Прости меня. А в новом году спокойно все обсудим.
Ясуко ушла на кухню.
Синго неприятно кольнули слова Ясуко, но в них ему послышалась и материнская любовь.
Не потому ли, подумал Синго, что Ясуко немного стыдно перед ним, она сразу же пожалела Фусако, когда та поздно вечером под Новый год вернулась домой с черного хода, пожалела и Сатоко, когда та на следующее утро бегала по темной веранде?
В новогоднее утро Фусако спала дольше всех.
Вся семья сидела за столом и дожидалась Фусако, слушая, как та полощет горло, но ее туалет длился бесконечно.
Всем было неловко, и Сюити со словами:
– Выпьем пока по одной, – налил в чашечку Синго сакэ, – Отец совсем поседел.
– Ничего не поделаешь. В нашем возрасте каждый день прибавляет седых волос; да что там каждый день – прямо на глазах седеешь.
– Что ты говоришь?
– Правда. Посмотри. – С этими словами Синго наклонил голову и подался вперед.
Вместе с Сюити голову Синго стала рассматривать и Ясуко. Кикуко с серьезным видом тоже посмотрела на голову Синго.
Она держала на коленях младшую дочь Фусако.
3
Для Фусако и детей поставили еще одну жаровню, и Кикуко перешла к ним.
Ясуко подсела к жаровне, у которой, расположившись друг против друга, пили Синго и Сюити.
Обычно Сюити пил дома немного, но из-за дождя в первый новогодний день он, вероятно, превысил свою обычную норму и, наливая чашечку за чашечкой одному себе, как будто отец не сидел напротив, напился так, что выражение лица у него совершенно изменилось.
Хидэко как-то рассказывала Синго, что Сюити, напиваясь в доме Кинуко, заставляет петь женщину, что живет вместе с ней, а Кинуко плачет, и сейчас, увидев опьяневшего Сюити, он вспомнил об этом.
– Кикуко. Кикуко-сан, – позвала Ясуко. – Принеси еще несколько мандаринов.
Кикуко вышла и принесла мандарины.
– Иди тоже сюда… А то они сидят вдвоем и молча пьют, – сказала Ясуко.
– Отец действительно ничего не ест, – сказала Кикуко, скользнув взглядом по Сюити.
– Я как-то задумался немного о жизни отца, – ехидно пробормотал Сюити.
– О моей жизни? Что же тебя заинтересовало в моей жизни? – спросил Синго.
– Может быть, я неясно выражаюсь, но вот, к примеру, если человека насильно заставляют принять решение и он его принимает – что это – успех или неудача? – сказал Сюити.
– Не могу понять, к чему ты клонишь, – возразил Синго. – Наступил январь нового года. На нашем столе сушеные анчоусы и омлет с рыбой – их вкус вернул меня к довоенному времени. Разве нельзя сказать, что в этом смысле – полный успех?
– Сушеные анчоусы и омлет с рыбой?
– Вот именно. Ты ведь это имел в виду. Если, как ты говоришь, немного задумался о жизни отца.
– Даже если совсем немного?
– Дожил до Нового года, на столе сушеные анчоусы, вокруг дети – вот она, жизнь обыкновенного человека. Ведь сколько людей за это время умерло.
– Ты совершенно прав.
– Но успехи и неудачи в жизни родителей – это успехи и неудачи их детей в семейной жизни, а тут у нас полная неудача.
– Ты так считаешь, отец?
Ясуко укоризненно посмотрела на них.
– Перестаньте, пожалуйста. Только наступил Новый год, а вы уже начали. Здесь же Фусако, – тихо сказала она и спросила у Кикуко: – Где Фусако?
– Пошла отдохнуть.
– А Сатоко?
– Сатоко и Кунико тоже.
– Вот это да, мать и дети – все трое – спят? – сказала Ясуко удивленно. Выражение лица у нее стало простодушным, как это часто бывает у стариков.
Хлопнула калитка, и Кикуко вышла посмотреть, кто там. Пришла Хидэко Танидзаки поздравить с Новым годом.
– Вот это да, в такой дождь.
Синго действительно был поражен и повторил: «Вот это да», – вслед за Ясуко.
– Говорит, что не хочет входить, – сказала Кикуко.
– Да?
Синго поднялся и вышел в прихожую.
Хидэко стояла, держа пальто в руках. Она была в черном бархатном платье. На лице лежал толстый слой пудры. Замершая в низком поклоне, она казалась еще миниатюрнее.
Хидэко произнесла приветствие несколько скованно.
– Проливной дождь, а ты все-таки пришла. Сегодня, я уверен, больше никто не придет, да я и сам не собираюсь выходить. Замерзла, наверно, зайди, погрейся немного.
– Хорошо. Спасибо вам.
Синго терялся в догадках: действительно ли Хидэко собиралась поговорить о чем-то, или просто прошлась по дождю и холоду и потому у нее такой вид, будто она хочет пожаловаться на свою судьбу?
И все-таки он почувствовал, что она неспроста пришла к ним в такой дождь.
Хидэко уже совсем готова была войти в комнату.
– Знаешь, я тоже решил выйти. Пойдем вместе, подожди меня. Зайду только к Итакура – я поздравляю его каждый год. Он бывший директор нашей фирмы.
Тревога, владевшая Синго все сегодняшнее утро, с приходом Хидэко усилилась, и он стал поспешно собираться.
Как только Синго вышел в прихожую, Сюити прилег у стола, но когда Синго вернулся и начал переодеваться, снова поднялся.
– Пришла Танидзаки, – сказал Синго.
– А-а.
Сюити, словно это его не касалось, не собирался встречаться с Хидэко.
Когда Синго выходил, Сюити поднял голову и, провожая отца глазами, сказал:
– Смотри вернись засветло.
– Да, я скоро вернусь. Тэру дошла с ними до ворот.
Неизвестно откуда взявшийся черный щенок, подражая матери, переваливаясь, бежал перед Синго к воротам. Шерсть у него на боках была мокрая.
– Хороший ты мой. Хидэко наклонилась к щенку.
– Собака принесла у нас в доме пятерых щенят. Четырех мы уже раздали. Остался один этот, – сказал Синго. – Да и его тоже берут, уже договорились.
В электричке было пусто.
У Синго улучшилось настроение, когда он смотрел из окна вагона на косые струи дождя, – хорошо, что уехал из дому, думал он.
– Каждый год в этот день электричка переполнена – едут в храм Хатимана, а сегодня ни души.
– Ты ведь ежегодно приходишь поздравить нас, – сказал Синго.
– Да.
Хидэко опустила голову.
– Даже когда вы уйдете из фирмы, я все равно буду приходить, чтобы поздравить вас с Новым годом.
– Выйдешь замуж – перестанешь приходить, – сказал Синго. – Что-нибудь случилось? Мне кажется, ты пришла, чтобы о чем-то поговорить.
– Нет.
– Не стесняйся, говори. Голова у меня, правда, соображает туго – понемногу выживаю из ума.
– Зачем вы так говорите? – сказала Хидэко. – Дело вот в чем – я хочу уйти из фирмы.
Для Синго это не было неожиданностью, но все же он растерялся и не знал, что ответить.
– Вы только не подумайте, что из-за этого я пришла к вам спозаранку в первый день нового года, – сказала Хидэко по-взрослому рассудительно. – Рано или поздно все равно пришлось бы сказать.
– Конечно. Синго помрачнел.
Он подумал, что Хидэко, которая была его секретаршей в течение трех лет, сразу же превратилась в другую женщину. Совсем в другую, не похожую на себя.
Нельзя сказать, что во время работы Синго так уж присматривался к Хидэко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Ясуко ушла на кухню.
Синго неприятно кольнули слова Ясуко, но в них ему послышалась и материнская любовь.
Не потому ли, подумал Синго, что Ясуко немного стыдно перед ним, она сразу же пожалела Фусако, когда та поздно вечером под Новый год вернулась домой с черного хода, пожалела и Сатоко, когда та на следующее утро бегала по темной веранде?
В новогоднее утро Фусако спала дольше всех.
Вся семья сидела за столом и дожидалась Фусако, слушая, как та полощет горло, но ее туалет длился бесконечно.
Всем было неловко, и Сюити со словами:
– Выпьем пока по одной, – налил в чашечку Синго сакэ, – Отец совсем поседел.
– Ничего не поделаешь. В нашем возрасте каждый день прибавляет седых волос; да что там каждый день – прямо на глазах седеешь.
– Что ты говоришь?
– Правда. Посмотри. – С этими словами Синго наклонил голову и подался вперед.
Вместе с Сюити голову Синго стала рассматривать и Ясуко. Кикуко с серьезным видом тоже посмотрела на голову Синго.
Она держала на коленях младшую дочь Фусако.
3
Для Фусако и детей поставили еще одну жаровню, и Кикуко перешла к ним.
Ясуко подсела к жаровне, у которой, расположившись друг против друга, пили Синго и Сюити.
Обычно Сюити пил дома немного, но из-за дождя в первый новогодний день он, вероятно, превысил свою обычную норму и, наливая чашечку за чашечкой одному себе, как будто отец не сидел напротив, напился так, что выражение лица у него совершенно изменилось.
Хидэко как-то рассказывала Синго, что Сюити, напиваясь в доме Кинуко, заставляет петь женщину, что живет вместе с ней, а Кинуко плачет, и сейчас, увидев опьяневшего Сюити, он вспомнил об этом.
– Кикуко. Кикуко-сан, – позвала Ясуко. – Принеси еще несколько мандаринов.
Кикуко вышла и принесла мандарины.
– Иди тоже сюда… А то они сидят вдвоем и молча пьют, – сказала Ясуко.
– Отец действительно ничего не ест, – сказала Кикуко, скользнув взглядом по Сюити.
– Я как-то задумался немного о жизни отца, – ехидно пробормотал Сюити.
– О моей жизни? Что же тебя заинтересовало в моей жизни? – спросил Синго.
– Может быть, я неясно выражаюсь, но вот, к примеру, если человека насильно заставляют принять решение и он его принимает – что это – успех или неудача? – сказал Сюити.
– Не могу понять, к чему ты клонишь, – возразил Синго. – Наступил январь нового года. На нашем столе сушеные анчоусы и омлет с рыбой – их вкус вернул меня к довоенному времени. Разве нельзя сказать, что в этом смысле – полный успех?
– Сушеные анчоусы и омлет с рыбой?
– Вот именно. Ты ведь это имел в виду. Если, как ты говоришь, немного задумался о жизни отца.
– Даже если совсем немного?
– Дожил до Нового года, на столе сушеные анчоусы, вокруг дети – вот она, жизнь обыкновенного человека. Ведь сколько людей за это время умерло.
– Ты совершенно прав.
– Но успехи и неудачи в жизни родителей – это успехи и неудачи их детей в семейной жизни, а тут у нас полная неудача.
– Ты так считаешь, отец?
Ясуко укоризненно посмотрела на них.
– Перестаньте, пожалуйста. Только наступил Новый год, а вы уже начали. Здесь же Фусако, – тихо сказала она и спросила у Кикуко: – Где Фусако?
– Пошла отдохнуть.
– А Сатоко?
– Сатоко и Кунико тоже.
– Вот это да, мать и дети – все трое – спят? – сказала Ясуко удивленно. Выражение лица у нее стало простодушным, как это часто бывает у стариков.
Хлопнула калитка, и Кикуко вышла посмотреть, кто там. Пришла Хидэко Танидзаки поздравить с Новым годом.
– Вот это да, в такой дождь.
Синго действительно был поражен и повторил: «Вот это да», – вслед за Ясуко.
– Говорит, что не хочет входить, – сказала Кикуко.
– Да?
Синго поднялся и вышел в прихожую.
Хидэко стояла, держа пальто в руках. Она была в черном бархатном платье. На лице лежал толстый слой пудры. Замершая в низком поклоне, она казалась еще миниатюрнее.
Хидэко произнесла приветствие несколько скованно.
– Проливной дождь, а ты все-таки пришла. Сегодня, я уверен, больше никто не придет, да я и сам не собираюсь выходить. Замерзла, наверно, зайди, погрейся немного.
– Хорошо. Спасибо вам.
Синго терялся в догадках: действительно ли Хидэко собиралась поговорить о чем-то, или просто прошлась по дождю и холоду и потому у нее такой вид, будто она хочет пожаловаться на свою судьбу?
И все-таки он почувствовал, что она неспроста пришла к ним в такой дождь.
Хидэко уже совсем готова была войти в комнату.
– Знаешь, я тоже решил выйти. Пойдем вместе, подожди меня. Зайду только к Итакура – я поздравляю его каждый год. Он бывший директор нашей фирмы.
Тревога, владевшая Синго все сегодняшнее утро, с приходом Хидэко усилилась, и он стал поспешно собираться.
Как только Синго вышел в прихожую, Сюити прилег у стола, но когда Синго вернулся и начал переодеваться, снова поднялся.
– Пришла Танидзаки, – сказал Синго.
– А-а.
Сюити, словно это его не касалось, не собирался встречаться с Хидэко.
Когда Синго выходил, Сюити поднял голову и, провожая отца глазами, сказал:
– Смотри вернись засветло.
– Да, я скоро вернусь. Тэру дошла с ними до ворот.
Неизвестно откуда взявшийся черный щенок, подражая матери, переваливаясь, бежал перед Синго к воротам. Шерсть у него на боках была мокрая.
– Хороший ты мой. Хидэко наклонилась к щенку.
– Собака принесла у нас в доме пятерых щенят. Четырех мы уже раздали. Остался один этот, – сказал Синго. – Да и его тоже берут, уже договорились.
В электричке было пусто.
У Синго улучшилось настроение, когда он смотрел из окна вагона на косые струи дождя, – хорошо, что уехал из дому, думал он.
– Каждый год в этот день электричка переполнена – едут в храм Хатимана, а сегодня ни души.
– Ты ведь ежегодно приходишь поздравить нас, – сказал Синго.
– Да.
Хидэко опустила голову.
– Даже когда вы уйдете из фирмы, я все равно буду приходить, чтобы поздравить вас с Новым годом.
– Выйдешь замуж – перестанешь приходить, – сказал Синго. – Что-нибудь случилось? Мне кажется, ты пришла, чтобы о чем-то поговорить.
– Нет.
– Не стесняйся, говори. Голова у меня, правда, соображает туго – понемногу выживаю из ума.
– Зачем вы так говорите? – сказала Хидэко. – Дело вот в чем – я хочу уйти из фирмы.
Для Синго это не было неожиданностью, но все же он растерялся и не знал, что ответить.
– Вы только не подумайте, что из-за этого я пришла к вам спозаранку в первый день нового года, – сказала Хидэко по-взрослому рассудительно. – Рано или поздно все равно пришлось бы сказать.
– Конечно. Синго помрачнел.
Он подумал, что Хидэко, которая была его секретаршей в течение трех лет, сразу же превратилась в другую женщину. Совсем в другую, не похожую на себя.
Нельзя сказать, что во время работы Синго так уж присматривался к Хидэко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56