– Пожалуйста, шеф! Я правда опаздываю. Люди, наверное, уже собрались, неудобно получится.
– Садись, – сказал водитель. – Хуже нет, когда , люди ждут. Гости, что ли?
– Хуже, – сказал Дмитрий, торопливо усаживаясь на переднее сиденье, – коллеги. Разозленные журналисты – это же что-то невообразимое!
Водитель со второй попытки запустил двигатель, воткнул передачу и тронул машину с места.
– Так ты, выходит, журналист, – сказал он.
– А ты что-то имеешь против журналистов? – спросил Дмитрий.
– Да нет, почему? – водитель пожал крутыми плечами, и его кожаная куртка тихонько скрипнула от этого движения. – Врете вы, конечно, много, но так даже веселее. Верить все равно никому нельзя, а благодаря вам есть что почитать – в транспорте, к примеру, или в сортире. Кто женился, кто развелся, кто на бабки попал, у кого тачку угнали… Мне-то ваш брат не досаждает, я – человек маленький, незаметный, зато тузы наши все-таки с оглядкой живут: сильно срамиться даже им неохота.
– Да уж, – сказал Дмитрий, – с оглядкой. Не больно-то они оглядываются, особенно когда по паре стаканов примут. Такое можно услышать, такое заснять, что ни одна газета не напечатает.
– Это точно, – согласился водитель, ловко выруливая на проспект под самым носом у битком набитой пассажирами маршрутки. – Услышать и заснять у нас в Москве можно что угодно, на любой вкус. Иногда такое бывает, что прямо хоть кино снимай – сразу, на месте, без репетиции, и дубли никакие не нужны, понял?
Это прозвучало как-то странно, невпопад, и Дмитрий, повернув голову, внимательно посмотрел на водителя. Парень был как парень – молодой, гладко выбритый, с аккуратной короткой стрижкой, в отутюженных темных брюках, кожанке строгого покроя и модной фетровой кепке. Да и не сказал он ничего особенного, а просто пытался поддержать разговор с пассажиром. Дмитрий по роду еврей деятельности часто беседовал с людьми и давным-давно заметил, что понять их порой бывает непросто. Люди – они все разные, и мозги у них работают по-разному, и шутит каждый по-своему. А человеку из другого круга, услышав такую шутку, приходится долго ломать голову, пытаясь понять, что она означала…
Фраза Дмитрия о номерах, которые выкидывают порой представители столичного бомонда, наверное, вызвала у водителя какие-то ассоциации, вспомнилось ему что-то свое, и он ответил не столько Дмитрию, сколько собственным мыслям. Для него переход от одного к другому получился плавным и естественным, а Светлову, который не умел читать мысли, показалось, что собеседник ответил ему невпопад.
Постепенно разговор все-таки наладился. Дмитрий рассказал водителю парочку старых, нигде не опубликованных ввиду своей повышенной скандальности, но совершенно правдивых хохм из жизни музыкальной тусовки, а водитель в ответ изобразил смешной анекдот про вернувшегося из командировки мужа. До места они добрались в полном согласии; водитель остановил машину у самого подъезда редакции и цену запросил умеренную, вполне приемлемую – сто рублей, несчастных три доллара. В результате Дмитрий в лучшем виде успел на планерку, да и настроение у него улучшилось: как всякий настоящий журналист, он любил общаться с людьми, узнавать что-то новое – если не сенсацию, то хотя бы свежий анекдот.
Высадив пассажира, водитель синей «Тойоты» уехал не сразу. Он немного задержался, сосредоточенно разыскивая что-то в бардачке, а когда высокая дубовая дверь с глухим гулом захлопнулась за журналистом, выпрямился на сиденье и некоторое время изучал таблички, в изобилии висевшие по обе стороны от парадного входа.
Табличек было штук десять, но только одна из них принадлежала газете – еженедельнику «Московский полдень». Хорошенько запомнив название, водитель закурил сигарету, подумал немного, запустил двигатель и, развернувшись, погнал машину обратно.
К счастью, за то время, что он халтурил, подвозя неожиданно подвернувшегося пассажира, его клиент никуда не исчез. Его машина была на месте, да и сам он, судя по некоторым признакам, сидел дома: в квартире по случаю пасмурной погоды горел свет, и водитель пару раз видел на фоне окна темный силуэт хозяина.
После обеда, сдав сменщику дежурство, водитель синей «Тойоты» отправился с докладом к начальству. Начальство сидело перед компьютером, по обыкновению раскладывая пасьянс, и в задумчивости поглаживало ладонью свой голый, обезображенный длинным извилистым шрамом череп. Водитель «Тойоты» поставил у двери чемодан, внутри которого был спрятан микрофон направленного действия со всеми прилагающимися к нему причиндалами, и кашлянул в кулак.
– Простудился? – не отрывая взгляда от экрана, с оттенком насмешки поинтересовался шеф.
– Да вроде нет, – ответил водитель.
– Тогда кончай мяться у дверей. Проходи, садись и выкладывай, с чем пришел.
– Данные оперативного наблюдения за объектом, – сообщил водитель «Тойоты», подходя к столу Аверкина и вынимая из кармана стандартный конверт, в котором, помимо нескольких фотографий, лежала магнитофонная кассета.
– Перестань кривляться, Серый, – сказал Аверкин, откладывая в сторону кассету и задумчиво разглядывая фотографии. – Данные оперативного наблюдения… Они же фоторепортаж об опохмелке, совмещенной с выгулом собаки, они же – материалы шпионской слежки… Дело не в словах, а в фактах. Кстати, собака похожа на Шайтана.
– Это и есть Шайтан, – сказал Серый, – Ума не приложу, откуда он у этого парня.
– Этот парень – однополчанин Бондаря. Они вместе воевали, а это, как нам с тобой известно, здорово сближает. А кто второй?
– Дмитрий Светлов. Журналист, работает в газете «Московский полдень».
Аверкин поморщился.
– Газета… Информационный пипифакс! Знаешь, что такое пипифакс? Туалетная бумага. М-да… Не люблю я, когда вместе собираются бывший десантник, который никак не может угомониться и понять, что для него война закончилась, и писака из желтой газетенки. Чрезвычайно неприятное сочетание, вроде сварочного аппарата и прохудившейся газовой трубы под давлением.
Серый позволил себе криво усмехнуться.
– Вы кассету послушайте, – предложил он.
– А на кассете, как я полагаю, разговор между двумя этими экземплярами… Ну-ну. Ты сам-то слушал?
– Я делал запись. Волей-неволей пришлось слушать.
Ей-богу, Саныч, лучше бы мне этого не слышать! Еле удержался, честное слово! Так бы и замочил обоих на месте. Козлы!
– Ну-ну. Что это тебя так разбирает?
– А вы послушайте, послушайте!
– Да я послушаю, послушаю, – передразнил Серого Аверкин. – Долгий разговор-то?
– По делу – короткий. А вообще-то трепались они чуть ли не полчаса.
– Давай-ка отмотай мне до того места, где по делу, и послушаем вместе, – распорядился Аверкин. – Очень мне интересно, из-за чего ты на стенку лезешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Садись, – сказал водитель. – Хуже нет, когда , люди ждут. Гости, что ли?
– Хуже, – сказал Дмитрий, торопливо усаживаясь на переднее сиденье, – коллеги. Разозленные журналисты – это же что-то невообразимое!
Водитель со второй попытки запустил двигатель, воткнул передачу и тронул машину с места.
– Так ты, выходит, журналист, – сказал он.
– А ты что-то имеешь против журналистов? – спросил Дмитрий.
– Да нет, почему? – водитель пожал крутыми плечами, и его кожаная куртка тихонько скрипнула от этого движения. – Врете вы, конечно, много, но так даже веселее. Верить все равно никому нельзя, а благодаря вам есть что почитать – в транспорте, к примеру, или в сортире. Кто женился, кто развелся, кто на бабки попал, у кого тачку угнали… Мне-то ваш брат не досаждает, я – человек маленький, незаметный, зато тузы наши все-таки с оглядкой живут: сильно срамиться даже им неохота.
– Да уж, – сказал Дмитрий, – с оглядкой. Не больно-то они оглядываются, особенно когда по паре стаканов примут. Такое можно услышать, такое заснять, что ни одна газета не напечатает.
– Это точно, – согласился водитель, ловко выруливая на проспект под самым носом у битком набитой пассажирами маршрутки. – Услышать и заснять у нас в Москве можно что угодно, на любой вкус. Иногда такое бывает, что прямо хоть кино снимай – сразу, на месте, без репетиции, и дубли никакие не нужны, понял?
Это прозвучало как-то странно, невпопад, и Дмитрий, повернув голову, внимательно посмотрел на водителя. Парень был как парень – молодой, гладко выбритый, с аккуратной короткой стрижкой, в отутюженных темных брюках, кожанке строгого покроя и модной фетровой кепке. Да и не сказал он ничего особенного, а просто пытался поддержать разговор с пассажиром. Дмитрий по роду еврей деятельности часто беседовал с людьми и давным-давно заметил, что понять их порой бывает непросто. Люди – они все разные, и мозги у них работают по-разному, и шутит каждый по-своему. А человеку из другого круга, услышав такую шутку, приходится долго ломать голову, пытаясь понять, что она означала…
Фраза Дмитрия о номерах, которые выкидывают порой представители столичного бомонда, наверное, вызвала у водителя какие-то ассоциации, вспомнилось ему что-то свое, и он ответил не столько Дмитрию, сколько собственным мыслям. Для него переход от одного к другому получился плавным и естественным, а Светлову, который не умел читать мысли, показалось, что собеседник ответил ему невпопад.
Постепенно разговор все-таки наладился. Дмитрий рассказал водителю парочку старых, нигде не опубликованных ввиду своей повышенной скандальности, но совершенно правдивых хохм из жизни музыкальной тусовки, а водитель в ответ изобразил смешной анекдот про вернувшегося из командировки мужа. До места они добрались в полном согласии; водитель остановил машину у самого подъезда редакции и цену запросил умеренную, вполне приемлемую – сто рублей, несчастных три доллара. В результате Дмитрий в лучшем виде успел на планерку, да и настроение у него улучшилось: как всякий настоящий журналист, он любил общаться с людьми, узнавать что-то новое – если не сенсацию, то хотя бы свежий анекдот.
Высадив пассажира, водитель синей «Тойоты» уехал не сразу. Он немного задержался, сосредоточенно разыскивая что-то в бардачке, а когда высокая дубовая дверь с глухим гулом захлопнулась за журналистом, выпрямился на сиденье и некоторое время изучал таблички, в изобилии висевшие по обе стороны от парадного входа.
Табличек было штук десять, но только одна из них принадлежала газете – еженедельнику «Московский полдень». Хорошенько запомнив название, водитель закурил сигарету, подумал немного, запустил двигатель и, развернувшись, погнал машину обратно.
К счастью, за то время, что он халтурил, подвозя неожиданно подвернувшегося пассажира, его клиент никуда не исчез. Его машина была на месте, да и сам он, судя по некоторым признакам, сидел дома: в квартире по случаю пасмурной погоды горел свет, и водитель пару раз видел на фоне окна темный силуэт хозяина.
После обеда, сдав сменщику дежурство, водитель синей «Тойоты» отправился с докладом к начальству. Начальство сидело перед компьютером, по обыкновению раскладывая пасьянс, и в задумчивости поглаживало ладонью свой голый, обезображенный длинным извилистым шрамом череп. Водитель «Тойоты» поставил у двери чемодан, внутри которого был спрятан микрофон направленного действия со всеми прилагающимися к нему причиндалами, и кашлянул в кулак.
– Простудился? – не отрывая взгляда от экрана, с оттенком насмешки поинтересовался шеф.
– Да вроде нет, – ответил водитель.
– Тогда кончай мяться у дверей. Проходи, садись и выкладывай, с чем пришел.
– Данные оперативного наблюдения за объектом, – сообщил водитель «Тойоты», подходя к столу Аверкина и вынимая из кармана стандартный конверт, в котором, помимо нескольких фотографий, лежала магнитофонная кассета.
– Перестань кривляться, Серый, – сказал Аверкин, откладывая в сторону кассету и задумчиво разглядывая фотографии. – Данные оперативного наблюдения… Они же фоторепортаж об опохмелке, совмещенной с выгулом собаки, они же – материалы шпионской слежки… Дело не в словах, а в фактах. Кстати, собака похожа на Шайтана.
– Это и есть Шайтан, – сказал Серый, – Ума не приложу, откуда он у этого парня.
– Этот парень – однополчанин Бондаря. Они вместе воевали, а это, как нам с тобой известно, здорово сближает. А кто второй?
– Дмитрий Светлов. Журналист, работает в газете «Московский полдень».
Аверкин поморщился.
– Газета… Информационный пипифакс! Знаешь, что такое пипифакс? Туалетная бумага. М-да… Не люблю я, когда вместе собираются бывший десантник, который никак не может угомониться и понять, что для него война закончилась, и писака из желтой газетенки. Чрезвычайно неприятное сочетание, вроде сварочного аппарата и прохудившейся газовой трубы под давлением.
Серый позволил себе криво усмехнуться.
– Вы кассету послушайте, – предложил он.
– А на кассете, как я полагаю, разговор между двумя этими экземплярами… Ну-ну. Ты сам-то слушал?
– Я делал запись. Волей-неволей пришлось слушать.
Ей-богу, Саныч, лучше бы мне этого не слышать! Еле удержался, честное слово! Так бы и замочил обоих на месте. Козлы!
– Ну-ну. Что это тебя так разбирает?
– А вы послушайте, послушайте!
– Да я послушаю, послушаю, – передразнил Серого Аверкин. – Долгий разговор-то?
– По делу – короткий. А вообще-то трепались они чуть ли не полчаса.
– Давай-ка отмотай мне до того места, где по делу, и послушаем вместе, – распорядился Аверкин. – Очень мне интересно, из-за чего ты на стенку лезешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97