– предположил Билли.
Слегка задумавшись, Лаура покачала головой:
– Не так сильно, как я. Мне-то всего и надо, что для бабушки и моих конюшен, а все остальные деньги пусть получат они. Маунтджой никогда раньше не предлагал нам свою помощь, а сейчас, когда остался совсем один, вдруг нами заинтересовался. – Она резко подняла голову и гордо блеснула глазами. – Что касается меня, то я не собираюсь играть в его игры. Я буду сопротивляться ему при каждой возможности.
– Нисколько не сомневаюсь в этом, – ответил Билли.
– Я чувствую себя совершенно разбитой, – сказала она, когда они вернулись в купе. – Все эти разговоры. Эти слезы. – Она зевнула, прикрыв из вежливости рот красной шершавой рукой. – Бабушке было бы стыдно за меня, за то, что я все время болтала о себе. Я даже не додумалась попросить вас рассказать о себе. У меня к вам столько вопросов.
Лаура сразу же заснула и проснулась только тогда, когда экспресс прибыл на вокзал Кингз-Кросс. Билли смотрел на нее, думая о том, какая она честная и скромная девушка.
Наклонившись, он взял Лауру за руку. Она была грубой, с обгрызенными ногтями.
– Проснитесь, Лаура! Мы уже приехали.
– О нет, – простонала девушка и моментально проснулась. – Я же говорила: «Моя судьба хуже смерти».
Билли вызвал носильщика и наблюдал, как тот укладывал на тележку обшарпанный школьный чемодан Лауры и пару сумок из коричневой бумаги.
– Давайте прощаться, Лаура, – проговорил Билли, улыбаясь.
– Вы были правы, – сказала Лаура. – Я говорю о нашей игре. У вас больше национальностей, чем две. Вы произносите мое имя на итальянский лад, а говорите по-американски. Если принять во внимание ваше шотландское происхождение, то у вас целых три национальности.
– А может, и больше, – добавил Билли, рассмеявшись. – Я очень правдивый человек.
– Я так ничего и не узнала о вас, – с грустью заметила Лаура. – Возможно, мне и не стоило рассказывать вам о себе так много. Я выболтала все свои секреты.
– Я их сохраню, – прошептал Билли. – Сохраню до самой смерти.
Лаура содрогнулась от его слов, затем поспешно поцеловала Билли в щеку.
– Спасибо за вкусный ленч. Спасибо за понимание. – Она немного помолчала, глядя в его красивые голубые глаза, а потом добавила: – Надеюсь увидеться с вами снова.
Она ушла вслед за носильщиком и даже не оглянулась, когда шофер, одетый в темно-бордовую ливрею, усадил ее в поджидавший у выхода «роллс-ройс».
Засунув руки глубоко в карманы своего синего пальто, Билли стоял, глядя вслед машине, пока она не исчезла из виду. Одну вещь он знал наверняка: у старого лорда Маунтджоя с Лаурой хлопот будет полон рот. Его жизнь уже никогда не станет прежней. И что-то подсказывало, что и его, Билли, жизнь тоже.
Он решил, что найдет предлог позвонить лорду Маунтджою и напроситься на бал. Билли улыбнулся, представив себе удивление на лице Лауры, когда она его увидит. Он, конечно, расскажет ей, кто он такой, и они поговорят о лошадях и скачках. Возможно, он сможет помочь ей. Фактически он в какой-то степени уже помог ей: теперь, зная ее отношение к Хаддону Фоксу, он никогда не воспользуется его услугами. Можно считать, что Лаура уже отомстила ему.
Улыбаясь, Билли сел в такси, которое отвезло его в «Клариджез», гостиницу, где он снимал огромный номер всякий раз, когда приезжал в Лондон.
Глава 23
Дом Маунтджоя занимал целый квартал на Керзон-стрит. Он был построен из светлого французского известняка, с дюжиной высоких окон и увенчан серой мансардной крышей. На лестнице, ведущей к двойным дверям из резного дуба, седовласый дворецкий уже поджидал Анжу.
– Добрый день, мисс Маунтджой, – сказал он, когда она вышла из машины. – Меня зовут Джонсон.
– Добрый день, Джонсон, – ответила Анжу, оглядывая просторный холл, в центре которого располагалась внушительных размеров лестница, ведущая на верхнюю галерею с колоннами; мраморный пол был выложен в виде рисунка, а искусно выполненные лепные корзины разрисованы золотыми листьями. На стенах висели массивные гобелены и картины, а между мраморными консолями стояли позолоченные диваны эпохи Людовика XIV, окруженные цветущими растениями. Все это напоминало дворец, и Анжу подумала, что лорд Маунтджой, должно быть, гораздо богаче, чем она предполагала.
Джонсон повел ее наверх по лестнице.
– Мисс Ханичайл приехала вчера, – сказал он, – а мисс Лауру мы ожидаем завтра.
– Мисс Ханичайл? – переспросила удивленно Анжу.
– Она из Техаса, мисс, и поселилась в желтой комнате в конце коридора.
Открыв дверь, Джонсон отступил в сторону, пропуская Анжу.
– Лорд Маунтджой решил, что вам понравится голубая комната, мисс.
– Она действительно голубая, – проговорила Анжу, рассматривая голубые, с рисунком персидские ковры, стены с такими же обоями и тяжелые парчовые шторы. Комната была большой, с высоким потолком, огромной кроватью на четырех столбиках, письменным столиком у одного из трех окон, выходящих на Керзон-стрит, и разными другими столиками, креслами, софами и расставленными по всей комнате лампами с отделанными бахромой абажурами. Рядом располагались гардеробная и ванная комната.
– Все прекрасно! Спасибо, Джонсон, – поблагодарила, улыбаясь, Анжу. – Мне кажется, что я буду здесь счастлива.
– Скоро придет ваша личная горничная Агнес, чтобы распаковать вещи, мисс. В маленькой гостиной внизу в четыре часа будет сервирован чай.
Глаза Анжу заблестели при мысли о личной горничной. Она подумала, что жизнь улыбнулась ей, и если она будет умной, то, возможно, никогда снова не станет бедной и ей не придется быть куртизанкой или выходить замуж за деньги.
Оставив Агнес распаковывать вещи, Анжу не спеша спустилась вниз по лестнице, перила которой были сделаны из резного оникса, а ступени устилала дорогая ковровая дорожка цвета бургундского вина. Анжу нравились и окружавшая ее роскошь, и бросавшееся в глаза богатство. Она страстно желала иметь все это. Ей хотелось быть хозяйкой этого дома, поддерживать его стиль, расточительно тратить деньги. С миллионами Маунтджоя она была уверена, что так оно и будет.
Анжу осмотрела большую гостиную, затем малую, библиотеку, кабинет, комнату для визитов, большую и малую столовые. В задней части дома она нашла прекрасный бальный зал с блестящим полированным паркетом и великолепными уотерфордскими канделябрами. Высокие французские окна выходили на вымощенную плитами террасу с лестницей, ведущей в английский парк.
– Господи, – потрясенно прошептала Анжу, – так вот где состоится наш первый бал.
Она вернулась в холл и стала внимательно его рассматривать. В этот момент на лестнице появилась Ханичайл. Она провела ночь в Маунтджой-Хаусе в одиночестве, если не считать многочисленных слуг. Она одна обедала, обслуживаемая ливрейным лакеем под присмотром неулыбчивого седовласого дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Слегка задумавшись, Лаура покачала головой:
– Не так сильно, как я. Мне-то всего и надо, что для бабушки и моих конюшен, а все остальные деньги пусть получат они. Маунтджой никогда раньше не предлагал нам свою помощь, а сейчас, когда остался совсем один, вдруг нами заинтересовался. – Она резко подняла голову и гордо блеснула глазами. – Что касается меня, то я не собираюсь играть в его игры. Я буду сопротивляться ему при каждой возможности.
– Нисколько не сомневаюсь в этом, – ответил Билли.
– Я чувствую себя совершенно разбитой, – сказала она, когда они вернулись в купе. – Все эти разговоры. Эти слезы. – Она зевнула, прикрыв из вежливости рот красной шершавой рукой. – Бабушке было бы стыдно за меня, за то, что я все время болтала о себе. Я даже не додумалась попросить вас рассказать о себе. У меня к вам столько вопросов.
Лаура сразу же заснула и проснулась только тогда, когда экспресс прибыл на вокзал Кингз-Кросс. Билли смотрел на нее, думая о том, какая она честная и скромная девушка.
Наклонившись, он взял Лауру за руку. Она была грубой, с обгрызенными ногтями.
– Проснитесь, Лаура! Мы уже приехали.
– О нет, – простонала девушка и моментально проснулась. – Я же говорила: «Моя судьба хуже смерти».
Билли вызвал носильщика и наблюдал, как тот укладывал на тележку обшарпанный школьный чемодан Лауры и пару сумок из коричневой бумаги.
– Давайте прощаться, Лаура, – проговорил Билли, улыбаясь.
– Вы были правы, – сказала Лаура. – Я говорю о нашей игре. У вас больше национальностей, чем две. Вы произносите мое имя на итальянский лад, а говорите по-американски. Если принять во внимание ваше шотландское происхождение, то у вас целых три национальности.
– А может, и больше, – добавил Билли, рассмеявшись. – Я очень правдивый человек.
– Я так ничего и не узнала о вас, – с грустью заметила Лаура. – Возможно, мне и не стоило рассказывать вам о себе так много. Я выболтала все свои секреты.
– Я их сохраню, – прошептал Билли. – Сохраню до самой смерти.
Лаура содрогнулась от его слов, затем поспешно поцеловала Билли в щеку.
– Спасибо за вкусный ленч. Спасибо за понимание. – Она немного помолчала, глядя в его красивые голубые глаза, а потом добавила: – Надеюсь увидеться с вами снова.
Она ушла вслед за носильщиком и даже не оглянулась, когда шофер, одетый в темно-бордовую ливрею, усадил ее в поджидавший у выхода «роллс-ройс».
Засунув руки глубоко в карманы своего синего пальто, Билли стоял, глядя вслед машине, пока она не исчезла из виду. Одну вещь он знал наверняка: у старого лорда Маунтджоя с Лаурой хлопот будет полон рот. Его жизнь уже никогда не станет прежней. И что-то подсказывало, что и его, Билли, жизнь тоже.
Он решил, что найдет предлог позвонить лорду Маунтджою и напроситься на бал. Билли улыбнулся, представив себе удивление на лице Лауры, когда она его увидит. Он, конечно, расскажет ей, кто он такой, и они поговорят о лошадях и скачках. Возможно, он сможет помочь ей. Фактически он в какой-то степени уже помог ей: теперь, зная ее отношение к Хаддону Фоксу, он никогда не воспользуется его услугами. Можно считать, что Лаура уже отомстила ему.
Улыбаясь, Билли сел в такси, которое отвезло его в «Клариджез», гостиницу, где он снимал огромный номер всякий раз, когда приезжал в Лондон.
Глава 23
Дом Маунтджоя занимал целый квартал на Керзон-стрит. Он был построен из светлого французского известняка, с дюжиной высоких окон и увенчан серой мансардной крышей. На лестнице, ведущей к двойным дверям из резного дуба, седовласый дворецкий уже поджидал Анжу.
– Добрый день, мисс Маунтджой, – сказал он, когда она вышла из машины. – Меня зовут Джонсон.
– Добрый день, Джонсон, – ответила Анжу, оглядывая просторный холл, в центре которого располагалась внушительных размеров лестница, ведущая на верхнюю галерею с колоннами; мраморный пол был выложен в виде рисунка, а искусно выполненные лепные корзины разрисованы золотыми листьями. На стенах висели массивные гобелены и картины, а между мраморными консолями стояли позолоченные диваны эпохи Людовика XIV, окруженные цветущими растениями. Все это напоминало дворец, и Анжу подумала, что лорд Маунтджой, должно быть, гораздо богаче, чем она предполагала.
Джонсон повел ее наверх по лестнице.
– Мисс Ханичайл приехала вчера, – сказал он, – а мисс Лауру мы ожидаем завтра.
– Мисс Ханичайл? – переспросила удивленно Анжу.
– Она из Техаса, мисс, и поселилась в желтой комнате в конце коридора.
Открыв дверь, Джонсон отступил в сторону, пропуская Анжу.
– Лорд Маунтджой решил, что вам понравится голубая комната, мисс.
– Она действительно голубая, – проговорила Анжу, рассматривая голубые, с рисунком персидские ковры, стены с такими же обоями и тяжелые парчовые шторы. Комната была большой, с высоким потолком, огромной кроватью на четырех столбиках, письменным столиком у одного из трех окон, выходящих на Керзон-стрит, и разными другими столиками, креслами, софами и расставленными по всей комнате лампами с отделанными бахромой абажурами. Рядом располагались гардеробная и ванная комната.
– Все прекрасно! Спасибо, Джонсон, – поблагодарила, улыбаясь, Анжу. – Мне кажется, что я буду здесь счастлива.
– Скоро придет ваша личная горничная Агнес, чтобы распаковать вещи, мисс. В маленькой гостиной внизу в четыре часа будет сервирован чай.
Глаза Анжу заблестели при мысли о личной горничной. Она подумала, что жизнь улыбнулась ей, и если она будет умной, то, возможно, никогда снова не станет бедной и ей не придется быть куртизанкой или выходить замуж за деньги.
Оставив Агнес распаковывать вещи, Анжу не спеша спустилась вниз по лестнице, перила которой были сделаны из резного оникса, а ступени устилала дорогая ковровая дорожка цвета бургундского вина. Анжу нравились и окружавшая ее роскошь, и бросавшееся в глаза богатство. Она страстно желала иметь все это. Ей хотелось быть хозяйкой этого дома, поддерживать его стиль, расточительно тратить деньги. С миллионами Маунтджоя она была уверена, что так оно и будет.
Анжу осмотрела большую гостиную, затем малую, библиотеку, кабинет, комнату для визитов, большую и малую столовые. В задней части дома она нашла прекрасный бальный зал с блестящим полированным паркетом и великолепными уотерфордскими канделябрами. Высокие французские окна выходили на вымощенную плитами террасу с лестницей, ведущей в английский парк.
– Господи, – потрясенно прошептала Анжу, – так вот где состоится наш первый бал.
Она вернулась в холл и стала внимательно его рассматривать. В этот момент на лестнице появилась Ханичайл. Она провела ночь в Маунтджой-Хаусе в одиночестве, если не считать многочисленных слуг. Она одна обедала, обслуживаемая ливрейным лакеем под присмотром неулыбчивого седовласого дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108