- Интересная?
- Да. Глава департамента финансов в сговоре с местными наркоторговцами, контролирующими фавелы. Львиная часть денег попадет к ним в лапы, хотя, безусловно, свою долю получит и Умберту Алвис. Сенсационный скандал - тебе не кажется?
Боччи потер подбородок.
- Возможно. Пока трудно сказать. Откуда это стало известно?
- Ты же знаешь, как это бывает. Анонимные источники в банковских кругах.
- Значит, ты об этом знал?
- Мы узнали об этом совсем недавно, - сказал Рикарду. - И вышли из игры, в которую сразу же бросились другие.
- Кто?
- Bloomfield Weiss, американский инвестиционный банк. - Рикарду сделал паузу, внимательно глядя на собеседника. - Так что ты думаешь?
- То, что это скандал - безусловно. Но, честно говоря, не очень уж большой скандал. Да и твердых доказательств, судя по всему, нет. Не знаю.
- Хорошо. Я понимаю, - Рикарду достал сигареты и протянул пачку Боччи. Они закурили. - Как дела?
Боччи пустил струю дыма к потолку и улыбнулся.
- Прекрасно, прекрасно. TV GoGo раскручивается вовсю. С форматом мы попали в десятку - популярное коммерческое ТВ для простой публики. Зрители это ценят. Рекламодатели тоже. За двенадцать месяцев мы с отрывом перекрыли проектные показатели.
Рикарду улыбнулся.
- Я знаю. С цифрами я ознакомился. Всегда приятно, когда дела идут лучше, чем предполагалось. Но происходит это не часто, можешь мне поверить. - Он задумчиво затянулся сигаретой. - А как ты думаешь, сработал бы такой же формат в Сан-Паулу?
- Уверен, сработал бы. Конечно, необходимо финансирование…
- Сколько?
- Пятьдесят миллионов долларов.
- Организовать кредит такого уровня мы сможем. - Рикарду кивнул. - Тебе, конечно, понадобится какое-то время, чтобы представить детальный план. Но как только будешь готов, созвонись с Изабель, и мы что-нибудь придумаем.
- Я должен быть уверен, что проблемы с финансированием не будет. Разве тебе не придется уговаривать инвесторов и все такое прочее?
Рикарду небрежно махнул рукой.
- Рано или поздно придется. Но я абсолютно уверен, что деньги будут. А мое слово значит больше, чем любой документ на гербовой бумаге. Ты это знаешь, Освальду.
Боччи просиял.
- Отлично!
- Ты уже решил, под каким заголовком твои газеты подадут этот скандал с фавелами?
Так все и решилось. Проект Favela Bairro был похоронен. Bloomfield Weiss получила свой урок: красть сделки у Dekker безнаказанно нельзя. Наша миссия закончилась, можно было отправляться домой.
На меня нахлынула волна ярости. Я не мог поверить в то, что Рикарду действительно сделал то, что сделал. Я видел, что Изабель тоже едва сдерживает гнев. Однако ей нечего было сказать: если бы она не позволила Bloomfield Weiss перехватить проект, то он сейчас был бы в работе. Рикарду наверняка почувствовал, какие эмоции обуревали двух его коллег, но виду не подал.
Мы расстались с Боччи, забрали багаж в отеле и отправились в аэропорт, не произнеся ни слова. Летели мы, естественно, первым классом - Рикарду сам заказывал билеты. К своему неудовольствию, я обнаружил, что сидеть мне придется рядом с ним. Кресло Изабель было напротив.
Обед тоже прошел в молчании. Рикарду листал папки, вытаскивая их по одной из своего огромного кейса типа тех, которые обычно носят адвокаты. Портфеля обычного размера на двухдневную командировку ему бы явно не хватило. Я тупо смотрел на темное небо за стеклом иллюминатора. Мне вдруг подумалось, что босс даже не переночевал в Рио. Ему хватило часа на то, чтобы прикончить проект, над которым Изабель и Умберту трудились целый год.
Когда стюардесса унесла тарелки, я откинул спинку кресла и притворился спящим. Но заснуть мне никак не удавалось: боль в груди все еще досаждала, и к тому же мешало постоянное шелестение документов и царапанье авторучки по бумаге. Экий он неутомимый!
Внезапно я подумал, что весь банковский бизнес - это мир хищников. Идея была в том, чтобы улучшить жизни тысяч людей, а ее пустили псу под хвост только потому, что нельзя было позволить другим пожинать лавры. Я снова начал звереть. В конце концов, я открыл глаза и полез в портфель, чтобы достать книжку. Это были «Островитяне» Евгения Замятина, русского писателя, прожившего несколько лет в Ньюкасле. Меня всегда убаюкивала музыка его прозы. Замятин ближе, чем любой другой писатель двадцатого века, подошел к пушкинскому уровню владения языком, хотя ему и недоставало абсолютной точности Пушкина в слове. «Островитяне» стали горьким сатирическим обличением лицемерия и моральной опустошенности промышленной капиталистической Англии, с которой он столкнулся. Он не знал и десятой доли правды. А умер в Париже в чудовищной нищете.
- Как дела с твоим аргентинским пакетом?
- Что? - Я оторвался от книги, обескураженно глядя на Рикарду.
- Я спросил: как дела с твоим аргентинским пакетом?
Сейчас мне было наплевать на то, как там себя вели аргентинские облигации. Нет, не наплевать. Мне хотелось, чтобы Dekker погорела на этой сделке. У меня, однако, хватило ума не сказать это вслух. Я понимал, что к трейдинговой позиции стоит относиться серьезно, если собираешься завязать с этим бизнесом. Я же пока не решил для себя, как поступлю.
- Курс вот уже неделю стоит на той же отметке.
- Ты все еще веришь в них?
Что за дурацкий вопрос. Можно верить в Бога, или Маркса, или даже в Маргарет Тэтчер. Но верить в облигации?!
Я сделал глубокий вдох.
- Из того, что я видел на момент покупки, «аргентинки» казались солидным приобретением. Но учитывая, что опыта у меня на тот момент было лишь два дня, я сильно не уверен, что принятое решение было правильным. Единственное, что меня как-то поддерживает, так это то, что вы сами купили эту позицию. Я доверяю вашей оценке. И если вы до сих пор не продали их - да, я все еще в них верю. Или все-таки продали?
Рикарду улыбнулся.
- Мне нравится, что ты сознаешь пределы своих возможностей. Но это был хороший выбор. И ты, конечно, прав: будь я не согласен с тобой, я попросту не купил бы их. Кстати говоря, я не только не продал пакет - я прикупил еще. И гораздо больше, чем в первый раз.
- Это хорошо. Надеюсь, что все закончится, как надо, - буркнул я, снова утыкаясь в книгу.
Какое-то время мы молчали, но я чувствовал на себе внимательный взгляд.
- Тяжелая для тебя неделька выдалась. Ограбление, ранение, утрата проекта.
- Тяжелая, - пробормотал я.
- Страшно, должно быть, когда нож входит в твое тело.
Я взглянул на Рикарду. Его глаза было серьезными. Очень серьезными. Как будто он сам когда-то прошел через такое же.
- Страшно, - признался я. - Вот так просто, гуляем по пляжу, а в следующее мгновение в моей груди уже торчит нож.
Рикарду кивнул.
- Бразилия - опасная страна. За всем внешним великолепием в ней кроется холодность и жестокость. Постыдная ситуация. Именно поэтому проект favela был такой хорошей идеей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89