подъем, достигли цели, там уже находились все, посвященные в тайну. Сен-Жермен, Толуй, Чормаган стояли в одном строю с рыцарями, сержантами и нойонами, сжимая в руках последние оставшиеся щиты и готовые до последней капли крови защищать бесценный груз. Оглянувшись назад, Жак увидел, что бой внизу уже завершается, а к ним бегут мастер Григ, де Барн и еще несколько человек.
– Вы заняли не лучшую позицию, мессир, – мгновенно оценив обстановку, покачал головой де Мерлан. – Они сейчас покончат с теми, кто еще жив, и начнут нас расстреливать арбалетами! Выставляйте вперед те кибитки, что с золотом, и прячьтесь за ними. Это нам даст еще немного времени. Когда они пойдут на штурм, позволим заглянуть внутрь – и им сразу станет не до нас. Мусульмане Салеха и генуэзские наемники по сути своей – бандиты, они воюют за наживу. Поэтому при виде золота они на время о нас забудут и начнут дележ, никто не захочет подставлять головы под мечи, в то время как остальные набивают кошели.
Оценив предложение арденнского рыцаря, защитники выставили вперед две кибитки, укрылись за ними и с болью в сердце наблюдали за тем, как враг расправляется с последними, кто остался внизу. Победа досталась нападавшим дорогой ценой – больше половины воинов полегло в бою. Уцелевшие думали лишь о мести. Ни мусульмане, ни наемники не стали брать пленных. После того как был добит кинжалом последний раненый сержант, взгляды Салеха и Лучано одновременно обратились наверх.
– Вот они, пизанцы, со своими арбалетами. Уже тетивы конопляным маслом натирают, – пробурчал, выглядывая из-за щита, Робер. – Хорошо все же, что их осталось в живых всего человек пять, иначе было бы совсем худо.
Жак подумал, что в состоянии «совсем худо» они находятся уже третий день, но спорить с другом не стал. Его вновь приобретенный дар предвидения вдруг обострился до предела, и он вдруг отчетливо понял, что, несмотря ни на что, сегодня поле битвы останется за ними.
– Ну все, сейчас перестреляют лошадей! – воскликнул де Барн.
– Нет, как раз лошадей они не тронут, – спокойно, словно речь шла о ценах на фуражное зерно, а не об их жизнях, ответил Робер. – Они считают, и не без оснований, что загнали нас в ловушку, – зачем наносить ущерб собственному имуществу? Орден Святого Гроба всегда славился лучшими в Заморье дестриерами.
– Если позволите, – отодвигая де Мерлана, в щель между кибитками протиснулся мастер Григ. В руках у него был взведенный арбалет.
Не теряя времени, киликиец прицелился, затаил дыхание и плавно нажал на спуск. Тяжелый болт ушел так быстро, что Жак не успел его разглядеть. Он лишь услышал удаляющийся свист, и сразу же один из пизанских стрелков схватился за горло и упал навзничь. Остальных в тот же миг как ветром сдуло.
– Это им за Рембо, – произнес вольный каменщик, вставляя в паз рычаг – козью ногу и набрасывая на крюк толстую тетиву из воловьих жил. – В беззащитного трувера они стрелять могут, поглядим теперь, как они со мной справятся.
Пизанцы немного пришли в себя и, укрываясь за камнями, попытались в свою очередь найти и уничтожить меткого стрелка. Но мастер Григ за время пути стал настоящим виртуозом, и любопытство напополам с недопустимой в бою беспечностью стоило жизни еще одному врагу. Тот приподнялся из укрытия, стараясь получше рассмотреть позиции противника, и тотчас упал в объятия боевых товарищей с торчащим из глазницы болтом.
– Прекращай, Григ, – пробурчал Робер, – не искушай судьбу, их там трое или четверо, а ты своей стрельбой и так уже всех птиц распугал.
Действительно, сидящие на карнизах стервятники и присоединившееся к ним недавно воронье, словно испугавшись негромких стуков арбалетной тетивы, в одночасье взмыли в воздух и теперь кружили над полем боя, оглашая ущелье паническими криками.
– Гроза, – поглядев на небо, сказал Сен-Жермен. – Гроза возвращается, похоже, вскоре снова хлынет ливень. В этих местах так часто бывает – бури словно ходят кругами. Что же, это нам только на руку. Враги будут скользить на подъеме и не смогут разогнаться для атаки.
– Мессир! – произнес вдруг Робер. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87