– сказал насмешливо. – И хочет поцеловать его с утра?
Гневная морщина врезалась во лбу Мирто.
– Да. Передай, что его милая пришла поцеловать его.
Начальник перестал улыбаться, сухо отрезал:
– Видеть узника запрещено.
Мирто отошла в сторонку, прислонилась к скале. Здесь она к нему ближе. Здесь ей лучше, чем дома.
На другой день все повторилось. Мирто часами простаивала около тюрьмы, бродила вокруг нее, просила. Тщетно. К Сократу ее не пустили.
Ни вчера, ни сегодня Анит не ходил ни в свою дубильню, ни в эргастерий – приглядеть за рабами. У него сегодня другие дела.
Он бродит в том конце сада, что обращен к городу: смотрит, прислушивается. Время от времени являются сикофанты с докладом – все одно и то же: недовольство приговором Сократу нарастает. Тюрьму осаждают толпы, люди желают видеть Сократа.
Видеть? – задумался Анит. Что ж, это, пожалуй, можно. Это разрядит обстановку.
Доложили о приходе Мелета. Явился требовать награду за роль главного обвинителя. Ждал улыбки – нашел тучи.
– Ничего не дам! – напустился на него Анит. – За что? Выиграл-то Сократ, не я! Сам видишь и слышишь… Ты возмутил Афины против меня!
Мелет был под хмельком и неуступчиво требовал обещанного.
– Вы с Ликоном велели мне устранить Сократа! И я это сделал!
– Идиот! Болван! Устранить – да, но не убивать! Хватило бы и изгнания!
– Вы сказали – устранить, – стоял на своем Мелет. – Я повиновался. Теперь плати.
Потеряв самообладание, взбешенный Анит позвал рабов и приказал вышвырнуть пьяного.
До возвращения триеры с Делоса время есть, сказал себе Анит. Есть еще время. И отправился к архонту басилевсу.
– Ведомо ли тебе, дорогой, что творится?
– Да, Анит, я все знаю.
– Я не желал его смерти – только остракизма.
– Но тогда обвинение должно было звучать иначе.
– Это все Мелет…
– И ты тоже, Анит.
– Как теперь поправить дело, как успокоить народ?
Архонт вздохнул:
– Злое ты совершил, Анит, и я теперь расплачиваюсь вместе с тобой. Успокоить народ… Это трудно. Постой! Разве если Сократ бежит из заключения…
Анит обрадовался:
– Да, тогда уж ни нас, обвинителей, ни присяжных, ни тебя, дорогой архонт басилевс, никто не сможет назвать его убийцами! Спасибо!
– Не спеши благодарить, Анит, – сухо возразил архонт.
Но Анита уже невозможно было остановить.
– Для начала разрешим свидания… Это оценит и он сам, и весь город, в том числе его друзья – а они уж сами постараются…
Архонт задумчиво смотрел на тирский занавес, колыхавшийся после ухода Анита. Подлец! Сначала втянул меня в эту грязь…
Архонт вызвал раба-писца и продиктовал письмо начальнику стражи, повелевая допускать посетителей к Сократу.
Едва рассвет посеребрил небо над горизонтом, Мирто уже опять стояла перед начальником. Закутавшись в плащ с головы до ног, повторила вчерашнюю просьбу. Сильно забилось ее сердце, когда вместо прежнего жесткого «нельзя» она услышала:
– Посещение узника разрешено.
Благодарно склонив голову, пошла Мирто за тюремщиком.
Несмотря на ранний час, Сократ уже сидел на ложе. Теперь он встал. Мирто бросилась ему на грудь.
– Мирто! Мирто! – твердил он, прижимая ее к себе. – Да что же это? Я так рад, а ты вся дрожишь, словно от страха?
– Не от страха, мой дорогой: от радости, что вижу тебя.
– Мирто, Мирто, ты пришла ко мне в эту холодную камеру?
– Я приходила все эти дни, меня не пускали – вот только сегодня…
– А мне и не сказали, что ты была тут! Обездолили на целых два дня радости! Знал бы я, что ты так близко…
– Быть может, ты это чувствовал.
– Что ты хочешь сказать, Мирто?
– Вчера, вскоре после восхода солнца, я стояла перед тюрьмой совсем одна. И услышала – ты поешь.
– Да, верно, я пел. Думал о тебе, милая. – Он сел на ложе, усадил рядом Мирто. – Есть у меня некий дар, за который люди с детства завидуют мне.
– Что же это?
– Не магия и не мистика, – засмеялся он. – Просто могучая фантазия. Например: темно. Закрываю глаза. Думаю о ком-нибудь, о далеком – и вот он передо мной как наяву, со свойственными ему движениями, голосом…
– Верю, что тебе завидуют. Я тоже завидую! А скажи, за то время, что ты здесь, думал ты так о ком-нибудь?
Он промолчал, нежно ей улыбаясь. Она прижалась щекой к его ладони.
– Знаю. Существуют тысячи наслаждений. Одно из них сейчас испытываю я…
– Радость моя, – мягко отозвался Сократ, погладил по желтым волосам. – А ведь можно увидеть и целые сцены! – Рука его легла ей на плечо. – Видишь – дорога перед нами? Ты сидишь на осле, я веду его под уздцы, мы медленно-медленно поднимаемся в гору, мое солнце обливает нас своими лучами, от них дрожит в воздухе марево – чувствуешь, как нам тепло?
– Чувствую, – тихо сказала она, стараясь ни малейшим движением не прогнать возникший образ. – Мы едем в Гуди, твой виноградник такой зеленый, кудрявый, под листьями – гроздья темно-багряных ягод… Самую крупную гроздь ты сорвал для меня. Как сладок сок ее, еще сейчас, да, именно сейчас ощущаю его…
Так сплетали они мечты, припоминая каждую подробность былого. «Помнишь? – А ты вспоминаешь?» Кто выразит, какое счастье дарит прекрасное воспоминание?.. И долго шли они вместе через сны наяву – пока тюремщик не объявил: время свидания истекло.
– Что принести тебе?
– Нож.
– Что?! Нож? Зачем?!
Сократ лукаво улыбнулся:
– Ты подумала – вскрою себе вены? О нет. Не хочу отправляться к Аиду, пока ты будешь приходить ко мне. Нож для резьбы, и несколько чурочек липового дерева – я недавно наколол из поленницы Симона. И прочий инструмент.
– Будешь резать по дереву?!
– Триера еще не достигла Делоса. Времени-то сколько! И скажи Критону– пускай принесет басни Эзопа. – Засмеялся. – Попробую переложить их в стихах. На старости лет превращусь в стихотворца… Как по-твоему, сумею я лучше Мелета?
– Скажу Критону. Сегодня же.
Они обнялись, и Мирто быстро вышла, чтоб он не увидел ее глаз.
3
Ввалились к Сократу в камеру, разом наполнив ее. Критон протянул Сократу свиток – басни Эзопа.
– Удивило меня твое желание. Вот они.
– Хочу попробовать стихами… Что скажешь?
– Отличная мысль. – Критон счастлив тем, что Сократ даже тут держится за жизнь. – Займись этим!
Когда покончили с приветствиями и объятиями, оказалось – все сидят вокруг Сократа, а он один на ногах.
– Хороши же мы! – заметил Федон. – Сами уселись, а главное лицо стоит!
– Это лицо привыкло стоять, – возразил Сократ. – И потом, милые вы мои, поймите: теперь главные лица – вы.
Гости засыпали его новостями:
– Афины переполняет гнев на твоих обвинителей. Требуют свержения Анита. Долой Анита! – кричат по улицам и на агоре…
– Меняла Мамаон хвастался на людях, что положил тебе черный боб, так его до того избили, что пришлось нести домой…
– Мой дорогой Сократ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144
Гневная морщина врезалась во лбу Мирто.
– Да. Передай, что его милая пришла поцеловать его.
Начальник перестал улыбаться, сухо отрезал:
– Видеть узника запрещено.
Мирто отошла в сторонку, прислонилась к скале. Здесь она к нему ближе. Здесь ей лучше, чем дома.
На другой день все повторилось. Мирто часами простаивала около тюрьмы, бродила вокруг нее, просила. Тщетно. К Сократу ее не пустили.
Ни вчера, ни сегодня Анит не ходил ни в свою дубильню, ни в эргастерий – приглядеть за рабами. У него сегодня другие дела.
Он бродит в том конце сада, что обращен к городу: смотрит, прислушивается. Время от времени являются сикофанты с докладом – все одно и то же: недовольство приговором Сократу нарастает. Тюрьму осаждают толпы, люди желают видеть Сократа.
Видеть? – задумался Анит. Что ж, это, пожалуй, можно. Это разрядит обстановку.
Доложили о приходе Мелета. Явился требовать награду за роль главного обвинителя. Ждал улыбки – нашел тучи.
– Ничего не дам! – напустился на него Анит. – За что? Выиграл-то Сократ, не я! Сам видишь и слышишь… Ты возмутил Афины против меня!
Мелет был под хмельком и неуступчиво требовал обещанного.
– Вы с Ликоном велели мне устранить Сократа! И я это сделал!
– Идиот! Болван! Устранить – да, но не убивать! Хватило бы и изгнания!
– Вы сказали – устранить, – стоял на своем Мелет. – Я повиновался. Теперь плати.
Потеряв самообладание, взбешенный Анит позвал рабов и приказал вышвырнуть пьяного.
До возвращения триеры с Делоса время есть, сказал себе Анит. Есть еще время. И отправился к архонту басилевсу.
– Ведомо ли тебе, дорогой, что творится?
– Да, Анит, я все знаю.
– Я не желал его смерти – только остракизма.
– Но тогда обвинение должно было звучать иначе.
– Это все Мелет…
– И ты тоже, Анит.
– Как теперь поправить дело, как успокоить народ?
Архонт вздохнул:
– Злое ты совершил, Анит, и я теперь расплачиваюсь вместе с тобой. Успокоить народ… Это трудно. Постой! Разве если Сократ бежит из заключения…
Анит обрадовался:
– Да, тогда уж ни нас, обвинителей, ни присяжных, ни тебя, дорогой архонт басилевс, никто не сможет назвать его убийцами! Спасибо!
– Не спеши благодарить, Анит, – сухо возразил архонт.
Но Анита уже невозможно было остановить.
– Для начала разрешим свидания… Это оценит и он сам, и весь город, в том числе его друзья – а они уж сами постараются…
Архонт задумчиво смотрел на тирский занавес, колыхавшийся после ухода Анита. Подлец! Сначала втянул меня в эту грязь…
Архонт вызвал раба-писца и продиктовал письмо начальнику стражи, повелевая допускать посетителей к Сократу.
Едва рассвет посеребрил небо над горизонтом, Мирто уже опять стояла перед начальником. Закутавшись в плащ с головы до ног, повторила вчерашнюю просьбу. Сильно забилось ее сердце, когда вместо прежнего жесткого «нельзя» она услышала:
– Посещение узника разрешено.
Благодарно склонив голову, пошла Мирто за тюремщиком.
Несмотря на ранний час, Сократ уже сидел на ложе. Теперь он встал. Мирто бросилась ему на грудь.
– Мирто! Мирто! – твердил он, прижимая ее к себе. – Да что же это? Я так рад, а ты вся дрожишь, словно от страха?
– Не от страха, мой дорогой: от радости, что вижу тебя.
– Мирто, Мирто, ты пришла ко мне в эту холодную камеру?
– Я приходила все эти дни, меня не пускали – вот только сегодня…
– А мне и не сказали, что ты была тут! Обездолили на целых два дня радости! Знал бы я, что ты так близко…
– Быть может, ты это чувствовал.
– Что ты хочешь сказать, Мирто?
– Вчера, вскоре после восхода солнца, я стояла перед тюрьмой совсем одна. И услышала – ты поешь.
– Да, верно, я пел. Думал о тебе, милая. – Он сел на ложе, усадил рядом Мирто. – Есть у меня некий дар, за который люди с детства завидуют мне.
– Что же это?
– Не магия и не мистика, – засмеялся он. – Просто могучая фантазия. Например: темно. Закрываю глаза. Думаю о ком-нибудь, о далеком – и вот он передо мной как наяву, со свойственными ему движениями, голосом…
– Верю, что тебе завидуют. Я тоже завидую! А скажи, за то время, что ты здесь, думал ты так о ком-нибудь?
Он промолчал, нежно ей улыбаясь. Она прижалась щекой к его ладони.
– Знаю. Существуют тысячи наслаждений. Одно из них сейчас испытываю я…
– Радость моя, – мягко отозвался Сократ, погладил по желтым волосам. – А ведь можно увидеть и целые сцены! – Рука его легла ей на плечо. – Видишь – дорога перед нами? Ты сидишь на осле, я веду его под уздцы, мы медленно-медленно поднимаемся в гору, мое солнце обливает нас своими лучами, от них дрожит в воздухе марево – чувствуешь, как нам тепло?
– Чувствую, – тихо сказала она, стараясь ни малейшим движением не прогнать возникший образ. – Мы едем в Гуди, твой виноградник такой зеленый, кудрявый, под листьями – гроздья темно-багряных ягод… Самую крупную гроздь ты сорвал для меня. Как сладок сок ее, еще сейчас, да, именно сейчас ощущаю его…
Так сплетали они мечты, припоминая каждую подробность былого. «Помнишь? – А ты вспоминаешь?» Кто выразит, какое счастье дарит прекрасное воспоминание?.. И долго шли они вместе через сны наяву – пока тюремщик не объявил: время свидания истекло.
– Что принести тебе?
– Нож.
– Что?! Нож? Зачем?!
Сократ лукаво улыбнулся:
– Ты подумала – вскрою себе вены? О нет. Не хочу отправляться к Аиду, пока ты будешь приходить ко мне. Нож для резьбы, и несколько чурочек липового дерева – я недавно наколол из поленницы Симона. И прочий инструмент.
– Будешь резать по дереву?!
– Триера еще не достигла Делоса. Времени-то сколько! И скажи Критону– пускай принесет басни Эзопа. – Засмеялся. – Попробую переложить их в стихах. На старости лет превращусь в стихотворца… Как по-твоему, сумею я лучше Мелета?
– Скажу Критону. Сегодня же.
Они обнялись, и Мирто быстро вышла, чтоб он не увидел ее глаз.
3
Ввалились к Сократу в камеру, разом наполнив ее. Критон протянул Сократу свиток – басни Эзопа.
– Удивило меня твое желание. Вот они.
– Хочу попробовать стихами… Что скажешь?
– Отличная мысль. – Критон счастлив тем, что Сократ даже тут держится за жизнь. – Займись этим!
Когда покончили с приветствиями и объятиями, оказалось – все сидят вокруг Сократа, а он один на ногах.
– Хороши же мы! – заметил Федон. – Сами уселись, а главное лицо стоит!
– Это лицо привыкло стоять, – возразил Сократ. – И потом, милые вы мои, поймите: теперь главные лица – вы.
Гости засыпали его новостями:
– Афины переполняет гнев на твоих обвинителей. Требуют свержения Анита. Долой Анита! – кричат по улицам и на агоре…
– Меняла Мамаон хвастался на людях, что положил тебе черный боб, так его до того избили, что пришлось нести домой…
– Мой дорогой Сократ!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144