Когда всмотришься, убеждаешься, что все здесь сделано из дерева и бамбука. При этом деревянные доски и брусья в Японии, как правило, не покрываются масляной или иной краской, тут принято сохранять первоначальный, естественный цвет дерева, оставлять его натуральный, первородный рисунок. Иногда дерево слегка чем-то протравливают или покрывают светлым лаком, который делает древесный узор, его фактуру еще контрастнее, картиннее.
Глядя на эту культуру обработки и отделки материала, я думаю о знаменитом понятии, выраженном в китайском языке словом «цзыжань».
Цзыжань… сколько смысла в этом слове! «Самость» – автономное бытие, как оно есть. «Самоестественность» – бытие в свойственной ему природе. Эквивалент этого слова, один из синонимов его – «тяньжань», что значит «природность» – в ее чистейшем, ничем не осложненном состоянии, подлинная естественность.
Этому понятию в японском языке соответствует слово «магокоро», возникновение которого относится ко времени японской древности. Этимология этого слова такова: «ма» – префикс истинности, подлинности; «кокоро» – сердце, душа. Следовательно, «магокоро» – душа (природа) человека, как она есть, в ее истинном состоянии, не осложненном ничем извне.
Понятие «цзыжань» стало, как известно, основой «лао-чжуанизма» – одного из направлений философской мысли древнего и средневекового Китая, получившего большое распространение и в Японии; понятие «магокоро» стало основой того мировоззрения, которое в Японии впоследствии получило наименование «синто» (синтоизм). Лаочжуанизм (этот термин применяется нами для того, чтобы избегнуть обычного отождествления древней философии Лао-цзы (VI–V вв. до н. э.) и Чжуан-цзы (IV–III вв. до н. э.) с даосизмом как религией средневековья) и синтоизм – глубоко различные явления, но в исходном пункте они едины. Именно здесь – идейный ключ к неокрашенному дереву и тростниковой крыше первобытных хижин, являющихся в Японии «великими храмами».
Комнатка ресторана с ее геометрически точными линиями и формами производит впечатление ажурной легкости и утонченности. В ней нет ничего лишнего. Здесь ничто не мешает вам, не раздражает. Все просто, удобно, эстетично. Здесь нет даже тени излишества и безвкусного украшательства.
Пол комнаты устлан свежими эластичными циновками из специальной гибкой и упругой рисовой соломки. Во всем преобладает единый желтоватый цвет. На этом спокойном фоне – контрастирующий со всем окружающим, низкий удлиненный столик красного цвета, массивный, устойчивый. Он лишь подчеркивает мягкость общего тона комнатки. Низкие столики продолговатой или круглой формы на четырех или более изогнутых, резных ножках сами по себе обычно представляют своего рода произведение высокого мастерства, ручного искусства. В Японии эти столики, являющиеся непременной принадлежностью в каждом доме, изготовляются из красного или другого твердого дерева, покрываются специальным лаком, который, помимо прочих свойств, обладает теплоустойчивостью. Крутой кипяток из опрокинутого стакана ни в малейшей степени не отражается на таком лаковом, зеркальном покрытии. Общий вид этих столиков поражает художественной соразмерностью, пропорциональностью и удивительно тщательной обработкой.
В Японии мне приходилось видеть прекрасной резной работы круглые столики из красного дерева, изготовленные несколько столетий тому назад. Трудно было поверить, что эти древние изделия прекрасно сохранились и выглядели как новые.
Стены ресторанной комнаты украшены лишь одной небольшой картиной, исполненной акварельными красками. На фоне прославленной горы Фудзи изображена изящная ветка цветущей сакуры. На другой стене повешен единственный свиток иероглифической каллиграфии, написанный сильным, выразительным почерком, всего два знака – «исполнение желаний».
Однажды на мой недоуменный вопрос, почему в такой пространной комнате висит всего лишь один иероглифический свиток, последовал весьма любопытный ответ. В соответствии с принципами японской эстетики пространство – важнейший фактор национальной архитектуры – должно быть использовано таким образом, чтобы ощущение объемности и простора помещения, где вы находитесь, никогда вас не покидало. Вследствие этого помещение не должно заполняться вещами и предметами, без которых человек здесь может обойтись. Расположение в комнате какого-либо предмета должно быть в полной мере оправдано, вызываться необходимостью. Именно стремлением к предметному минимуму обусловлено и крайне экономичное размещение в комнате произведений искусства и художественного ремесла. Все это объясняет причину того, что в зале ресторана висит единственный свиток художественной каллиграфии. Крайне существенно, однако, что этот свиток вместе с тем должен восприниматься как уникальный, не имеющий себе равного. И поскольку он один в данном помещении, свиток привлекает к себе внимание и воспринимается как несравненный образец каллиграфии… Это объясняет нам также причину того, что в любом японском помещении (если, разумеется, это не картинная галерея или магазин антикварных вещей) выставляется всего один предмет японской старины (яшма, слоновая кость, фарфор, керамика, шелковые изделия и т. п.) или вывешивается единственная художественная картина.
Комната украшена также живыми цветами. Своеобразие, однако, состоит в том, что в помещении японцев почти никогда не увидишь букетов цветов. Здесь выставляется обычно один или два цветка в вазочке. Как нами уже отмечалось ранее, считается, что букет цветов не является их естественным состоянием, не выражает их индивидуальной природы. Это объясняется японцами тем, что в действительности разные цветы растут не букетами, а отдельно друг от друга или по два-три вместе. Кроме того, в букете многие цветы, с точки зрения японской эстетики, теряют свои наиболее ценные особенности, многое прикрывается и стушевывается в общей массе цветов, не могут быть в полной мере оценены их различные индивидуальные достоинства. Один или же два цветка, подобранные по колориту и общей конфигурации, если к тому же цветы поместить в соответствующую их общему рисунку художественно выполненную вазу, могут, пожалуй, доставлять не меньшее эстетическое удовольствие, чем целый букет цветов. При подборе живых цветов для украшения комнаты учитывается ее общий фон и композиция. Все должно быть подчинено единому тону. Часто в жилом помещении японцев выставляются одно или два карликовых дерева в специальных кадках или глиняных цветочницах. Обычно это хвоя или кипарис. Они также специально подбираются и располагаются в наиболее выигрышных для них местах.
Этим, однако, не исчерпывается специфика декоративного оформления японской ресторанной комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Глядя на эту культуру обработки и отделки материала, я думаю о знаменитом понятии, выраженном в китайском языке словом «цзыжань».
Цзыжань… сколько смысла в этом слове! «Самость» – автономное бытие, как оно есть. «Самоестественность» – бытие в свойственной ему природе. Эквивалент этого слова, один из синонимов его – «тяньжань», что значит «природность» – в ее чистейшем, ничем не осложненном состоянии, подлинная естественность.
Этому понятию в японском языке соответствует слово «магокоро», возникновение которого относится ко времени японской древности. Этимология этого слова такова: «ма» – префикс истинности, подлинности; «кокоро» – сердце, душа. Следовательно, «магокоро» – душа (природа) человека, как она есть, в ее истинном состоянии, не осложненном ничем извне.
Понятие «цзыжань» стало, как известно, основой «лао-чжуанизма» – одного из направлений философской мысли древнего и средневекового Китая, получившего большое распространение и в Японии; понятие «магокоро» стало основой того мировоззрения, которое в Японии впоследствии получило наименование «синто» (синтоизм). Лаочжуанизм (этот термин применяется нами для того, чтобы избегнуть обычного отождествления древней философии Лао-цзы (VI–V вв. до н. э.) и Чжуан-цзы (IV–III вв. до н. э.) с даосизмом как религией средневековья) и синтоизм – глубоко различные явления, но в исходном пункте они едины. Именно здесь – идейный ключ к неокрашенному дереву и тростниковой крыше первобытных хижин, являющихся в Японии «великими храмами».
Комнатка ресторана с ее геометрически точными линиями и формами производит впечатление ажурной легкости и утонченности. В ней нет ничего лишнего. Здесь ничто не мешает вам, не раздражает. Все просто, удобно, эстетично. Здесь нет даже тени излишества и безвкусного украшательства.
Пол комнаты устлан свежими эластичными циновками из специальной гибкой и упругой рисовой соломки. Во всем преобладает единый желтоватый цвет. На этом спокойном фоне – контрастирующий со всем окружающим, низкий удлиненный столик красного цвета, массивный, устойчивый. Он лишь подчеркивает мягкость общего тона комнатки. Низкие столики продолговатой или круглой формы на четырех или более изогнутых, резных ножках сами по себе обычно представляют своего рода произведение высокого мастерства, ручного искусства. В Японии эти столики, являющиеся непременной принадлежностью в каждом доме, изготовляются из красного или другого твердого дерева, покрываются специальным лаком, который, помимо прочих свойств, обладает теплоустойчивостью. Крутой кипяток из опрокинутого стакана ни в малейшей степени не отражается на таком лаковом, зеркальном покрытии. Общий вид этих столиков поражает художественной соразмерностью, пропорциональностью и удивительно тщательной обработкой.
В Японии мне приходилось видеть прекрасной резной работы круглые столики из красного дерева, изготовленные несколько столетий тому назад. Трудно было поверить, что эти древние изделия прекрасно сохранились и выглядели как новые.
Стены ресторанной комнаты украшены лишь одной небольшой картиной, исполненной акварельными красками. На фоне прославленной горы Фудзи изображена изящная ветка цветущей сакуры. На другой стене повешен единственный свиток иероглифической каллиграфии, написанный сильным, выразительным почерком, всего два знака – «исполнение желаний».
Однажды на мой недоуменный вопрос, почему в такой пространной комнате висит всего лишь один иероглифический свиток, последовал весьма любопытный ответ. В соответствии с принципами японской эстетики пространство – важнейший фактор национальной архитектуры – должно быть использовано таким образом, чтобы ощущение объемности и простора помещения, где вы находитесь, никогда вас не покидало. Вследствие этого помещение не должно заполняться вещами и предметами, без которых человек здесь может обойтись. Расположение в комнате какого-либо предмета должно быть в полной мере оправдано, вызываться необходимостью. Именно стремлением к предметному минимуму обусловлено и крайне экономичное размещение в комнате произведений искусства и художественного ремесла. Все это объясняет причину того, что в зале ресторана висит единственный свиток художественной каллиграфии. Крайне существенно, однако, что этот свиток вместе с тем должен восприниматься как уникальный, не имеющий себе равного. И поскольку он один в данном помещении, свиток привлекает к себе внимание и воспринимается как несравненный образец каллиграфии… Это объясняет нам также причину того, что в любом японском помещении (если, разумеется, это не картинная галерея или магазин антикварных вещей) выставляется всего один предмет японской старины (яшма, слоновая кость, фарфор, керамика, шелковые изделия и т. п.) или вывешивается единственная художественная картина.
Комната украшена также живыми цветами. Своеобразие, однако, состоит в том, что в помещении японцев почти никогда не увидишь букетов цветов. Здесь выставляется обычно один или два цветка в вазочке. Как нами уже отмечалось ранее, считается, что букет цветов не является их естественным состоянием, не выражает их индивидуальной природы. Это объясняется японцами тем, что в действительности разные цветы растут не букетами, а отдельно друг от друга или по два-три вместе. Кроме того, в букете многие цветы, с точки зрения японской эстетики, теряют свои наиболее ценные особенности, многое прикрывается и стушевывается в общей массе цветов, не могут быть в полной мере оценены их различные индивидуальные достоинства. Один или же два цветка, подобранные по колориту и общей конфигурации, если к тому же цветы поместить в соответствующую их общему рисунку художественно выполненную вазу, могут, пожалуй, доставлять не меньшее эстетическое удовольствие, чем целый букет цветов. При подборе живых цветов для украшения комнаты учитывается ее общий фон и композиция. Все должно быть подчинено единому тону. Часто в жилом помещении японцев выставляются одно или два карликовых дерева в специальных кадках или глиняных цветочницах. Обычно это хвоя или кипарис. Они также специально подбираются и располагаются в наиболее выигрышных для них местах.
Этим, однако, не исчерпывается специфика декоративного оформления японской ресторанной комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124