Капитан приступил прямо к делу.
– Когда мы с вами разговаривали в последний раз, я сказал, что подозреваю человека по имени Лабро Радичелли. Того, который поссорился с Бруком перед самым несчастьем и собирался продать ему какую-то информацию. Такое же предложение он письменно сделал и мне, но, к несчастью, забыл указать свой обратный адрес.
Когда я вам это рассказал, вы посоветовали этим не заниматься. Сказали, что Лабро не имеет с нашим делом ничего общего.
– Это правда. Сигарету? Да, я забыл, вы не курите…
– Вы утверждали, что Лабро – призрак, и что искать его – это терять время…
– Вот именно.
– Почему тогда его поисками занялись вы? И не только искали. Вчера вечером вы его даже навестили.
– Я? Здесь какая-то ошибка.
– НЕ надо выкручиваться, – прервал его капитан. – Ваш «мазерати» был спрятан за домом, когда я вчера приехал к Лабро. Я видел его собственными глазами.
Достав из серебряной шкатулки на столе сигарету, адвокат долго старательно вставлял её в мундштук. Потом неприступно заявил:
– Простите, синьор капитан, но я не обязан отчитываться перед вами за свои действия.
– Вот именно, – сказал капитан, – это меня и заботит. Кому вы, собственно, подотчетны? Пока что главным для вас было заставить вашего клиента взять вину на себя. Когда его друзья находят свидетеля, могущего дать показания в его пользу, вы спешите к нему, чтобы заткнуть рот. Будьте добры не перебивать меня! И дураку ясно, что Лабро получил от вас больший куш, чем рассчитывал содрать с нас. Он сам едва не проболтался.
– Если он сказал нечто подобное, то лгал.
– Значит вы признаете, что были у него?
– Не признаю и не отрицаю. И вы не имеете права меня допрашивать.
– Тут вы ошибаетесь. Может вы и лучший адвокат Флоренции, но по-моему вы мошенник, который предал своего клиента, потому что вам за это заплатили.
– Я не собираюсь выслушивать такие оскорбления.
– Будете, потому что я подам на вас жалобу в коллегию адвокатов.
Тоскафунди усмехнулся.
– Вы полагаете, они поверят этой фантастической истории?
– Пожалуй, нет. Но я скажу вам, кто поверит. Мэр Флоренции, у которого достаточно влияния и власти в этом городе. И он приятель Брука.
Тоскафунди вскочил. На побелевшем лице выступили багровые пятна.
– Пока вы не возьмете назад ваши фантастические и ничем неподкрепленные утверждения, я не могу заниматься этим делом.
– Это лучшее, что я от вас слышал.
– Вы хотите подать на меня жалобу в коллегию адвокатов. Не выйдет. Я сам подам на вас жалобу и если приведу в ней все ваши заявления, можете быть уверены, ни один юрист, ни один дорожащий своим именем адвокат не захочет взяться за это дело.
– Лучше никакого адвоката, чем адвокат – жулик, – заявил капитан. – Не провожайте меня, я сам.

***
На следующее утро капитана к девяти утра настойчиво пригласили к британскому консулу. Подъезжая к воротам, ему пришлось пропустить встречную машину, за рулем которой заметил чем-то знакомого ему молодого человека. «Юрист, – подумал он, – и кандидат на выборах… Как же его зовут?…»
Консул был в своем кабинете. С ним – высокий, солидного вида мужчина со смуглым лицом и седыми усами, который напомнил капитану ослика Иа из истории о Винни-Пухе, но оказался английским юристом, которого звали Том Проктор.
– Все мы здесь друзья Брука, – сказал сэр Джеральд, – поэтому я буду откровенен.
К сожалению вы несколько осложнили ситуацию, капитан.
– Если это так, мне очень жаль, – сказал капитан, но по голосу это было не слишком заметно. – Что происходит?
– С восьми утра у меня беспрестанно звонит телефон. Уже звонили председатель флорентийской гильдии юристов, председатель коллегии адвокатов и генеральный секретарь союза флорентийских адвокатов и прокуроров.
– Прекрасная компания. Что им нужно?
– Жалуются, что вы угрожали и оскорбляли одного из лучших представителей флорентийской адвокатуры. По одной из версий, вы даже угрожали уму физическим насилием. Поскольку вы британский подданный, ответственность за вас несу я. И должен позаботиться о том, чтобы это не повторилось.
– Ах, так, – сказал капитан. – Вы не хотите для разнообразия послушать, как было дело?
– Разумеется.
Когда капитан закончил, заговорил Том Проктор.
– Вы спросили его, почему он поехал к Лабро?
– Было совершенно ясно, почему.
– Несомненно. Но однозначно вы его не спрашивали? Как юрист я вам хочу сказать, что если бы я вел какое-то дело и постороннее лицо – простите, что я вас так называю, – явившись ко мне, начал рассказывать о каком-то коронном свидетеле, я бы его только высмеял. Но точно также я мог бы отправиться к этому свидетелю, чтобы самому убедиться, не знает ли он чего-нибудь важного.
– Верно, – сказал капитан, – но одно остается неясным. Лабро что-то собирался продать, сам говорил это Бруку и написал это мне. Но когда я пришел к нему, об этом и речи не было. Кто-то дал ему больше. Кто еще, если не эта скользкая гадина?
– Оскорблениями вы только усугубляете бестактность, которую допустили, – сказал сэр Джеральд. – Надеюсь, понимаете, как серьезно повернулось дело. Теперь по всей Флоренции не найти юриста, который взялся бы за дело Брука.
– Да что вы, не может быть все так плохо! Найти адвоката всегда можно, Только вопрос, где взять деньги?
– И где же мы их возьмем?
Капитан был несколько ошарашен.
– В Италии это несколько иначе, чем у нас, вы знаете? Вам не приходит в голову, кто мог бы нам ссудить пятьсот фунтов на залог?
– Это будет так дорого стоить?
– Как минимум. И намного больше, когда начнется процесс.
– А у Брука нет денег?
Ответил ему Том Проктор.
– И да, и нет, но в основном нет. Не будь он таким альтруистом, жил бы припеваючи. Его дед по матери, Леопольд Скотт, когда-то модный художник, заложил основу семейного состояния. Слава его быстро миновала, но по части финансов он неплохо соображал. Вложил деньги в такие компании, как «Де Бирс» и «Хадсон Бэй», и все эти акции сегодня поднялись в десятки раз.
– И чьи это деньги?
– Его мать до конца своих дней жила на ренту, которая потом перешла к Роберту и его сестре Фелиции. Но Роберт не принял свою долю. Заявил, что это противоречит его принципам, – жить тем, что не заработал сам.
– И Фелиции досталось все?
– Вот именно.
– Она не поможет?
– Не знаю. Фелиция придерживается викторианских взглядов. И хотя живет в богатстве, созданном портретами городских советников, заслуживших дворянство, и почетных вдов, увешанных бриллиантами, в глубине души она не одобряет искусство.
– Но если узнает, что случилось с Робертом?
– Об этом и речи быть не может. Чтобы обратиться к ней, понадобится согласие Роберта, а он его никогда не даст.
– А в консульстве нет каких-нибудь фондов на подобные дела?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47