Рамзес узнал его.
— Кажется, ты Бакен, смотритель царских конюшен?
— Я был им раньше, и в то же время я служил при храме. В возрасте двадцати восьми лет я оставил свое мирское занятие.
Крепкий, с квадратным неприятным лицом, теперь без короткой бородки, которая огрубляла черты, с мощными руками и низким хриплым голосом, он не слишком походил на эрудита, изучающего мудрость древних.
Он развернул папирус на каменном столе и удалился.
— Не пренебрегай этим человеком, — посоветовал Сети. — Через несколько недель он отправится в Фивы и останется при храме Амона в Карнаке. Его судьба опять встретится с твоей.
Царь перечитал древний документ, составленный одним из его предшественников из третьей династии более тринадцати столетий назад. Общаясь с духом Нила, он указывал, что следует предпринять, чтобы удовлетворить его, когда половодье было слишком незначительным.
Сети нашел решение. Приношение, сделанное в Гебель Сильсиле, надо было повторить в Асуане, Фивах и Мемфисе.
Сети вернулся измученным из этого долгого путешествия. Когда ему донесли, что уровень воды достиг почти нормальной отметки, он приказал главам провинций тщательно следить за состоянием плотин и накопительных водоемов. Катастрофы удалось избежать, и теперь нельзя было упустить ни капли драгоценной влаги.
Каждое утро царь, лицо которого совсем осунулось, принимал у себя Рамзеса и говорил с ним о законе Маат, богини справедливости, изображавшейся хрупкой женщиной или перышком, богини, направлявшей полет птиц. Тем не менее все должно было подчиняться ей, чтобы связь между живыми существами не прерывалась. Только если соблюдался божественный закон, солнце светило, пшеница колосилась, слабый был защищен от сильного, взаимность и солидарность оставались непременными правилами каждодневной жизни Египта. Фараону надлежало доносить до людей закон Маат и следить за его исполнением, поддержание справедливости было важнее тысячи других блестящих поступков.
Слова отца проникали в душу Рамзеса, который не осмеливался спрашивать о его здоровье, понимая, что он удаляется от повседневности и наблюдает другой мир, энергию которого он передавал своему сыну. Царевич почувствовал, что он не должен потерять ни минуты этих бесценных наставлений, потому он совсем оставил Нефертари, Амени и всех своих близких ради одного голоса фараона.
Супруга Рамзеса поддерживала его в этом стремлении. С помощью Амени она сумела освободить мужа от множества обязанностей, так что он смог полностью посвятить себя Сети и перенять его силу.
Согласно полученным сведениям, больше не было места никаким сомнениям: болезнь Сети развивалась теперь стремительно и неудержимо. Со слезами на глазах безутешный Шенар огласил печальную новость всему двору и передал ее верховному жрецу Амона и главам провинций. Врачи не теряли надежду продлить дни суверена, но все же предвидели близкий конец. Это печальное событие к тому же должно было повлечь за собой настоящую катастрофу: коронование Рамзеса.
Те, кто желал избежать этого и поддерживал Шенара, должны были быть наготове. Конечно, старший брат попытается уговорить младшего, неспособного держать в руках верховную власть, но прислушается ли Рамзес к голосу разума? Если это будет нужно для безопасности страны, вероятно, придется прибегнуть к другим способам, на первый взгляд достойным порицания, но представляющим единственный путь предотвратить развязывание войны, губительной для Египта.
Толковые и рассудительные речи Шенара вызвали одобрение. Каждый желал, чтобы царствование Сети продлилось как можно дольше, но все приготовились к худшему.
Греческие солдаты Менеласа, ставшие на время торговцами, достали свое оружие. По приказу своего царя они должны были объединиться в милицейские отряды, тем более действенные, что никто не мог ожидать нападения со стороны мирных иностранцев, которые уже успели слиться с местным населением. С приближением восстания суверену Лакедемона не терпелось ввязаться в рукопашную; как ловко он будет орудовать мечом, вспарывать животы и прокалывать грудь, отрубать конечности и сметать головы с тем же запалом, что и на полях сражений в Трое! Затем он заберет Елену и, вернувшись к себе, заставит ее заплатить за ошибки и неверность.
Шенар был настроен оптимистически: разнообразие и качество его союзников казались многообещающими. Однако один человек все-таки его беспокоил — это был сард Серраманна. Взяв его к себе начальником личной охраны, Рамзес, сам того не ведая, предупредил вмешательство своего брата, который уже внедрил туда одного своего человека, греческого офицера. Наемник, к сожалению, не мог приблизиться к Рамзесу без позволения великана. Вывод напрашивался сам собой: Менеласу требовалось убрать сначала сарда, исчезновение которого ни у кого не вызовет сожаления.
У Шенара все было готово. Оставалось дождаться смерти Сети, чтобы дать сигнал к действию.
— Твой отец не сможет принять тебя сегодня утром, — печально сказала Туйа.
— Его состояние ухудшилось? — спросил Рамзес.
— Хирург отказался его оперировать; чтобы успокоить боль, он прописал ему сильнодействующее снотворное на основе мандрагоры.
Туйа оставалась все такой же величественной, но печаль сквозила в каждом ее слове.
— Скажи мне правду, есть хоть какая-нибудь надежда?
— Не думаю; организм слишком ослаблен. Несмотря на свое крепкое сложение, твоему отцу надо было больше отдыхать; но как убедить фараона не заботиться о благе своего народа!
Рамзес увидел слезы в глазах у матери и прижал ее к груди.
— Сети не боится смерти. Его вечное пристанище уже ждет его, он готов предстать перед Осирисом и судьями другого мира. Когда его деяния зачтутся перед последним судом, ему нечего будет опасаться чудовища, пожирающего тех, кто нарушил закон Маат, — таково будет мнение, которое я разнесу по всей земле и которое останется в памяти народа.
— Чем я могу тебе помочь?
— Приготовься, сын мой; приготовься сделать все, чтобы сохранить имя твоего отца в вечности, идти по следам твоих предков и смело смотреть в неизвестные лики судьбы.
Сетау и Лотус вышли, когда наступила ночь. Вода отступила от низины, земли вновь обрели свой привычный вид; половодье, хотя и не слишком мощное, все-таки очистило край, освободив его от множества грызунов и рептилий, захлебнувшихся в его водах. Те, кому удалось выжить, были самыми стойкими и находчивыми; так что яд в конце лета должен был быть отменного качества.
Охотник за змеями остановил свой выбор на одном участке восточной пустыни, который он хорошо знал: здесь обитали дивные кобры, укус которых был смертелен. Сетау направился к логову самой крупной из них, повадки которой он давно уже изучил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Кажется, ты Бакен, смотритель царских конюшен?
— Я был им раньше, и в то же время я служил при храме. В возрасте двадцати восьми лет я оставил свое мирское занятие.
Крепкий, с квадратным неприятным лицом, теперь без короткой бородки, которая огрубляла черты, с мощными руками и низким хриплым голосом, он не слишком походил на эрудита, изучающего мудрость древних.
Он развернул папирус на каменном столе и удалился.
— Не пренебрегай этим человеком, — посоветовал Сети. — Через несколько недель он отправится в Фивы и останется при храме Амона в Карнаке. Его судьба опять встретится с твоей.
Царь перечитал древний документ, составленный одним из его предшественников из третьей династии более тринадцати столетий назад. Общаясь с духом Нила, он указывал, что следует предпринять, чтобы удовлетворить его, когда половодье было слишком незначительным.
Сети нашел решение. Приношение, сделанное в Гебель Сильсиле, надо было повторить в Асуане, Фивах и Мемфисе.
Сети вернулся измученным из этого долгого путешествия. Когда ему донесли, что уровень воды достиг почти нормальной отметки, он приказал главам провинций тщательно следить за состоянием плотин и накопительных водоемов. Катастрофы удалось избежать, и теперь нельзя было упустить ни капли драгоценной влаги.
Каждое утро царь, лицо которого совсем осунулось, принимал у себя Рамзеса и говорил с ним о законе Маат, богини справедливости, изображавшейся хрупкой женщиной или перышком, богини, направлявшей полет птиц. Тем не менее все должно было подчиняться ей, чтобы связь между живыми существами не прерывалась. Только если соблюдался божественный закон, солнце светило, пшеница колосилась, слабый был защищен от сильного, взаимность и солидарность оставались непременными правилами каждодневной жизни Египта. Фараону надлежало доносить до людей закон Маат и следить за его исполнением, поддержание справедливости было важнее тысячи других блестящих поступков.
Слова отца проникали в душу Рамзеса, который не осмеливался спрашивать о его здоровье, понимая, что он удаляется от повседневности и наблюдает другой мир, энергию которого он передавал своему сыну. Царевич почувствовал, что он не должен потерять ни минуты этих бесценных наставлений, потому он совсем оставил Нефертари, Амени и всех своих близких ради одного голоса фараона.
Супруга Рамзеса поддерживала его в этом стремлении. С помощью Амени она сумела освободить мужа от множества обязанностей, так что он смог полностью посвятить себя Сети и перенять его силу.
Согласно полученным сведениям, больше не было места никаким сомнениям: болезнь Сети развивалась теперь стремительно и неудержимо. Со слезами на глазах безутешный Шенар огласил печальную новость всему двору и передал ее верховному жрецу Амона и главам провинций. Врачи не теряли надежду продлить дни суверена, но все же предвидели близкий конец. Это печальное событие к тому же должно было повлечь за собой настоящую катастрофу: коронование Рамзеса.
Те, кто желал избежать этого и поддерживал Шенара, должны были быть наготове. Конечно, старший брат попытается уговорить младшего, неспособного держать в руках верховную власть, но прислушается ли Рамзес к голосу разума? Если это будет нужно для безопасности страны, вероятно, придется прибегнуть к другим способам, на первый взгляд достойным порицания, но представляющим единственный путь предотвратить развязывание войны, губительной для Египта.
Толковые и рассудительные речи Шенара вызвали одобрение. Каждый желал, чтобы царствование Сети продлилось как можно дольше, но все приготовились к худшему.
Греческие солдаты Менеласа, ставшие на время торговцами, достали свое оружие. По приказу своего царя они должны были объединиться в милицейские отряды, тем более действенные, что никто не мог ожидать нападения со стороны мирных иностранцев, которые уже успели слиться с местным населением. С приближением восстания суверену Лакедемона не терпелось ввязаться в рукопашную; как ловко он будет орудовать мечом, вспарывать животы и прокалывать грудь, отрубать конечности и сметать головы с тем же запалом, что и на полях сражений в Трое! Затем он заберет Елену и, вернувшись к себе, заставит ее заплатить за ошибки и неверность.
Шенар был настроен оптимистически: разнообразие и качество его союзников казались многообещающими. Однако один человек все-таки его беспокоил — это был сард Серраманна. Взяв его к себе начальником личной охраны, Рамзес, сам того не ведая, предупредил вмешательство своего брата, который уже внедрил туда одного своего человека, греческого офицера. Наемник, к сожалению, не мог приблизиться к Рамзесу без позволения великана. Вывод напрашивался сам собой: Менеласу требовалось убрать сначала сарда, исчезновение которого ни у кого не вызовет сожаления.
У Шенара все было готово. Оставалось дождаться смерти Сети, чтобы дать сигнал к действию.
— Твой отец не сможет принять тебя сегодня утром, — печально сказала Туйа.
— Его состояние ухудшилось? — спросил Рамзес.
— Хирург отказался его оперировать; чтобы успокоить боль, он прописал ему сильнодействующее снотворное на основе мандрагоры.
Туйа оставалась все такой же величественной, но печаль сквозила в каждом ее слове.
— Скажи мне правду, есть хоть какая-нибудь надежда?
— Не думаю; организм слишком ослаблен. Несмотря на свое крепкое сложение, твоему отцу надо было больше отдыхать; но как убедить фараона не заботиться о благе своего народа!
Рамзес увидел слезы в глазах у матери и прижал ее к груди.
— Сети не боится смерти. Его вечное пристанище уже ждет его, он готов предстать перед Осирисом и судьями другого мира. Когда его деяния зачтутся перед последним судом, ему нечего будет опасаться чудовища, пожирающего тех, кто нарушил закон Маат, — таково будет мнение, которое я разнесу по всей земле и которое останется в памяти народа.
— Чем я могу тебе помочь?
— Приготовься, сын мой; приготовься сделать все, чтобы сохранить имя твоего отца в вечности, идти по следам твоих предков и смело смотреть в неизвестные лики судьбы.
Сетау и Лотус вышли, когда наступила ночь. Вода отступила от низины, земли вновь обрели свой привычный вид; половодье, хотя и не слишком мощное, все-таки очистило край, освободив его от множества грызунов и рептилий, захлебнувшихся в его водах. Те, кому удалось выжить, были самыми стойкими и находчивыми; так что яд в конце лета должен был быть отменного качества.
Охотник за змеями остановил свой выбор на одном участке восточной пустыни, который он хорошо знал: здесь обитали дивные кобры, укус которых был смертелен. Сетау направился к логову самой крупной из них, повадки которой он давно уже изучил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87