А вот Митрохин с Голубковым явно несли сторожевую вахту. Один гулял по дорожке, другой топтался у входа, изредка заворачивал за угол и поглядывал в сторону леса.
Смеркалось. Митрохина позвали в дом, и Голубков перестал показываться, – видимо, плотно осел на крыльце. В окнах зажегся свет, с крыльца донесся храп.
Я стал подбираться к дому. Последние метры, когда остались позади деревья, а впереди только открытое пространство, пришлось ползти. Не здорово, конечно: если меня увидят на брюхе – все, уже не выкрутишься. Удрать-то я смогу, да дело испорчу, опять же – Светлов расстроится. Но и ждать, пока позовут, мне нельзя. Я все время должен идти хотя бы на шаг впереди, чтобы мне, не догадываясь о том, диктовали те условия игры, которые я смогу использовать в своих интересах…
Все, я добрался до задней стены дома, поднялся на ном и прижался к ней. Ближайшее окно, как я и рассчитывал, было не заперто. Более того, под ним вверх дном стояла бочка, да не гулкая железная, а дубовая, устойчивая. Привет тебе!
Я сел на подоконник и разулся. Спустился на пол – хорошо бандюги строят, ни одна доска не скрипнула.
Поднялся через холл на второй этаж, беззвучно миновал кабинет Сабира, где проходило «заседание», и скользнул в соседнюю комнату. Она, как и холл, была еще не отделана, более того, в нее сложили остатки материалов – обрезки досок, куски пластика, рулоны обоев, чуть ли не строительный мусор. Но свет сюда уже подвели, даже была телефонная розетка. Свет-то мне сейчас вовсе ни к чему, а вот розетка может пригодиться.
Я подошел к окну, растворил его. Голоса из кабинета доносились слабо, неразборчиво, иногда их совсем заглушал шум ветра в деревьях, зван посуды, но суть разговора удалось уловить:
«…Котяра сообщает, что у нас где-то мент окопался… Депеши (нрзб.) шлет… Не художник ли этот, мать его (нрзб.)… Пусть Котяра узнает… Не может… не вхож куда надо… все перекрыто (нрзб.)… тоже готовятся… А этим (нрзб.) займитесь посильнее… Ваши проблемы… Нет, это наши проблемы… Уточняем – что берете?.. Все, что будет… нужда крайняя… «Калаши», «макарки», патроны, гранаты, взрывчатка, жилеты, каски, все возьмем… большие дела начинаем… Цена… Цена хорошая… Все честно… Главное, чтобы взять это чужой рукой… На этом человеке все должно оборваться… в любом случае. Хоп! Есть такой человек (нрзб.)… Ему так и так – один финиш… Согласится – глаз (нрзб.) не спускать… Но Котяра пусть постарается… Обещай побольше…»
Внизу затопал по лестнице отоспавшийся Голубков. Я затворил окно, скользнул к двери и стал так, чтобы она прикрыла меня, если Голубков спросонок сюда сунется.
Но он деликатно постучал в дверь приемной и неделикатно спросил, видимо, внутреннюю охрану:
– Ну, скоро там наши парламентарии разберутся? Продрог уже. – И нагло соврал: – Спать хочется.
Я, как бабочка, не касаясь ступеней, спорхнул с лестницы и вылетел в окно, Короткими перебежками добрался до леса. И только в лесу, напоровшись пяткой на острый сучок, заметил, что до сих пор еще не обулся. Хорошо, что туфли там не оставил, им ведь мой размер известен, в милицию заявят, за ту самую бабушку…
Повезло мне отчаянно – не иначе Ларискин волшебный камешек помог. И больше всего в том, что подвернулся Сабиру «такой человек, которому так и так финиш». Это Серый, стало быть. Который, как дурак, первым не стреляет.
Ладно, с Серым все ясно. Я его знаю – не подведет. А вот кто такой Котяра? Клички с потолка не берутся, это известно, они обязательно привязаны к конкретным деталям либо биографии, либо внешности человека, да мало ли к чему. Но обязательно к чему-то.
Так что есть котяра?
Мартовский кот, бабник – годится.
Любитель потаскать рыбку из мутной водички – тем более.
Ворюга, охочий до сливок – вообще горячо.
Гнездышки разоряет, яички крадет – тоже неплохо.
Индивидуалист, сам по себе – это не пойдет, надо Киплинга знать.
Охотник на мышей. Мышей ловит. Мышелов – в точку!
Господи, как просто! И все на нем сходится. Только не путать с Поручиком. Этот никогда не предаст, проверенный в бою товарищ. Шкурку свою в угоду очередному хозяину не меняет.
Интересно, как оценит Светлов этот мой вклад в суровые будни вверенного ему управления? И что он сделает с Мышеловом? Или Мышеловым? Запутаешься с ними, стало быть…
На тринадцать часов, форма одежды – произвольная, г-н Сабиров пригласил меня к себе. Оказывается, свою недоделанную корчму они называют офисом. А ты. Серый, – все «котеш» да «котеш». И сами они никакие не ворюги и не бандиты, а коммерсанты и предприниматели. Деловые люди. Бизнесмены, стало быть.
И все у них почти как у людей. Ну, кроме, наверное, совести, чести и другой подобной ерунды, не из вечных ценностей. Тогда почему же я так их ненавижу? Ненавижу настолько, что совершенно не боюсь. Знаю, что в любую минуту, если понадобится, успею выхватить дедов «вальтер» и… – никаких моральных трудностей, как воду в туалете спустить.
Но Сабира я сейчас, поднимаясь на второй этаж «офиса», очень любил. За то, что не верит мне, за то, что выдвинул мою кандидатуру. За то, что не собирается оставлять меня в живых после выполнения его «задания» (стало быть, конспирация ослабнет, проговариваться при мне будут, мол, все равно – что разнюхает, далеко не унесет). За то, что он дает возможность посмотреть его кабинет.
Впрочем, совершенно обычный. Приемная, в которой за секретарским столом сидела Лариса – вся из себя деловая и сосредоточенная. Тамбурочек двухдверный – сказалась привычка к райкомовской атрибутике. Сам кабинет – тоже в ретросоветском стиле. Вдоль стены ряд стульев. Хороший сейф. К огромному письменному столу приставлен торцом еще больший, под зеленым сукном, – прямо для заседаний бюро райкома. Телефонный столик, заставленный разноцветными аппаратами. Может, и не все они подключены, но душу хозяина радуют. Не хватало только великого символа – правительственной «вертушки» и портрета вождя на стене. Тут, видно, Сабир растерялся, не определился еще, не смог решить – какого именно повесить над собой. Я бы ему посоветовал Ф. Э. Дзержинского или Ю. В. Андропова (но не генсека, естественно). Как-то больше по теме…
Когда я вошел, Сабир встал и, сделав приглашающий жест, направился в угол кабинета, где стоял журнальный столик – бутылка легкого вина и ваза с фруктами.
Мы сели, Сабир наполнил бокалы, я закурил.
– Что, дорогой, как переводы? Уже удалось?
Я поморщился:
– Не стоило и возиться. Все это старье, низкого качества, никаких шансов на спрос. Кто это вам подсунул?
Сабир развел руками:
– Всякие люди есть. Но забудем об этом…
– Не забудем, Сабир Каримович. Уверен, вы навели обо мне справки и знаете – я человек мстительный, жестокий, обид не прощаю. Вся эта липа – рустамовская с бабушкой и ваша с «ценными» бумагами, которые не годятся даже на…
Сабир поднял руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22