Царским указом Шенар назначался знаменосцем по правую руку от фараона; что же до Рамзеса, его даже не отметили.
Все казармы Мемфиса находились в состоянии подготовки к войне. С завтрашнего дня пехота и колесницы выступают в поход на Сирию под началом самого правителя.
Рамзес провел день во дворе главной казармы. Когда, уже глубокой ночью, его отец вышел с военного совета, он осмелился подойти к нему.
— Могу я подать вам прошение?
— Слушаю.
— Я хочу отправиться с вами.
— Мой указ обжалованию не подлежит.
— Я не собираюсь командовать, я хочу лишь сражаться с врагом.
— Значит, мое решение было правильным.
— Я… я не понимаю!
— Невообразимый каприз — это пустое; чтобы сражаться с врагом, нужно быть способным на это. Это не твой случай, Рамзес.
Немного оправившись от гнева и разочарования, Шенар рассудил, что его новое назначение не так уж плохо, к тому же оно подразумевало ряд почестей. В самом деле, невозможно было вступить на трон, не проявив свои качества воина. Со времени эпохи первых династий, правитель должен был доказать свою способность сохранять целостность своих территорий и дать отпор врагу. Таким образом, Шенар соблюдал эту традицию, достойную сожаления, но имеющую большую значимость в глазах народа. Она даже показалась ему почти забавной, когда он заметил расстроенный взгляд Рамзеса, устремленный на авангард, во главе которого должен был стоять знаменосец.
Выступление армии в поход, как всякое значительное событие, сопровождалось праздником; население воспользовалось лишним выходным днем и не преминуло утопить свои тревоги в кружке пива. Но кто сомневался в победе Сети?
Несмотря на личный триумф, Шенар все же был охвачен страхом: в ходе сражения и лучшему солдату грозила смерть. При мысли, что он будет ранен или останется беспомощным калекой, у него заходилось сердце; в битве он собирался прежде всего постараться избегнуть опасности, оставляя другим рискованные л сложные поручения.
В который раз ему везло; во время этой кампании ему представится случай поговорить с отцом и определиться насчет своего будущего. Эта перспектива вполне заслуживала того, чтобы сделать небольшое усилие, хотя оставить удобства царского дворца было для Шенара трудным испытанием.
Разочарование Рамзеса необычайно воодушевляло его.
Провинциальный контингент не нравился Бакену. Когда надвигалась война, набирали солдат, волонтеров, мечтавших о подвигах в далеких землях; но этот сброд неотесанных крестьян нельзя было вывести дальше окрестностей Мемфиса, они все разбегались по своим полям и деревням. Управляющий царскими конюшнями, великан недюжинной силы с квадратным лицом, обрамленным короткой бородкой, Бакен также отвечал за обучение зеленых рекрутов.
Низким хриплым голосом он приказал им, подняв мешок, наполненный камнями, положить его на правое плечо и бежать вдоль стены казармы, пока он не даст команду остановиться.
Ряды их быстро и резко поредели: большинство не сумело рассчитать свои силы. Выдохшись, они остановились, бросив мешки на землю. Бакен подождал еще немного и прервал испытание, когда в цепочке бежавших осталось всего пятьдесят человек.
Удивленный, он, кажется, узнал одного из новичков: возвышаясь над остальными больше чем на голову, он сохранял необычайную бодрость и свежесть сил.
— Царевич Рамзес! Ваше место не здесь.
— Я хочу пройти это испытание и получить свидетельство о пригодности.
— Но… вам оно не нужно! Достаточно только…
— Я думаю иначе, впрочем, как и ты. Папирус не делает солдата!
Застигнутый врасплох, Бакен перевернул кожаные браслеты, плотно облегавшие его мощные бицепсы.
— Это вопрос щекотливый…
— Ты боишься, Бакен?
— Я? Боюсь? Быстро в строй!
На протяжении трех дней Бакен испытывал людей, доводя их до изнеможения. Он отобрал двадцать самых выносливых, Рамзес оказался в их числе.
На четвертый день приступили к обучению обращаться с оружием: дубинами, короткими мечами и щитами. Бакен ограничился несколькими советами, а затем свел новобранцев друг против друга.
Когда один из них оказался раненным в руку, Рамзес положил свой меч на землю, остальные последовали его примеру.
— Что с вами? — прогремел Бакен. — Берите оружие или убирайтесь вон!
Рекруты подчинились требованиям наставника, вялые и неповоротливые выбыли. Из всей толпы осталось лишь двенадцать человек, способных нести солдатскую службу.
Рамзес держался как следует. Десять дней изнуряющих упражнений не ослабили его желания.
— Мне нужен офицер, — объявил Бакен на заре одиннадцатого дня.
За исключением одного, все кандидаты выказали одинаковую ловкость в обращении с луком из дерева акации: стрелы, выпущенные из такого лука, покрывали расстояние в пятьдесят метров.
Приятно удивленный Бакен показал лук необыкновенной величины, фронтальная поверхность которого была покрыта роговыми накладками, затем метнул медный брусок за сто пятьдесят метров от того места, где находились стрелки.
— Возьмите это оружие и поразите эту цель.
Большинство из рекрутов не сумело даже натянуть тетиву; двоим удалось выстрелить, но их стрелы не улетели и на сто метров.
Рамзес, сопровождаемый насмешливым взглядом Бакена, подошел последним. Как и его товарищи, он имел право на три попытки.
— Царевичу не следует выставлять себя на посмешище; и тем, кто посильнее, это не удалось.
Сконцентрировавшись, Рамзес не видел ничего, кроме цели; больше ничего не существовало.
Понадобилась приложить все силы, чтобы натянуть лук. Чувствуя невыносимую боль в мышцах, Рамзес справился с тетивой, сделанной из жил быка.
Первая стрела легла слева от мишени, Бакен расхохотался.
Рамзес выдохнул, задержал дыхание и почти сразу выпустил вторую стрелу, которая перелетела медную болванку.
— Последняя попытка, — объявил Бакен.
Царевич закрыл глаза и стоял так целую минуту. Он представил себе мишень, представил, что она близко, что она слилась со стрелой, что стрела, движимая непоколебимой волей, сливается с целью.
Третий выстрел был освобождением. Стрела распаяла воздух огненным жалом и пронзила медную болванку.
Рекруты громко приветствовали победителя. Рамзес отдал огромный лук Бакену.
— Я добавляю еще одно испытание, — сказал наставник, — рукопашная один на один со мной.
— Разве это входит в правила?
— Это мое правило. Страшно выйти против меня?
— Я требую мое удостоверение офицера.
— Сражение докажет, кто способен противостоять обычному солдату.
Рамзес был выше Бакена, но не такой мускулистый и гораздо менее опытный, ему оставалось рассчитывать лишь на быстроту своей реакции. Наставник бросился в бой, не предупреждая; царевич увернулся, кулак просвистел мимо, слегка задев левое плечо Рамзеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87