В тот же день его посетил британский консул. Брука он застал за чтением «Потерянного рая».
– Какой-то англичанин сидел тут шесть месяцев, – пояснил он, – пока пытались найти доказательства, что он совершил подлог.
Перевел три главы гекзаметром на итальянский. Местами вполне прилично.
– Надеюсь, вас не оставят тут на шесть месяцев, – сказал сэр Джеральд. Как идут дела?
– Сегодня утром здесь был Тоскафунди. Видно, ему очень хочется, чтобы я сознался.
– Что убили Мило Зеччи?
– Неумышленно. С учетом плохого уличного освещения и того, что там уже были аварии, суд мог бы решить, что Мило я сбил, не заметив, все равно был бы осужден, но на меньший срок, чем если бы сбил его, понял, что произошло и оставил там умирать.
– Так вам рекомендует Тоскафунди?
– Да.
– Звучит разумно, но трое ваших друзей будут разочарованы, если вы сознаетесь.
Ваш друг капитан Комбер, ваша служанка Тина и моя дочь Элизабет.
– Чудная троица, – признал Брук. – А каково их мнение о том, что случилось?
– Насколько я понимаю, они считают, что профессор Бронзини занят какой-то деятельностью, если не преступной, то непорядочной, и боится, что вы разрушите его планы. И поэтому он устроил вам ловушку. Пока вы будете торчать за решеткой в ожидании суда, он провернет свою махинацию.
– Понятно, – протянул Брук. – Но зачем тогда присылать мне собственного адвоката?
Что, его угрызения совести замучали? Или хочет отвести от себя подозрения? Или для него главное, чтобы я сознался, и он мог быть уверен, что наказание меня не минует?
– Я бы сказал, последнее.
– Но как мои друзья полагают, как им удалось меня подставить?
– Полагают, кто-то видел Мило Зеччи, сбитого машиной, сообщил Бронзини и тот не упустил свой шанс. А чтобы обвинение выглядело более убедительным, той же ночью разбили вам фару.
– Здорово они это придумали, а из Бронзини сделали просто сверхзлодея. Только я как-то не вижу его в такой роли. А вы?
– Если честно, не верю этому бреду ни на грош.
– И какой же, по их мнению, подозрительной деятельностью занимается Бронзини?
– Насколько я знаю, они ещё не решили. Но, видимо, это как-то связано с продажей этрусских древностей.
Брук задумался, рассеянно листая «Потерянный рай», словно пытаясь бежать от действительности обратно к могучему противостоянию Добра и Зла, схватившихся в звездной бесконечности. Сэр Джеральд не раз в своей жизни беседовал со многими людьми во всяких тюрьмах, но никогда не встречал никого, кого так демонстративно не интересовала собственная судьба.
– Видимо, это тоже из области бреда, – добавил он.
– Не знаю, – сказал Брук. – Там со мной произошло кое-что интересное. Когда я в тот раз поехал взглянуть на их раскопки, меня сопровождал его управляющий Ферри и мне показалось, что он разбирается. Сказал мне, что открыли родовую гробницу знаменитого этрусского пирата по имени Тринс. Он там был изображен на своем боевом корабле с великолепным шлемом на голове. Потом, выходя из гробницы, я хотел заглянуть в одну небольшую комнатку по другую сторону коридора, Ферри это не понравилось и он быстро меня увел. Но, посветив фонариком, я кое-что успел заметить. Тот самый шлем, что на настенной росписи…
– Тот же шлем?
– Точно такой же.
Сэр Джеральд задумался, потом сказал:
– Но я не понимаю…
– Если шлем принадлежит Тринсу, который был главой всего рода, или племени, его должны были найти в самой центральной гробнице всего комплекса. В гробнице, которую можно было бы назвать сокровищницей и которую они вроде все ещё ищут.
– Понимаю, – протянул сэр Джеральд. – Хотите сказать, что если гробницу все же нашли, то скрывают это?
– Да, это одна из возможностей, – подтвердил Брук.

***
– Я же тебе говорила, – воскликнула Элизабет. – Я знала, там не все чисто. Мы должны что-то предпринять.
– Но, девочка моя, даже если Брук и прав насчет шлема, у нас нет оснований полагать, что это как-то связано с гибелью Мило.
– Связано, и мы узнаем, как.
Сэр Джеральд вздохнул. Он очень любил свою младшую дочь. Видел, как она превращалась из неуклюжего малыша в длинноногого подростка, из семнадцатилетней надменной интеллектуалки в разумную и уравновешенную двадцатчетырехлетнюю молодую женщину, и понимал, что она перестала быть только его дочерью, став независимой и самостоятельной личностью. Но так и не мог избавиться от многолетней привычки жить её заботами. От старых опасений, что она неудачно выйдет замуж, он давно избавился. Теперь начинал бояться, что вообще не выйдет.
– Да перестань ты, ради Бога, – сказала Элизабет.
– Ты о чем?
– Перестань вздыхать. Обещаю не вовлекать тебя в деятельность, недостойную дипломата.
– Я думал не о себе, – возразил сэр Джеральд. – И если по-правде, не о тебе, а о Бруке.
– Хочешь сказать, что если поднимем шум, ему придется ещё хуже?
– Вот именно.
– Потому что в глубине души убежден, что он виновен. Думаешь, он сбил Мило Зеччи из-за очередного приступа и сам об этом не знает. Сознайся!
– Я…
– Признание умиротворяет душу…
– Не навязывай мне свои взгляды, пожалуйста! Я слишком стар, чтобы мною командовали. Не в чем мне сознаваться.
– Но ты все равно так думаешь, и потому хочешь добиться срока поменьше. Но я-то знаю, что он невиновен, и хочу доказать это. Нужно доказать его полную невиновность.
Сэр Джеральд вздохнул снова.

***
Прокурор Антонио Риссо положил на стол начальника папку, сказав:
– Заключение экспертизы, которое нам направила римская лаборатория, кажется мне весьма весомым, особенно микроснимки. Вы их просмотрели?
– Видел.
– Полагаю, расследование можно считать оконченным.
– Не согласен, – возразил городской прокурор. – Заключение экспертизы действительно весьма убедительно доказывает, что Мило Зеччи был сбит автомобилем Брука. И поводов утверждать, что в машине ехал кто-то другой, не Брук, у нас тоже нет.
– Но тогда…
– Но вы хотите доказать наличие умысла, Антонио. Обвиняете его в том, что умышленно сбил Зеччи и уехал. Каковы ваши доказательства на этот счет?
– Показания свидетельницы Кальцалетто. Когда заскрипели тормоза, она обернулась и увидела, что машину занесло и она остановилась. Но потом снова сорвалась с места и поехала в её сторону. Она была так удивлена, что запомнила номер. А когда наутро было найдено тело, сообщила в полицию, как порядочная гражданка.
– Как порядочная гражданка, – прокурор кивнул.
– Тормозной след утром ещё был виден и подтвердил её рассказ.
– Кальцалетто утверждает, что несчастье произошло в половине одинадцатого.
Откуда такая уверенность насчет времени?
– Она была в гостях у сестры, оттуда ушла в четверть одиннадцатого. Идти ей до Виа Канина пятнадцать минут.
– Любопытно, – заметил прокурор, – как люди, которые обычно понятия не имеют, который час, становятся предельно точны, столкнувшись с преступлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47