Вдова императора наотрез отказалась де-
лать это. Она'плакала и повторяла: <Поймите, я же знаю его боль-
ше, чем вы, он мой сын и ближе мне всех. Под его управлением
Россия погибнет!>
Вдовствующая императрица так и не присягнула своему сыну.
Чтобы скрыть это, ее объявили больной.
Неизвестно, собирался ли Николай сдержать свою клятву, ко-
торую давал умирающему отцу, но он ее не сдержал. Позднее, во
время всех трагедий своего царствования, он не раз в отчаянии
повторял, что все это из-за того, что на престоле клятвопреступ-
ник. Царь, не стесняясь, говорил это и в присутствии посторон-
них. Но даже и тогда не помышлял о том, чтобы передать престол
своему брату.
Когда грянула революция и Николай II отрекся наконец в
пользу Михаила, было уже поздно.
Другой пример клятвопреступления связан с именем одного
из самых ярких российских императоров - Петра I. Как описы-
вает в своих книгах историк Н. И. Костомаров, его сын, царевич
Алексей Петрович, спасаясь от преследований отца, убе- <,-"
жал за границу. Петр I решил любой ценой вернуть его IJL287J
в Россию. Он послал за ним графа П. А. Толстого. Толстой пере-
дал царевичу письмо отца. Петр написал: <Обнадеживаю тебя и
обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет,
но лучшую любовь покажу тебе, если ты воли моей послушаешь-
ся и возвратишься>. Царевич Алексей вернулся в Россию, так как
поверил отцу.
Но по решению Петра Алексей был предан суду 24 июня 1718
года. Духовенство дало уклончивый, но замечательно мудрый при-
говор. Выписав разные места из Священного писания об обязан-
ностях детей повиноваться родителям, оно предоставило на волю
государя действовать или по Ветхому, или по Новому завету: хо-
чет руководствоваться Ветхим заветом - может казнить сына, а
если хочет предпочесть учение Нового завета - может простить
ему по образцу, указанному в евангельской притче о блудном сыне.
-в Сердце царево в руце Божией есть, да изберет тую часть, амо
же рука Божия того преклоняет>. Так сказано было в конце при-
говора духовных.
Светский суд не сохранил своего достоинства в той степени, в
какой сохранило его духовенство. Светские судьи могли бы на-
помнить государю, что он дал свое царское обещание сыну через
Толстого в Неаполе: что ему наказания не будет, если он возвра-
тится. Сын поверил слову царя-родителя. Но светские-судьи так
не сделали, потому что они желали угодить Петру и ясно видели,
какого решения ему хочется. Царевичу был подписан смертный
приговор 120 членами суда.
Но, как говорили древние римляне, что позволено Юпитеру,
то не позволено быку. Когда царь не сдерживает своих обещаний,
это вызывает лишь невнятный ропот его приближенных, списы-
вающих все на высочайший каприз, зато вероломство людей бо-
лее низкого звания, безусловно, осуждается всеми. Однако когда
в жизни или в литературном произведении один мошенник нагло
обманывает другого, еще менее симпатичного, он может рассчи-
тывать не только на снисхождение, но даже на рукоплескания.
Особенно если в роли первого выступает такой неотразимый муж-
чина, как Остап Бендер. Вспомним, как ловко он провел мерзкого
архивариуса и ростовщика старика Коробейникова. Получив кви-
танции на драгоценные стулья мадам Петуховой, он просто отпра-
вился восвояси, не опускаясь до каких-либо разъяснений по по-
воду отсутствия платы.
<Тогда архивариус очень тихо спросил:
- А деньги?
- Какие деньги? - спросил Остап, открывая дверь. -- Вы, ка-
жется, спросили про какие-то деньги?
- Да как^ке! За мебель! За ордера!
- Голуба, -\пропел Остап, - ей-богу, клянусь честью по-
койного батюшки\ Рад душой, но нету, забыл взять с текущего
счета...
Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло об-
манут.
Он мог обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой ге-
.--л ниальной простотой, что он долго еще стоял, колотя по тол-
[288JJ стым ножкам обеденного стола>.
Вообще надо отметить интересную особенность - как прави-
ло, вероломно поступают близкие и знакомые, которым мы при-
выкли доверять. У меня, например, был в жизни случай, когда
меня обманул мой литературный соавтор - Б. Иванов. В 1994 году
мы вместе написали и за свой счет издали в Харькове небольшую
книжку фантастики. Потом издатели пересылали нам небольши-
ми партиями книги, которые мы сами реализовали через <Союз-
печать> , магазины и библиотеки. Причем по договоренности по-
лученные книги мы делили поровну. Связь с харьковскими изда-
телями осуществлялась через Иванова, так как телефона у меня
тогда еще не было.
В течение трех месяцев я вел переговоры с городской библио-
текой о приобретении партии наших книг, но у них в то время не
было для этого необходимых средств. И вот в очередное мое посе-
щение библиотеки мне радостно сообщили, что книги приняты и,
более того, деньги уже перечислены на сберкнижку. Я ничего не
мог понять - никаких книг я еще не приносил и своего расчетно-
го счета не давал. Однако вскоре недоразумение выяснилось. За
неделю до этого разговора сюда пришла жена Иванова и сказала
дирекции, что представляет наши совместные интересы. Сам Ива-
нов скрыл от меня поступление из Харькова последней партии
книг и вместо того, чтобы честно поделить ее пополам, как мы
ранее договаривались, целиком продал ее в библиотеку, а деньги
перевел на свой счет.
Работники библиотеки, с которыми я контактировал несколь-
ко месяцев, были совершенно уверены, что деньги предназнача-
лись нам обоим, и им даже в голову не могло прийти, что их' нагло
обманули. Мне тоже было не по себе, но я еще около года продол-
жал сотрудничать с Ивановым, надеясь, что это было всего лишь
досадное недоразумение. К сожалению, я ошибся - впоследствии
мой соавтор еще не раз подводил меня, после чего мы расстались.
Из этих событий я сделал один вывод: если взрослый, сформиро-
вавшийся человек способен на один вероломный поступок, то вряд
ли он кардинально исправится в дальнейшем. Неспособность дер-
жать данное слово со временем становится неотъемлемой чертой
личности.
30. Наглая ложь, В 1812 году наглая ложь едва досрочно не
лишила Наполеона трона. Причем это было сделано не партией .
роялистов, не тайной организацией заговорщиков, а одним сумас-
шедшим. Парадокс состоял в том, что все более или менее серьез-
но организующиеся заговоры находились под контролем тайной
агентуры тогдашнего министра полиции Савари, но не приставить
же шпиона к каждому психу!
И вот один из отставных генералов, по имени Мале, сидевший
в частной психиатрической лечебнице доктора Дюбюиссона в пред-
местье Сент-Антуан, решил воспользоваться отсутствием Напо-
леона и совершить переворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194
лать это. Она'плакала и повторяла: <Поймите, я же знаю его боль-
ше, чем вы, он мой сын и ближе мне всех. Под его управлением
Россия погибнет!>
Вдовствующая императрица так и не присягнула своему сыну.
Чтобы скрыть это, ее объявили больной.
Неизвестно, собирался ли Николай сдержать свою клятву, ко-
торую давал умирающему отцу, но он ее не сдержал. Позднее, во
время всех трагедий своего царствования, он не раз в отчаянии
повторял, что все это из-за того, что на престоле клятвопреступ-
ник. Царь, не стесняясь, говорил это и в присутствии посторон-
них. Но даже и тогда не помышлял о том, чтобы передать престол
своему брату.
Когда грянула революция и Николай II отрекся наконец в
пользу Михаила, было уже поздно.
Другой пример клятвопреступления связан с именем одного
из самых ярких российских императоров - Петра I. Как описы-
вает в своих книгах историк Н. И. Костомаров, его сын, царевич
Алексей Петрович, спасаясь от преследований отца, убе- <,-"
жал за границу. Петр I решил любой ценой вернуть его IJL287J
в Россию. Он послал за ним графа П. А. Толстого. Толстой пере-
дал царевичу письмо отца. Петр написал: <Обнадеживаю тебя и
обещаю Богом и судом Его, что никакого наказания тебе не будет,
но лучшую любовь покажу тебе, если ты воли моей послушаешь-
ся и возвратишься>. Царевич Алексей вернулся в Россию, так как
поверил отцу.
Но по решению Петра Алексей был предан суду 24 июня 1718
года. Духовенство дало уклончивый, но замечательно мудрый при-
говор. Выписав разные места из Священного писания об обязан-
ностях детей повиноваться родителям, оно предоставило на волю
государя действовать или по Ветхому, или по Новому завету: хо-
чет руководствоваться Ветхим заветом - может казнить сына, а
если хочет предпочесть учение Нового завета - может простить
ему по образцу, указанному в евангельской притче о блудном сыне.
-в Сердце царево в руце Божией есть, да изберет тую часть, амо
же рука Божия того преклоняет>. Так сказано было в конце при-
говора духовных.
Светский суд не сохранил своего достоинства в той степени, в
какой сохранило его духовенство. Светские судьи могли бы на-
помнить государю, что он дал свое царское обещание сыну через
Толстого в Неаполе: что ему наказания не будет, если он возвра-
тится. Сын поверил слову царя-родителя. Но светские-судьи так
не сделали, потому что они желали угодить Петру и ясно видели,
какого решения ему хочется. Царевичу был подписан смертный
приговор 120 членами суда.
Но, как говорили древние римляне, что позволено Юпитеру,
то не позволено быку. Когда царь не сдерживает своих обещаний,
это вызывает лишь невнятный ропот его приближенных, списы-
вающих все на высочайший каприз, зато вероломство людей бо-
лее низкого звания, безусловно, осуждается всеми. Однако когда
в жизни или в литературном произведении один мошенник нагло
обманывает другого, еще менее симпатичного, он может рассчи-
тывать не только на снисхождение, но даже на рукоплескания.
Особенно если в роли первого выступает такой неотразимый муж-
чина, как Остап Бендер. Вспомним, как ловко он провел мерзкого
архивариуса и ростовщика старика Коробейникова. Получив кви-
танции на драгоценные стулья мадам Петуховой, он просто отпра-
вился восвояси, не опускаясь до каких-либо разъяснений по по-
воду отсутствия платы.
<Тогда архивариус очень тихо спросил:
- А деньги?
- Какие деньги? - спросил Остап, открывая дверь. -- Вы, ка-
жется, спросили про какие-то деньги?
- Да как^ке! За мебель! За ордера!
- Голуба, -\пропел Остап, - ей-богу, клянусь честью по-
койного батюшки\ Рад душой, но нету, забыл взять с текущего
счета...
Еще никогда Варфоломей Коробейников не был так подло об-
манут.
Он мог обмануть кого угодно, но здесь его надули с такой ге-
.--л ниальной простотой, что он долго еще стоял, колотя по тол-
[288JJ стым ножкам обеденного стола>.
Вообще надо отметить интересную особенность - как прави-
ло, вероломно поступают близкие и знакомые, которым мы при-
выкли доверять. У меня, например, был в жизни случай, когда
меня обманул мой литературный соавтор - Б. Иванов. В 1994 году
мы вместе написали и за свой счет издали в Харькове небольшую
книжку фантастики. Потом издатели пересылали нам небольши-
ми партиями книги, которые мы сами реализовали через <Союз-
печать> , магазины и библиотеки. Причем по договоренности по-
лученные книги мы делили поровну. Связь с харьковскими изда-
телями осуществлялась через Иванова, так как телефона у меня
тогда еще не было.
В течение трех месяцев я вел переговоры с городской библио-
текой о приобретении партии наших книг, но у них в то время не
было для этого необходимых средств. И вот в очередное мое посе-
щение библиотеки мне радостно сообщили, что книги приняты и,
более того, деньги уже перечислены на сберкнижку. Я ничего не
мог понять - никаких книг я еще не приносил и своего расчетно-
го счета не давал. Однако вскоре недоразумение выяснилось. За
неделю до этого разговора сюда пришла жена Иванова и сказала
дирекции, что представляет наши совместные интересы. Сам Ива-
нов скрыл от меня поступление из Харькова последней партии
книг и вместо того, чтобы честно поделить ее пополам, как мы
ранее договаривались, целиком продал ее в библиотеку, а деньги
перевел на свой счет.
Работники библиотеки, с которыми я контактировал несколь-
ко месяцев, были совершенно уверены, что деньги предназнача-
лись нам обоим, и им даже в голову не могло прийти, что их' нагло
обманули. Мне тоже было не по себе, но я еще около года продол-
жал сотрудничать с Ивановым, надеясь, что это было всего лишь
досадное недоразумение. К сожалению, я ошибся - впоследствии
мой соавтор еще не раз подводил меня, после чего мы расстались.
Из этих событий я сделал один вывод: если взрослый, сформиро-
вавшийся человек способен на один вероломный поступок, то вряд
ли он кардинально исправится в дальнейшем. Неспособность дер-
жать данное слово со временем становится неотъемлемой чертой
личности.
30. Наглая ложь, В 1812 году наглая ложь едва досрочно не
лишила Наполеона трона. Причем это было сделано не партией .
роялистов, не тайной организацией заговорщиков, а одним сумас-
шедшим. Парадокс состоял в том, что все более или менее серьез-
но организующиеся заговоры находились под контролем тайной
агентуры тогдашнего министра полиции Савари, но не приставить
же шпиона к каждому психу!
И вот один из отставных генералов, по имени Мале, сидевший
в частной психиатрической лечебнице доктора Дюбюиссона в пред-
местье Сент-Антуан, решил воспользоваться отсутствием Напо-
леона и совершить переворот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194