— Небольшая неприятность, — шепнул осведомитель.
— Какого рода?
— Ваша мать не удовлетворена результатами официального расследования.
Шенар поморщился.
— Простой каприз?
— Намного больше.
— Она хочет расследовать сама?
— Она назначила начальника охраны дворца.
— Никчемный.
— И все же он может помешать.
— Пусть действует.
— А если он что-нибудь разузнает?
— Маловероятно.
— Не лучше ли заранее его обезвредить?
— Неизвестно, чем это обернется; действия идиотов не поддаются разумному осмыслению. К тому же он не найдет ничего существенного.
— Какие у вас будут распоряжения?
— Наблюдать и держать меня в курсе.
Осведомитель исчез, и Шенар возвратился к своим гостям. Несмотря на раздражение, он улыбался, стараясь быть приветливым.
17
Вход в северный порт Мемфиса находился под постоянным наблюдением речного патруля; движения судов были тщательно расписаны, чтобы не допустить аварии. Каждая единица определялась и, в случае скопления других судов, должна была ждать, прежде чем занять свое место.
Смотритель главного канала следил за всем этим почти рассеянно; в обеденный час движение, как правило, замедлялось. С вершины белой башни, раскаленной палящими лучами солнца, охранник не без гордости наблюдал за просторами Нила, каналами и зелеными полями, широта которых свидетельствовала о приближении к Дельте. Меньше чем через час, когда солнце сдвинется с точки зенита и начнет клониться к закату, он вернется к себе, в маленький домик в пригороде, и отдохнет после обеда, а потом сможет поиграть с детьми.
Желудок настойчиво требовал пищи; охранник принялся за сухой хлебец с салатом, собранным этим же утром. Его работа была сложнее, чем казалось на первый взгляд, ведь она требовала большой сосредоточенности.
Вдруг — странное зрелище.
Сначала он подумал, что это обман зрения, вызванный полуденной жарой; затем, забыв про свою нехитрую закуску, он уставился на странное суденышко, которое протискивалось между двумя шаландами, груженными амфорами и мешками с зерном.
Это была лодка из папируса… На борту — юный атлет, работавший веслом, как одержимый!
Обычно подобные лодки не покидали водного лабиринта Дельты… К тому же она не числилась в списке кораблей, имевших разрешение появляться сегодня в порту! Воспользовавшись зеркалом, охранник послал оптический сигнал группе экстренного вмешательства.
Три быстрые лодки, управляемые хорошо обученными гребцами, окружили незваного гостя, вынудив его остановиться. Царевич Рамзес сошел на землю в сопровождении двух охранников.
Красавица Исет не стала сдерживать своего гнева:
— Почему Рамзес отказывается меня видеть?
— Не знаю, — ответил Амени, у которого все еще шумело в голове.
— У него неприятности?
— Надеюсь, что нет.
— Он говорил с тобой обо мне?
— Нет.
— Тебе следовало бы быть несколько разговорчивее, Амени!
— Это не обязательно для личного секретаря.
— Я приду завтра.
— Как изволите.
— Постарайся быть немного сговорчивее; если ты откроешь мне его дверь, ты будешь вознагражден.
— Моей зарплаты мне вполне хватает.
Красавица пожала плечами и удалилась.
Амени был озадачен. С самого своего возвращения из Дельты Рамзес заперся у себя и не произнес ни слова. Он едва прикасался к пище, приносимой ему его другом, и все перечитывал высказывания мудреца Птах-Хотепа или сидел на террасе, глядя на город и высящиеся вдали пирамиды Гизеха и Саккары.
Не вызывая у царевича особого интереса, Амени все же рассказал ему о результатах своих поисков. Вне всякого сомнения, по обрывкам документов, подозрительная мастерская принадлежала важному лицу, на которого работало множество мастеров, однако Амени всегда наталкивался на стену молчания, не в силах сломить ее.
Сам не свой от радости, Неспящий ликуя встретил своего хозяина и не отходил теперь от него ни на шаг, боясь опять потерять его; ластясь или разлегшись у ног царевича, пес золотисто-желтого окраса, с висячими ушами и хвостом закорючкой, оставался при нем бессменным стражем. Один он удостаивался разговоров с царевичем.
Накануне нового года и праздника половодья красавица Исет окончательно потеряла терпение и, несмотря на запрет своего любовника, пришла к нему на террасу, где он размышлял в обществе своего пса. Неспящий оскалился, зарычал и навострил уши.
— Успокой своего зверя!
Ледяной взгляд Рамзеса заставил строптивую остановиться.
— Что происходит? Скажи мне, прошу тебя!
Рамзес отвернулся, полный безразличия.
— Ты не имеешь права так со мной обращаться… Я переживала за тебя, я люблю тебя, а ты даже не хочешь взглянуть на меня!
— Оставь меня одного.
Она упала на колени, умоляя:
— Одно слово!
Неспящий немного успокоился.
— Чего ты хочешь?
— Посмотри на Нил, Исет.
— Могу я приблизиться?
Он не ответил. Она подошла, пес не стал ей препятствовать.
— Звезда Сотхи скоро выйдет из мрака, — указал Рамзес, — завтра она поднимется на востоке вместе с солнцем и провозгласит рождение новой воды.
— Разве так не происходит каждый год?
— Ты не понимаешь, что этот год будет непохож на все другие?
Серьезность царевича удивила красавицу Исет; она не могла ему лгать.
— Нет, я не понимаю.
— Посмотри на Нил.
С большой нежностью она взяла его под руку.
— Не говори со мной загадками; я тебе не враг. Что с тобой произошло в Дельте?
— Мой отец открыл мне меня самого.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я не имею права на побег; скрываться было бы бесполезно.
— Я верю в тебя, Рамзес, какова бы ни была твоя судьба.
Он тихо погладил ее по волосам. Она смотрела на него, не отрываясь: там, в землях Севера, он перенес испытание, полностью изменившее его.
Подросток вернулся мужчиной.
Мужчиной завораживающей красоты, мужчиной, в которого она была безнадежно влюблена.
Специалисты, следящие за разливами Нила, не ошиблись, объявив день, когда вода пойдет на приступ берегов Мемфиса.
Сразу же начались приготовления к празднику; повсюду провозглашали, что богиня Исида, в конце долгого поиска обрела и вернула к жизни Озириса. Сразу за восходом солнца плотина, закрывавшая главный канал, проходящий через город, была открыта, и поток прибывающей воды с ревом ринулся в русло канала; чтобы вода прибывала, не разрушая, в канал бросали множество статуэток. Они символизировали Хапи, плодородную силу Нила, и представляли собой двуполое божество в виде мужчины с набухшими грудями, ворохом папируса на голове и подносами, полными яств, в руках. В каждой семье хранился фаянсовый кувшин, наполненный водой прилива, наличие которой должно было обеспечить процветание.
Во дворце было оживленно. Меньше чем за час образовалась процессия, которая должна была спускаться к Нилу, с фараоном во главе, для отправления ритуала принесения даров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87