И потом, это было совсем несложно. Им нечего тебе предъявить, и сказал ты все, что знаешь… Или не все?
Он бросил на Валерия быстрый косой взгляд через плечо. Бондарев глубоко затянулся сигаретой, окутавшись дымом, и прищурился, глядя в окно. Над ответом следовало хорошенько подумать.
Впрочем, Саныч не первый день жил на свете и расценил его молчание как вполне определенный ответ. Он переключил передачу, небрежно смахнул пепел с сигареты в открытое окно и сказал:
– Я так и думал. Правильно, боец. Много будут знать – скорее запутаются. А они, когда запутаются, начинают хватать всех, кто под руку подвернется, и шить все подряд, невзирая на обстоятельства. Я знал одного парня, у которого было стопроцентное алиби, а ему все равно прилепили десятку строгача за вооруженное ограбление с покушением на убийство. И свидетели нашлись, и потерпевшие его опознали, и вообще… В общем, хорошо еще, что вышку не дали. Шесть лет до амнистии парился, как один день… Пива хочешь?
– Водки хочу, – честно признался Валерий.
– Водки дома выпьешь, – сказал Саныч. – Не возражаю и даже рекомендую, но – дома! А пока – вот, держи…
Не снижая скорости, он запустил руку за спинку сиденья, порылся там, весь перекосившись, и протянул Валерию жестянку – холодную, разве что не запотевшую. Валерий вскрыл ее, выбросил в окно сигарету, которая уже начала жечь пальцы, и сделал основательный глоток. Он был вынужден признать, что Саныч прав: пиво подействовало не хуже валерьянки. По крайней мере, теперь ему не приходилось делать над собой усилие всякий раз, когда он хотел разжать челюсти.
– Послушай меня внимательно, Бондарь, – снова заговорил Саныч, ведя машину с рассеянной ловкостью коренного горожанина и прирожденного автогонщика. – Я по морде твоей вижу, что ты себя поедом ешь: дескать, ушел, бросил товарища в беде, подставил, предал…
Ты это брось, понял? С точки зрения уголовного кодекса ты чист, как новорожденный младенец. Ты даже нашу внутреннюю инструкцию не нарушил, а соблюсти ее, поверь, иногда бывает посложнее, чем уголовный кодекс.
Обеденный перерыв, лавочка закрыта… Вы имели полное право по очереди отлучиться на обед, и никто не виноват, что первым ушел ты. Если бы получилось наоборот, на твоем месте сейчас сидел бы Дракон и тоже корчил из себя кисейную барышню: ах, я подлец, как я мог!
– Я не дитя малое, – сказал Валерий, задетый за живое «кисейной барышней», – сам все понимаю. Все равно погано на душе.
– Хорошего мало, – согласился Саныч. – А только твоей вины тут нет. Ты меня знаешь, Бондарь, я в утешители не гожусь, и, если бы Дракон был на твоей совести, у тебя бы уже ни одной целой кости не осталось.
Но ты ни при чем. Если тут кто и виноват, так это сам Дракон. Ч-ч-черт!!! Не для того я вас днем и ночью, как собак, дрессирую, чтобы вы подыхали, даже не сняв ствол с предохранителя!
Он затянулся микроскопическим окурком, обжег губы, зашипел, выругался и выбросил бычок в окно. Тот ударился о капот шедшего чуть позади «Лексуса», подпрыгнул, отскочив, и рассыпался дождем искр на его лобовом стекле. «Лексус» протестующее засигналил, наддал и, не переставая протяжно ныть клаксоном, поравнялся с «Хаммером» Саныча. Саныч повернул голову к открытому окну и несколько секунд, не отрываясь, смотрел на «Лексус» бесстрастным взглядом сфинкса.
Сигнал оборвался на высокой ноте, «Лексус» притормозил, отстал и вскоре затерялся в потоке уличного движения.
– Ого, – вяло восхитился Валерий и отхлебнул из банки.
– Разъездились, козлы, хозяева жизни… – проворчал Саныч, закрывая окно. – Куда ни плюнь, обязательно попадешь в чернозадого на ворованной тачке! О чем это я говорил? А! О Драконе. Так вот, повторяю, ты ни в чем не виноват, и я за тебя буду биться до последнего.
Однако имей в виду, что ментам нужен не виновник, а козел отпущения. Им дело закрыть надо, а судя по протоколу, который ты им подписал, это не дело, а стопроцентный глухарь. Никто ничего не видел, никто ничего не знает… Поэтому самое интересное у тебя еще впереди.
Колоть они тебя будут всерьез, по-настоящему, потому что больше зацепиться им не за что. Милое дело: заказуха, исполнитель – перекупленный охранник, никто и не удивится… Это я к тому, что, если ты что-то от них скрыл, стой на своем до последнего. Чуть подашься назад, уступишь хоть миллиметр, начнешь что-то «припоминать» – все, пиши пропало, суши сухари.
– Поговорить надо, Саныч, – сказал Валерий, сминая в кулаке пустую жестянку.
– А мы что делаем?
– Саныч, – с нажимом сказал Валерий, – я видел машину.
Саныч глубокомысленно подвигал бровями, морща выбритый до зеркального блеска лоб, и побарабанил пальцами по ободу руля.
– Да, – сказал он после продолжительной паузы, – это разговор. А ментам почему не сказал? Или машина была знакомая? Смотри, Бондарь, месть – она как наркотик. Не заметишь, как втянешься, а потом тебя сам Господь Бог из этого дерьма за шиворот не вытащит, не то что я, грешный.
– Машина была знакомая, – подтвердил Валерий. – Моя была машина.
Саныч аккуратно притормозил, свернул к обочине и выключил двигатель. Некоторое время он сидел молча, продолжая глядеть прямо перед собой, а потом медленно вытащил из кармана сигареты, звонко щелкнул крышкой зажигалки и закурил.
– Так, – сказал он с нажимом, и Валерий вдруг увидел его осьминожьи глаза, казавшиеся странно живыми и глубокими на лишенной мимики физиономии. – Так-так-так… Это уже интересно. Постой, а ты ничего не путаешь? По-моему, твоя тележка как стояла у нас во дворе, так и стоит.
Валерий дернул плечом.
– Может, сейчас и стоит, а в пятнадцать восемнадцать она была у дверей магазина. Вероятность ошибки – ноль целых, хрен десятых.
– А водитель?
– Водителя я не видел. Черт, мне бы прийти туда на минуту раньше! А лучше на две. Тогда бы этот урод от меня не ушел.
– Или уроды, – задумчиво сказал Саныч. – Если их там было несколько, то тогда, скорее всего, ты бы остался лежать рядом с Драконом. Ах, суки! Ну, держитесь. Вы мне за это ответите. По полной, блин, программе!
– Знать бы, кого к ответу притягивать, – сказал Валерий, – я бы и сам справился.
– Ты в это дело не лезь, я сам все узнаю! И тогда этим говнюкам небо с овчинку покажется!
– Это как же? Я имею в виду, как вы будете их искать?
– Ты дурачка-то из себя не строй. Постороннему на нашу территорию не попасть. И вообще, сам посуди: тебя не было четверть часа, а сколько они за это время успели! Дверь магазина не взломана, замок не поврежден – значит, им кто-то открыл. Антиквара завалили в кабинете, да и не стал бы он сам дверь отпирать, когда возле нее охранник стоял. А Дракон бы черта с два открыл постороннему. Выходит, приехали знакомые, и не просто знакомые, а свои…
– Я так и подумал сначала, – признался Валерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Он бросил на Валерия быстрый косой взгляд через плечо. Бондарев глубоко затянулся сигаретой, окутавшись дымом, и прищурился, глядя в окно. Над ответом следовало хорошенько подумать.
Впрочем, Саныч не первый день жил на свете и расценил его молчание как вполне определенный ответ. Он переключил передачу, небрежно смахнул пепел с сигареты в открытое окно и сказал:
– Я так и думал. Правильно, боец. Много будут знать – скорее запутаются. А они, когда запутаются, начинают хватать всех, кто под руку подвернется, и шить все подряд, невзирая на обстоятельства. Я знал одного парня, у которого было стопроцентное алиби, а ему все равно прилепили десятку строгача за вооруженное ограбление с покушением на убийство. И свидетели нашлись, и потерпевшие его опознали, и вообще… В общем, хорошо еще, что вышку не дали. Шесть лет до амнистии парился, как один день… Пива хочешь?
– Водки хочу, – честно признался Валерий.
– Водки дома выпьешь, – сказал Саныч. – Не возражаю и даже рекомендую, но – дома! А пока – вот, держи…
Не снижая скорости, он запустил руку за спинку сиденья, порылся там, весь перекосившись, и протянул Валерию жестянку – холодную, разве что не запотевшую. Валерий вскрыл ее, выбросил в окно сигарету, которая уже начала жечь пальцы, и сделал основательный глоток. Он был вынужден признать, что Саныч прав: пиво подействовало не хуже валерьянки. По крайней мере, теперь ему не приходилось делать над собой усилие всякий раз, когда он хотел разжать челюсти.
– Послушай меня внимательно, Бондарь, – снова заговорил Саныч, ведя машину с рассеянной ловкостью коренного горожанина и прирожденного автогонщика. – Я по морде твоей вижу, что ты себя поедом ешь: дескать, ушел, бросил товарища в беде, подставил, предал…
Ты это брось, понял? С точки зрения уголовного кодекса ты чист, как новорожденный младенец. Ты даже нашу внутреннюю инструкцию не нарушил, а соблюсти ее, поверь, иногда бывает посложнее, чем уголовный кодекс.
Обеденный перерыв, лавочка закрыта… Вы имели полное право по очереди отлучиться на обед, и никто не виноват, что первым ушел ты. Если бы получилось наоборот, на твоем месте сейчас сидел бы Дракон и тоже корчил из себя кисейную барышню: ах, я подлец, как я мог!
– Я не дитя малое, – сказал Валерий, задетый за живое «кисейной барышней», – сам все понимаю. Все равно погано на душе.
– Хорошего мало, – согласился Саныч. – А только твоей вины тут нет. Ты меня знаешь, Бондарь, я в утешители не гожусь, и, если бы Дракон был на твоей совести, у тебя бы уже ни одной целой кости не осталось.
Но ты ни при чем. Если тут кто и виноват, так это сам Дракон. Ч-ч-черт!!! Не для того я вас днем и ночью, как собак, дрессирую, чтобы вы подыхали, даже не сняв ствол с предохранителя!
Он затянулся микроскопическим окурком, обжег губы, зашипел, выругался и выбросил бычок в окно. Тот ударился о капот шедшего чуть позади «Лексуса», подпрыгнул, отскочив, и рассыпался дождем искр на его лобовом стекле. «Лексус» протестующее засигналил, наддал и, не переставая протяжно ныть клаксоном, поравнялся с «Хаммером» Саныча. Саныч повернул голову к открытому окну и несколько секунд, не отрываясь, смотрел на «Лексус» бесстрастным взглядом сфинкса.
Сигнал оборвался на высокой ноте, «Лексус» притормозил, отстал и вскоре затерялся в потоке уличного движения.
– Ого, – вяло восхитился Валерий и отхлебнул из банки.
– Разъездились, козлы, хозяева жизни… – проворчал Саныч, закрывая окно. – Куда ни плюнь, обязательно попадешь в чернозадого на ворованной тачке! О чем это я говорил? А! О Драконе. Так вот, повторяю, ты ни в чем не виноват, и я за тебя буду биться до последнего.
Однако имей в виду, что ментам нужен не виновник, а козел отпущения. Им дело закрыть надо, а судя по протоколу, который ты им подписал, это не дело, а стопроцентный глухарь. Никто ничего не видел, никто ничего не знает… Поэтому самое интересное у тебя еще впереди.
Колоть они тебя будут всерьез, по-настоящему, потому что больше зацепиться им не за что. Милое дело: заказуха, исполнитель – перекупленный охранник, никто и не удивится… Это я к тому, что, если ты что-то от них скрыл, стой на своем до последнего. Чуть подашься назад, уступишь хоть миллиметр, начнешь что-то «припоминать» – все, пиши пропало, суши сухари.
– Поговорить надо, Саныч, – сказал Валерий, сминая в кулаке пустую жестянку.
– А мы что делаем?
– Саныч, – с нажимом сказал Валерий, – я видел машину.
Саныч глубокомысленно подвигал бровями, морща выбритый до зеркального блеска лоб, и побарабанил пальцами по ободу руля.
– Да, – сказал он после продолжительной паузы, – это разговор. А ментам почему не сказал? Или машина была знакомая? Смотри, Бондарь, месть – она как наркотик. Не заметишь, как втянешься, а потом тебя сам Господь Бог из этого дерьма за шиворот не вытащит, не то что я, грешный.
– Машина была знакомая, – подтвердил Валерий. – Моя была машина.
Саныч аккуратно притормозил, свернул к обочине и выключил двигатель. Некоторое время он сидел молча, продолжая глядеть прямо перед собой, а потом медленно вытащил из кармана сигареты, звонко щелкнул крышкой зажигалки и закурил.
– Так, – сказал он с нажимом, и Валерий вдруг увидел его осьминожьи глаза, казавшиеся странно живыми и глубокими на лишенной мимики физиономии. – Так-так-так… Это уже интересно. Постой, а ты ничего не путаешь? По-моему, твоя тележка как стояла у нас во дворе, так и стоит.
Валерий дернул плечом.
– Может, сейчас и стоит, а в пятнадцать восемнадцать она была у дверей магазина. Вероятность ошибки – ноль целых, хрен десятых.
– А водитель?
– Водителя я не видел. Черт, мне бы прийти туда на минуту раньше! А лучше на две. Тогда бы этот урод от меня не ушел.
– Или уроды, – задумчиво сказал Саныч. – Если их там было несколько, то тогда, скорее всего, ты бы остался лежать рядом с Драконом. Ах, суки! Ну, держитесь. Вы мне за это ответите. По полной, блин, программе!
– Знать бы, кого к ответу притягивать, – сказал Валерий, – я бы и сам справился.
– Ты в это дело не лезь, я сам все узнаю! И тогда этим говнюкам небо с овчинку покажется!
– Это как же? Я имею в виду, как вы будете их искать?
– Ты дурачка-то из себя не строй. Постороннему на нашу территорию не попасть. И вообще, сам посуди: тебя не было четверть часа, а сколько они за это время успели! Дверь магазина не взломана, замок не поврежден – значит, им кто-то открыл. Антиквара завалили в кабинете, да и не стал бы он сам дверь отпирать, когда возле нее охранник стоял. А Дракон бы черта с два открыл постороннему. Выходит, приехали знакомые, и не просто знакомые, а свои…
– Я так и подумал сначала, – признался Валерий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97