Он выказал большую любезность, что пришел.
– Ну так…
– Подожди. Синьор Брук отправился с отцом в мастерскую, помнишь? Они были там вместе, чуть ли не весь вечер. И о чем говорили? – Аннунциата сделала паузу, чтобы достичь большего эффекта, потом победоносно взмахнула рукой и процедила два слова: – Ни о чем.
Мило открыл рот, словно хотел что-то сказать, но закрыл его снова.
– Они торчали там битый час и не поговорили ни о чем, ни о чем существенном.
Только о гробницах, и керамике, и бронзе, о вине и о погоде, и о том, что все дорожает.
Тина повернулась к отцу.
– Но почему, папа?
Мать перебила её.
– Почему? Потому что он вбил себе в голову кое-что еще, псих ненормальный. Что лучше ничего не говорить, чтобы Диндони сверху не услышал.
Тина мысленно вернулась в тот вечер и сказала:
– Это невозможно. Мы же видели, как он ушел.
– Мог вернуться через двор и черным ходом пройти в свою комнату.
– Виден был бы свет.
– Не обязательно, он мог войти на ощупь.
– Да, – заметила Тина, – на Диндони это было бы похоже, такая гнусная крыса! Но почему ты думаешь, что он там был? Есть причина?
– Я его слышал, – сказал Мило. – Я ещё не оглох. Точно, он так и присох ухом к полу.
– Ну, если ты хочешь поговорить с синьором Бруком, приведи его в кухню.
– Не могу же я утруждать его ещё раз.
– Нет, – сказала Тина, – тут ты прав. Теперь, если ты хочешь его видеть, нужно идти к нему.
– Ты попросишь его меня принять?
– Конечно. Прямо завтра утром.
– Согласится?
– Откуда я знаю? Спрошу. Придешь после ужина к нему домой.
– К нему домой я не пойду.
Аннунциата не выдержала.
– И вот это он тоже вбил себе в голову. Что за ним следят.
– Следят?
– Якобы двое мужчин. Он их всюду видит.
– Не призраки, нет? – пошутила Тина.
– Это не шутки, – рассердился Мило. – Они здесь. Я их видел. Непрерывно наблюдают за мной. Пойди я к синьору Бруку домой, устроят так, что не дойду, я знаю.
Женщины переглянулись. Аннунциата беспомощно вздохнула.
– Видишь, как обстоят дела, дитя мое.
– Но все-таки устроить это можно, – сказал Мило. – Разумеется, если синьор Брук согласится. Я понимаю, что хочу от него слишком многого. Завтра я иду к доктору, Это на Виа Марцеллина, и я вечером последний пациент. К тому времени стемнеет.
Там есть черный ход через сад в переулок, за ним наверняка следить не будут.
– До тебя так и не дошло, что эти типы – плод твоей фантазии, – Аннунцита рассердилась не на шутку.
– Я ещё не слепой.
– Зато старый, а старикам вечно кажется, что за ними следят, подслушивают и все в таком духе.
– Это не фантазия! – Мило затрясло от гнева. – Я их видел десятки раз.
Положив руку ему на плечо, Тина, успокаивая, погладила его и сказала:
– Продолжай, пожалуйста, – и так взглянула на мать, что та умолкла. – Что дальше?
Ты выйдешь от доктора Гольдони через сад. А потом?
– Пойду дальше по Виа Канина до кладбища, там есть небольшая площадка, чтобы машины могли развернуться. В десять вечера там будет пусто. Не мог бы синьор Брук приехать туда? От Виале Микельанджело это не больше пяти минут. Сидя в машине, могли бы поговорить начистоту.
– Хорошо, папа, я его попрошу, – сказала Тина.
7. Пятница, вечер: Встреча
Харфильд Мосс в номере отеля писал своему компаньону Леопольду Кренфилду, занимавшемуся антиквариатом в Питтсбурге:
«Я абсолютно уверен, что напал на след чего-то великого, просто эпохального. Это подтвеждают все наши коллеги здесь, в Риме. Видно, новое чудо света, находка а ля Реголини и Галисса. Говоря „напал на след“, я могу ошибаться, возможно, открытие уже сделано. Недавно появился метод, позволяющий получить представление о содержании гробницы гораздо раньше, чем попасть внутрь. В неё вводят зонды – бурят скважины как нефтяники – через которые освещают все внутри и заодно фотографируют. Так что можно точно знать, на что рассчитывать, вскрывая гробницу.
Если речь идет о богатом захоронении, его вскрывают дважды. Первый раз, как ты понимаешь, сугубо неофициально, и при этом извлекают ценнейшие предметы, прежде всего золото, и серебро, и вообще драгоценности. Потом гробницу тщательно приводят в первоначальное состояние и вторично, на этот раз официально, вскрывают в присутствии прессы и с обычной шумихой.
Съезжаются эксперты со всего мира, фотографируют, пишут ученые монографии, а содержимое гробницы с большой помпой помещают в какой-нибудь музей. Но настоящие сокровища, те, что извлечены при первом вскрытии, тем временем выгодно продают и тайно вывозят за границу, где они оседают в частных собраниях. На этот раз изюминка достанется фонду Мосса, я надеюсь, так что не удивляйся, если в ближайшем будущем мне понадобятся большие деньги в Тосканском банке. Будет это нелегко, я уверен, что Росси и Барнискони тоже пронюхали, что происходит, и их агенты наверняка прочесывают сейчас Флоренцию. Пожелай мне удачи…»
***
Придя домой и увидев Тину, Брук сразу понял, – она хочет ему что-то сказать. Но знал, что воспитание не позволит ей заговорить, пока он не пообедает.
Действительно, она выложила все, когда он доедал макароны.
– Но из-за чего все это?
– Я знаю, отец хочет слишком многого, – начала Тина.
– Но для чего все эти сложности? Почему ему просто не прийти сюда? Меня он угостил отличным вином, я бы ответил ему тем же.
– Сюда он прийти не может.
– Почему?
Тина вздохнула.
– Твердит, что кто-то следит за ним. Если попытается вас навестить, ему помешают.
Положив вилку и нож, Брук удивленно уставился на нее.
– Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?
– Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.
– Господи, почему же?
– Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.
– А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.
– Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются.
Меркурио сказал… – Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к её лицу.
– Ну, – улыбнулся Брук, – так что сказал Меркурио?
Услышав её рассказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио её соблазнить, и сказал:
– Я знаю этого парня, и могу вам сказать, что он мне не нравится, и я ему не доверяю.
– Э ун финоккио, – фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.
Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может.
Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.
– Надеюсь, никто не назвал вас так?
– А что здесь смешного?
– «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Ну так…
– Подожди. Синьор Брук отправился с отцом в мастерскую, помнишь? Они были там вместе, чуть ли не весь вечер. И о чем говорили? – Аннунциата сделала паузу, чтобы достичь большего эффекта, потом победоносно взмахнула рукой и процедила два слова: – Ни о чем.
Мило открыл рот, словно хотел что-то сказать, но закрыл его снова.
– Они торчали там битый час и не поговорили ни о чем, ни о чем существенном.
Только о гробницах, и керамике, и бронзе, о вине и о погоде, и о том, что все дорожает.
Тина повернулась к отцу.
– Но почему, папа?
Мать перебила её.
– Почему? Потому что он вбил себе в голову кое-что еще, псих ненормальный. Что лучше ничего не говорить, чтобы Диндони сверху не услышал.
Тина мысленно вернулась в тот вечер и сказала:
– Это невозможно. Мы же видели, как он ушел.
– Мог вернуться через двор и черным ходом пройти в свою комнату.
– Виден был бы свет.
– Не обязательно, он мог войти на ощупь.
– Да, – заметила Тина, – на Диндони это было бы похоже, такая гнусная крыса! Но почему ты думаешь, что он там был? Есть причина?
– Я его слышал, – сказал Мило. – Я ещё не оглох. Точно, он так и присох ухом к полу.
– Ну, если ты хочешь поговорить с синьором Бруком, приведи его в кухню.
– Не могу же я утруждать его ещё раз.
– Нет, – сказала Тина, – тут ты прав. Теперь, если ты хочешь его видеть, нужно идти к нему.
– Ты попросишь его меня принять?
– Конечно. Прямо завтра утром.
– Согласится?
– Откуда я знаю? Спрошу. Придешь после ужина к нему домой.
– К нему домой я не пойду.
Аннунциата не выдержала.
– И вот это он тоже вбил себе в голову. Что за ним следят.
– Следят?
– Якобы двое мужчин. Он их всюду видит.
– Не призраки, нет? – пошутила Тина.
– Это не шутки, – рассердился Мило. – Они здесь. Я их видел. Непрерывно наблюдают за мной. Пойди я к синьору Бруку домой, устроят так, что не дойду, я знаю.
Женщины переглянулись. Аннунциата беспомощно вздохнула.
– Видишь, как обстоят дела, дитя мое.
– Но все-таки устроить это можно, – сказал Мило. – Разумеется, если синьор Брук согласится. Я понимаю, что хочу от него слишком многого. Завтра я иду к доктору, Это на Виа Марцеллина, и я вечером последний пациент. К тому времени стемнеет.
Там есть черный ход через сад в переулок, за ним наверняка следить не будут.
– До тебя так и не дошло, что эти типы – плод твоей фантазии, – Аннунцита рассердилась не на шутку.
– Я ещё не слепой.
– Зато старый, а старикам вечно кажется, что за ними следят, подслушивают и все в таком духе.
– Это не фантазия! – Мило затрясло от гнева. – Я их видел десятки раз.
Положив руку ему на плечо, Тина, успокаивая, погладила его и сказала:
– Продолжай, пожалуйста, – и так взглянула на мать, что та умолкла. – Что дальше?
Ты выйдешь от доктора Гольдони через сад. А потом?
– Пойду дальше по Виа Канина до кладбища, там есть небольшая площадка, чтобы машины могли развернуться. В десять вечера там будет пусто. Не мог бы синьор Брук приехать туда? От Виале Микельанджело это не больше пяти минут. Сидя в машине, могли бы поговорить начистоту.
– Хорошо, папа, я его попрошу, – сказала Тина.
7. Пятница, вечер: Встреча
Харфильд Мосс в номере отеля писал своему компаньону Леопольду Кренфилду, занимавшемуся антиквариатом в Питтсбурге:
«Я абсолютно уверен, что напал на след чего-то великого, просто эпохального. Это подтвеждают все наши коллеги здесь, в Риме. Видно, новое чудо света, находка а ля Реголини и Галисса. Говоря „напал на след“, я могу ошибаться, возможно, открытие уже сделано. Недавно появился метод, позволяющий получить представление о содержании гробницы гораздо раньше, чем попасть внутрь. В неё вводят зонды – бурят скважины как нефтяники – через которые освещают все внутри и заодно фотографируют. Так что можно точно знать, на что рассчитывать, вскрывая гробницу.
Если речь идет о богатом захоронении, его вскрывают дважды. Первый раз, как ты понимаешь, сугубо неофициально, и при этом извлекают ценнейшие предметы, прежде всего золото, и серебро, и вообще драгоценности. Потом гробницу тщательно приводят в первоначальное состояние и вторично, на этот раз официально, вскрывают в присутствии прессы и с обычной шумихой.
Съезжаются эксперты со всего мира, фотографируют, пишут ученые монографии, а содержимое гробницы с большой помпой помещают в какой-нибудь музей. Но настоящие сокровища, те, что извлечены при первом вскрытии, тем временем выгодно продают и тайно вывозят за границу, где они оседают в частных собраниях. На этот раз изюминка достанется фонду Мосса, я надеюсь, так что не удивляйся, если в ближайшем будущем мне понадобятся большие деньги в Тосканском банке. Будет это нелегко, я уверен, что Росси и Барнискони тоже пронюхали, что происходит, и их агенты наверняка прочесывают сейчас Флоренцию. Пожелай мне удачи…»
***
Придя домой и увидев Тину, Брук сразу понял, – она хочет ему что-то сказать. Но знал, что воспитание не позволит ей заговорить, пока он не пообедает.
Действительно, она выложила все, когда он доедал макароны.
– Но из-за чего все это?
– Я знаю, отец хочет слишком многого, – начала Тина.
– Но для чего все эти сложности? Почему ему просто не прийти сюда? Меня он угостил отличным вином, я бы ответил ему тем же.
– Сюда он прийти не может.
– Почему?
Тина вздохнула.
– Твердит, что кто-то следит за ним. Если попытается вас навестить, ему помешают.
Положив вилку и нож, Брук удивленно уставился на нее.
– Если за ним кто-то следит, почему не обратится в полицию?
– Полиция не может задержать тех, кто следит за ним.
– Господи, почему же?
– Потому что существуют они только в его воображении. Понимаете, когда с годами мастер теряет свой дар, ему не остается ничего, и появляются всякие безумные идеи. Рука его уже не та, что раньше, и голова тоже.
– А он в самом деле сдает? Те рамки, что он мне недавно сделал, просто великолепны.
– Работает он по-прежнему классно, но часто роняет вещи, те разбиваются.
Меркурио сказал… – Вдруг при воспоминании о том, что ей сказал Меркурио, кровь прилила к её лицу.
– Ну, – улыбнулся Брук, – так что сказал Меркурио?
Услышав её рассказ, Брук даже не улыбнулся робкой попытке Меркурио её соблазнить, и сказал:
– Я знаю этого парня, и могу вам сказать, что он мне не нравится, и я ему не доверяю.
– Э ун финоккио, – фыркнула Тина и гордо вышла из комнаты с грязной посудой в руках.
Слова этого Брук не знал, но ясно было, что спросить о нем Тину он не может.
Спросил он у капитана Комбера, который пришел в магазин за книгой по физиономистике. Капитан расхохотался.
– Надеюсь, никто не назвал вас так?
– А что здесь смешного?
– «Финоккио» значит «голубой». Не спрашивайте меня почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47