Вообще кибернетика приобретает более четкие очертания. Вот уже создана информационная система по приобретенным порокам сердца. Ну, еще не создана, архив еще мал. Ничего, будет. Уже все доктора как миленькие пишут эти новые карточки.
Оборудование скоро привезут. «Перфораторы, сортировка» — не знаю, как они выглядят. Володя бурную деятельность развел.
Вот бы еще машину, которая определяла умственные способности и душевные качества! Чтобы не попадаться впросак с приемом новых ординаторов. Саша рассказывал, что в Америке этим сильно занимаются.
Нужно быть снисходительным к людям. Терпимым к недостаткам. До тех пор, пока они не касаются больных. Какой все-таки я ограниченный профессионал! Немножко в сторону занесет, во всякие высокие материи, а потом опять обратно: дефекты перегородок, стенозы, клапаны. Если в клинике хорошо, то я оптимист. «Все образуется!» Мир эволюционирует в правильную сторону. Мы немножко туда, они — сюда. Притрется. На мелочи не стоит обращать внимания. «Разумное начало».
А потом начинается полоса неудач — и все в мрачном свете. «Ничего не будет. Нет разумного начала. Мир слишком сложен, его нельзя смоделировать мозгом. Коллектив не помогает. Животные программы необоримы. Кибернетика — обман. Не поможет она порядок навести». И так далее... Почти час прошел, как звонил. Должна уже приехать.
А зачем? Зачем ты ее вызвал?
Хочу узнать о Саше. И ее предупредить.
Это жестоко.
Все равно нужно.
До опыта есть еще время. Почитаем пока Семенову диссертацию. «Влияние Луны на...» — так говорили, еще когда был студентом.
Ну зачем так? Нормальная диссертация. Еще по нашей старой тематике — по легким. Хороший материал, результаты.
Легочные операции шли хорошо. Недавно считали по отчетам: много тысяч операций на легких сделали в своих больницах врачи, которые проходили учение в нашей клинике. Это, конечно, цифра.
Ладно, не отвлекаться. Тщеславие нужно придавить. Тем более что нет оснований.
Читаю.
Немножко думаю о другом.
По времени уже должны АИК включать. Не зовут — значит, сама Мария управится. Вот только докторскую диссертацию никак не высидит. Боюсь, что безнадежно. Остается Петро. Не идеал, но потянет.
Стук. Тень за стеклом. Пришла? Или санитарка из операционной?
— Войдите.
Она. По-прежнему хороша.
— Рад вас видеть, Ирина Николаевна. Садитесь. Здоровается с улыбкой, а в глазах — вопрос и тревога.
— Что-нибудь случилось?
— Да нет, пока ничего не случилось. Но может случиться.
Потемнела, сжала рот. Смотрит прямо в глаза, ждет.
Я рассказываю ей о положении с клапанами. О статьях в заграничных журналах, о Симе, о Лене.
Горе. «За что? Почему все мне?..»
— Что вы скажете о Саше? Как находите его здоровье? Подумала.
— Я видела его неделю назад. Он был грустный. Жаловался, что работается плохо, планов своих не выполняет. А о здоровье — ничего. Нет, ничего не говорил, уже давно не говорил.
— Так вот, Ирина Николаевна, мне грустно это, но Саше будет хуже и хуже. И видимо, скоро. Вы должны это знать.
Она не спрашивает почему. А я не уточняю. Думаю, что понимает, — некоторые вещи для него трудны. Есть мужское самолюбие и всякие другие предрассудки. Отношения между мужчиной и женщиной сложны. Я врач — нужно думать и об этом.
— Я должна чем-то пожертвовать, да?
— Нет, это было бы тоже плохо. Просто щадите его.
Вот, все сказано ясно.
Задумалась. Говорить, собственно, больше не о чем.
— Сколько все-таки месяцев?
— Я не знаю. Может быть, и год.
Рассказать ей о новых клапанах? Или не нужно расстраивать? А может быть, дать надежду, что перешьем? Расскажу.
— Видите ли, Ирина Николаевна... Прямо впилась в меня взглядом, а я чувствовал себя под ним плохо. «Обманщик».
— ...Мне стыдно, но у нас не было тогда других клапанов.
Она не сказал «что вы, что вы, вы подарили ему год жизни». Не сказала. Сейчас все забудут, в каком он был состоянии перед операцией. Боюсь, что и он забудет. Скажут: «Зачем вшил плохой клапан?» Разведут руками: знаете, профессор ошибся. Стал ли бы я вшивать, если на год, на полтора? Не знаю. Наверное, нет. Я не был уверен, что навечно, но рассчитывал лет на пять...
Так что правильно будут говорить: «Ошибся».
Эти мысли бродят у меня в голове, пока я смотрю на нее, молчащую. Но поправить ничего нельзя.
Хочется еще расспросить — как да что у них, но не буду. Видимо, роман продолжается, иначе она не стала бы принимать моих советов.
— Он сдал в издательство книжку о моделировании сознания. Волнуется, как бы рецензенты не провалили. Там есть спорные положения, я читала. (А мне не дал.) Сейчас пишет что-то о моделировании социальных отношений. Наверное, уже не закончит? Как вы думаете?
Что я могу думать?
— Не знаю. Нужно беречь его от физических усилий. Побольше лежать. Если новые клапаны не подведут, то может дождаться операции.
Но я не буду делать операцию без уверенности. Значит, еще минимум полгода, еще понаблюдаем за Ларисой.
— Он не согласится на операцию. Он уже устал от своих болезней.
— Согласится. Все соглашаются.
— Он — не все.
— А я хочу, чтобы согласился. Как это ни тяжело, но я обязан исправить, раз так получилось.
Разговор иссяк. Ей не хочется ничего говорить, а я не смею спрашивать. А как разговорилась тогда? Были особые обстоятельства.
— Я пойду, Михаил Иванович? Сегодня у них в институте семинар. У Саши в отделе. Может быть, придете? Тема: «Моделирование личности».
— Нет, дорогая, не приду. Времени нет, да и трудно уже мне ходить на такие специальные семинары. Хватит и частных разговоров.
— Жаль.
— Скажите ему, пожалуйста, чтобы приехал на днях, показался. Боюсь, что он уже прочитал эти американские журналы. Нужно успокоить, убедить.
Простились.
Вот так-то, друг. Любовь.
У нее — да. А он? Помнишь, письмо? Может быть, изменилось. Он же хорошо себя чувствовал.
Не спросил ее о диссертации. Как это? «Методы кибернетики в искусстве»? Что-то в этом роде. Не помню.
Когда я письмо возвращал, он ничего не спросил. И вообще больше об Ирине не упоминалось. А после операции держался мужественно. Мария Дмитриевна хвалила. Всех очаровал. Да и не так уж тяжело протекал послеоперационный период. С шариковыми клапанами хуже идут больные. Все-таки шарик тяжелый, как бы ни уверяли, что по удельному весу равен крови.
А Раю тоже нужно предупредить или нет? Не буду пока. Нюни распустит, будет на него жалостливо глядеть, будет плохо. И так жизнь не мед, если роман продолжается.
Его дело. Не маленький.
Что-то не зовут в операционную. Уже, наверное, машину остановили — справились без меня. Скоро все операции начнут делать сами. Так и должно быть. Смена. Не та смена, что я бы хотел, но так, наверное, все шефы говорят. Ученики всегда кажутся недостаточно способными.
Пойду посмотрю опыт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81