– В общем, мама, все это довольно печально. Прошло лишь несколько дней, как любимая невестка вернулась к своим родителям,аотец уже запахивает кимоно справа налево. А его родная дочь, между прочим, вот уже полгода, как живет без мужа.
Действительно, с того дождливого предновогоднего дня, когда вернулась. Фусако, прошло полгода. А зять, Аихара, молчит, и Синго с тех пор ни разу с ним не виделся.
– Да, полгода, – поддакнула Ясуко. – То, что случилось у Фусако, и то, что случилось у Кикуко, казалось бы, никак между собой не связано, и все же…
– Почему же никак не связано? Я думаю, и то и другое связано с отцом.
– Естественно, ведь речь идет о его детях, и ему бы, конечно, хотелось разрешить ваши трудности.
Фусако, опустив голову, промолчала.
– Фусако, если тебе хочется что-то сказать, говори все начистоту. Будь откровенна до конца. Тем более что Кикуко сейчас здесь нет.
– Я не собираюсь тебе выговаривать, может, я и неправа, но мне бы хотелось, чтоб ты ел без неудовольствия, хотя еду приготовила и не Кикуко-сан. – Фусако снова заплакала. – Посудите сами. Отец ест снедовольным лицом, не произнося ни звука. Мне послеэтого просто жить не хочется.
– Фусако, почему ты нам ничего не рассказываешь? Несколько дней назад ты ходила на почту. Отправляла письмо Аихара?
Фусако испуганно покачала головой.
– Больше тебе некому отправлять письма. И я подумала, что Аихара.
Ясуко говорила с несвойственной ей резкостью.
– Неужели деньги посылала? – сказала она, и Синго понял, что Ясуко тайком от него дает Фусако деньги на карманные расходы.
– Где сейчас Аихара? – Синго, ожидая ответа, повернулся к Фусако. – Дома его, кажется, нет. Примернораз в месяц я посылаю к нему служащего из фирмы, чтобы выяснить, что у него там делается. Собственно, даже не столько для этого, сколько для того, чтобыпередать его матери немного денег на жизнь. Ведь если бы ты, Фусако, жила там, то, естественно, заботилась бы о ней.
– Разумеется.
Ясуко резко спросила:
– Посылаешь служащего из фирмы?
– Не нужно лишних расспросов и разговоров. Человек верный, так что все в порядке. Если б Аихара был дома, я бы сам сходил к нему и поговорил. Придется встретиться со старухой, которая еле ноги волочит, – другого выхода нет.
– А что сейчас делает Аихара?
– Тайно торгует наркотиками, в общем, что-то вроде этого. Темная личность. Сначала пьянствовал беспробудно, а теперь еще и сам в наркомана превратился.
Ясуко испуганно посмотрела на Синго.
Ей стало страшно не столько за Аихара, сколько за мужа, который до сегодняшнего дня тщательно все это скрывал.
Синго продолжал:
– Однако и его мать, хоть и еле волочит ноги, тоже, кажется, не живет дома. Там какие-то посторонние люди. В общем, Фусако, у тебя больше нет дома.
– Где же в таком случае все ее вещи?
– Мама, и шкаф, и бельевая корзина пустые, – сказала Фусако.
– Да? Ты ведь приехала с одним-единственным фуросики. Неужели все пошло прахом? Невероятно… – вздохнула Ясуко.
Синго подумал, что Фусако знает, где сейчас Аихара, и все еще надеется вернуться к нему.
Как же это случилось, что никто не мог удержать Аихара от падения – ни Фусако, ни Синго, ни сам Аихара? Синго посмотрел на темнеющий сад.
2
В десять часов, когда Синго приехал в фирму, его ждала записка от Хидэко Танидзаки:
«Заходила, чтобы встретиться с Вами и поговорить о молодой хозяйке. Зайду попозже».
Хидэко написала «молодая хозяйка», имея в виду, конечно, Кикуко.
Синго спросил у Нацуко Ивамура, секретарши, сменившей Хидэко:
– В котором часу приходила Танидзаки?
– Да-а я уже была здесь и как раз вытирала ваш стол – около восьми, наверно.
– Ждала?
– Да-а недолго.
Синго была неприятна привычка Нацуко без конца повторять свое тупое, тяжелое «да-а». Видимо, у нее в деревне так говорят.
– С Сюити она встречалась?
– Нет, думаю, ушла, не встретившись.
– Значит, так. Около восьми… – подумал вслух Синго.
Хидэко забежала к нему, наверно, перед работой и снова сможет зайти только в обеденный перерыв.
Еще раз посмотрев на мелкие иероглифы, которыми Хидэко исписала краешек большого листа бумаги, Синго выглянул в окно.
Даже для мая небо было слишком уж ясным.
Такое же небо Синго видел из электрички по дороге в Токио. Все пассажиры, смотревшие на небо, открыли окна.
Птицы над рекой Рокуногава сверкали серебром, на лету почти касаясь искрящейся воды. Не случайным казался и красный автобус – он ехал по мосту на север.
– Небесный тайфун. Небесный тайфун… – Синго задумчиво повторял эту строку из Рёкана, глядя на лес над озером.
– Ой! – Синго прильнул к окну.
Та сосна растет, видимо, не в лесу Икэгами. Гораздо ближе.
Двустволая сосна, господствовавшая над лесом Икэгами, сегодня утром казалась ближе самого леса.
Точно определить расстояние до леса не удавалось, возможно, из-за того, что стояли пасмурные весенние дни.
Синго не отходил от окна, пытаясь сделать это сейчас.
Он ежедневно смотрел на сосну из окна вагона, и однажды ему даже захотелось подойти к ней и установить наконец, где же она растет на самом деле.
«Ежедневно смотрел», но ведь двустволую сосну он увидел-то совсем недавно. В течение многих лет он проезжал мимо, рассеянно скользя взглядом по лесу Икэгами, в котором стоит храм Хоммондзи, и не видел ничего, кроме сплошного леса.
И вот только сегодня Синго обнаружил, что сосна растет совсем не в этом лесу. Обнаружил благодаря тому, что утренний воздух в мае удивительно прозрачен.
Так он сделал новое открытие относительно двустволой сосны со склоненными друг к другу вершинами и обнявшимися ветвями.
Вчера, когда после ужина Синго рассказал, как он посылал человека к Аихара и пытался хоть немного помочь его старухе матери, Фусако вдруг вскочила на ноги и застыла, притихшая и покорная.
Синго стало жаль Фусако, и он подумал, что кое-что он все же узнал в ее доме, но то, что он узнал, было так же неясно, как неясно, где растет двустволая сосна.
Сосна в Икэгами, – несколько дней назад, глядя на нее из окна вагона, Синго заставил Сюити признаться в том, что Кикуко сделала аборт.
Сосна перестала быть просто сосной, она стала связана с абортом Кикуко. И теперь всякий раз, когда он, отправляясь на работу и возвращаясь домой, будет смотреть на эту сосну, она будет напоминать ему о Кикуко.
Так было и сегодня.
В то утро, когда Сюити сделал ему свое признание, двустволая сосна была еле различима в потоках дождя и казалась слитой с лесом Икэгами. Но сегодня сосна отделилась от леса и, ассоциируясь с абортом, приобрела, казалось, какой-то грязноватый оттенок. Может быть, оттого, что погода была слишком уж хорошая.
– Даже в погожий день человеку может быть плохо, – мрачно пробормотал Синго и, отведя взгляд от неба, видневшегося в окне его кабинета, принялся за работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56