Немец Блок в конце прошлого века пытался сделать двухстороннее одновременное иссечение верхушек легкого у тяжелого туберкулезного больного. Когда он вскрыл вторую плевральную полость, больной погиб. В тот же день отравился врач. Их хоронили одновременно.
Конечно, здравомыслящие люди скажут — сумасшедший! Если так, то всем врачам или по крайней мере хирургам нужно отправиться на тот свет. Некому будет даже вырезать аппендикс.
Да, они перегнули, конечно. И рассчитывали они, наверное, плохо. Но я снимаю шапку перед их человеческими качествами.
А может быть, ты это так, антимонию разводишь? Боишься, друг, умирать, вот и ищешь красивых причин. Печешься о благе человечества... Не знаю. Кажется, нет. Внучку, конечно, сильно люблю. Дочку так не любил. Молод был, наверное. Всякие другие были увлечения. Но ведь Леночка и без меня вырастет. Жена и Лиза сумеют хорошо воспитать.
Ладно, довольно разводить сантименты. Такой благородный герой! «Не в силах перенести... счел за благо...» Так писали в старых романах. Которых, откровенно говоря, я уже не могу читать.
Пьяный я совсем. Может, еще одну? Нет. Хватит.
Есть, конечно, еще выход. Чистая наука. Как хорошо в лабораториях! Сиди, придумывай. Собачек, правда, тоже жалко, но куда меньше. Мог бы заняться физиологией. Выяснял бы, как регулируется кровяное давление. Как действует на ткани недостаток кислорода. Почему развивается шок. Много всяких интересных вопросов. Стал бы поучать врачей: «На основании наших опытов на собаках рекомендуем делать так-то и так-то...» Пусть бы они делали, врачи. Если не помогает когда — так разве я виноват? Нужно самим думать, товарищи! Нельзя слепо переносить результаты экспериментов на больных! Матери бы ко мне не приходили... Я — ученый! Что вы там понимаете в теории, практики?! Вам бы только резать...
Тоже, конечно, нужное дело. Без них, без ученых, мы бы сейчас легких не удаляли и дырки в перегородках сердца не штопали. Правда, может быть, и не думали бы, что наших Леночек завтра похоронит атомная бомба... Впрочем, это уже не ученые виноваты. А почему нет? И они тоже. Нужно соображать. Смотреть подальше своих колб и аппаратов. Не бежать очертя голову за красивыми миражами. Не обольщаться всемогуществом человеческого гения.
Кажется, я лезу не в свою сферу. Не знаю, удержался ли бы я. Миражи, говорят, очень красивы. Не знаю. Не видел.
Нет. Не годится для меня чистая наука. Я хочу сказать — медицинская. Наверное, я не прав, но — не нравится. Прекрасная вещь — физиология. И опыты на собаках необходимы. Но только когда ученый чувствует постоянно, на кого он работает. И несет ответственность перед матерями, видит, как они радуются и плачут.
Опять громкие фразы.
Вот я обошел все кругом. И вернулся к тому, с чего начал. Некуда деваться. Остается только одно — работать. Снова и снова делать операции. Учить хирургов, чтобы делали хорошо и честно.
Нет, не совсем так. Нужно еще искать. Нужна наука. Настоящая, для людей.
Ложусь спать. Официально ложусь спать. Приму еще люминал сверх коньяка.
Да, я-то вот ложусь. Спит моя внучка Леночка. Жена и Лиза тоже улягутся, как услышат, что я погасил свет. Пойду пожелаю им спокойной ночи. Пусть думают, что я «отошел». А я «не отошел». Где-то там, за сознанием, все время помнится о тех домах, тех семьях... Как они там, несчастные, легли ли? Или сидят и плачут: одни — у гроба, приготовленного к завтрашним похоронам, а другие — в пустой квартире, где еще витает, почти живет их Маечка... Что можно на это сказать? Ничего.
Ничего...
Второй день. Через два года
Дорога ведет в гору. Я иду на работу. Почти каждое утро я карабкаюсь в гору. В мыслях тоже.
Операции. С утра втугую закручивается пружина. Как будто уже все сто раз продумано, и я рассматриваю людей, деревья, машины. В уме веду даже какие-то разговоры. Но это только так, сверху. А перед внутренним взором все время проносятся картины операции. Обрывки мыслей. «Нужно не забыть это. Пожалуй, лучше сделать так. Вот тут подождать! Спросить анестезиолога...» Даже слегка шевелю руками.
Довольно, посмотри, какая кругом прелесть. Майское утро. Цвет яблонь. Дымка молоденьких листочков. Запах весны.
Слова только губят. Впрочем, нужно иметь слова. Талант писателя заключается, видимо, в том, что он умеет рассказать о чувствах словами... Нет, наверное, кроме того, нужно уметь чувствовать. Как это просто и приятно: выдумывай, чувствуй, описывай.
Достаточно с меня чувств. Может быть, поэтому я не рассматриваю цветочки на яблонях. Брось: все много проще — ты слепец. Но, кажется, когда-то я тоже любил закаты и восходы? Давно. До войны. Для меня она уже больше не кончалась.
Утром я не думаю о больном. С утра все тормоза держат крепко. Только об операции, только о болезни, о сердце, легких. Даже о психике. Но без лица. Без глаз.
Сегодня не могу сдержать себя. Особый случай: рискованная операция близкому человеку.
Очень рискованная. Черт меня дернул вести с ним эти разговоры, залезать в душу. Нет, не так, в душу я не залезал. Только ум, только интеллект. Снова не так: душа была. Какая-то особенная, нежная и в то же время сухая, как формула.
Профессор, вы делаете успехи. Остановитесь! Это опасно. Глубже дышите, шире шагайте. Все сантименты были закончены вчера вечером, перед хорошей дозой люминала.
А он? Это очень важно — выспаться. Эмоции — страшный враг сердца. Даже здорового. Но попробуй без эмоций, когда он все знает. Другие верят, не понимают, их можно обмануть. Саша — математик, все рассчитал, все вероятности, вес случайных факторов,
Я, к сожалению, не уверен в его расчетах: они слишком оптимистичны. Некоторые поправочные коэффициенты я сообщить не мог. Да и сам знаю их очень приблизительно.
Есть еще время. Можно прийти и отменить операцию. Я посмотрю на него.
Какая тягостная история! Все во мне возмущается против этих нелепостей, из которых сложена жизнь. Зачем болезни, зачем ссоры, войны? Опять я задаю глупые вопросы, как несколько лет назад. На них уже есть ответы, или, вернее, их можно получить. И снова Саша: после бесед с ним многое стало понятно. Не устаю восторгаться его головой. Если бы здоровье и немного честолюбия — что бы из него вышло! Слово «здоровье» сегодня уже не звучит. Сама его жизнь сегодня подошла к своему рубежу.
Так хочется перебрать в памяти все встречи, все беседы.
Так щемит сердце.
Нельзя! Вот прооперирую — для этого будет достаточно времени. Завод кончится, пружина распустится, поправить уже ничего будет нельзя... Тогда вспоминай сколько хочешь.
А сейчас иди быстрей. Быстрей. Хирург должен быть выносливым и тощим.
Кажется, все приготовления вчера проведены. Даже собирали специальное совещание участников, как это делали три года назад, перед первыми операциями с АИКом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81