– Ну еще разок, – сказал Юрий. – Надо же проверить, признал он меня за своего или нет.
– Ну проверь, если жратвы не жалко, – Бондарев пожал плечами и демонстративно отвернулся от пса. – Я вас познакомил, остальное от тебя зависит. Он с кем попало дружбу не водит, и ветчиной его не больно-то купишь. Хотя, по-моему, ты ему нравишься.
– Чует родственную душу, – сказал Юрий, беря с тарелки еще один кусок мяса. – Правда, Шайтан? Я, между прочим, твоего папашу знавал, и очень близко.
Мы с ним однажды сутки в каком-то разбомбленном подвале вдвоем просидели, из одной фляжки пили… Ну, хочешь мясца?
Уговаривать Шайтана не пришлось, и второй кусок ветчины последовал за первым с волшебной скоростью.
– Тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу, – назидательно процитировал Юрий, вытирая о штанину испачканные собачьей слюной пальцы. – Экий ты, братец, обжора и слюнтяй… Все, все, раздача слонов окончена, все свободны. Обниматься я с тобой не стану, даже не мечтай.
Он отпихнул Шайтана, который пытался взгромоздиться к нему на колени, и принялся открывать бутылку.
– Ты смотри, – с оттенком ревности произнес Бондарев, подставляя рюмку, – какая у вас любовь с первого взгляда. Ни разу не видал, чтобы он к первому встречному целоваться лез.
– Генетическая память, – сказал Юрий, разливая водку. – Я ведь там, в парке, как увидел этот ошейник, тоже чуть было целоваться к нему не полез.
Бондарев усмехнулся.
– Да, ошейник… Давно пора его сменить, да все как-то рука не поднимается. Казалось бы, обыкновенный кусок ремня, а выбрасывать жалко. Память! Правильно ты сказал – генетическая.
– Ну-ну, – возразил Юрий. – Просто память, при чем тут гены?
– Просто память – это когда ошейник в магазине купил и там же, у прилавка, с красивой бабой познакомился, – сказал Бондарев. – Или, скажем, лопатник у тебя свистнули, пока ты на поводки с намордниками глазел.
А эта память огнем и железом вбита – в кости, в кровь, до самых кишок. На этом ошейнике, командир, и твоя кровь имеется. Помнишь?
– Такое разве забудешь? – Юрий отставил в сторону бутылку и взялся за рюмку. – Ну, за встречу?
Когда первая бутылка опустела, а во второй осталось чуть больше половины, Юрий спросил:
– А чем ты, собственно, занимаешься?
Чтобы задать этот вопрос, ему пришлось сделать над собой некоторое усилие: он уже знал, что долгожданная гражданка, о которой они тихо мечтали под пулями чеченских снайперов, порой бывает неласкова к вчерашним солдатам. И он, и Бондарев хорошо умели только одно: обращаться с любым оружием и не морщиться при виде крови. Бондарев, помимо этого, был неплохим специалистом по подрывному делу, и вряд ли специалист такого профиля мог найти себе применение в какой-нибудь московской конторе.
Реакция бывшего сержанта лишь усилила его подозрения: Бондарев замялся, кашлянул в кулак и немного смущенно улыбнулся.
– Даже неловко сказать, – признался он, беря со стола пачку и вытряхивая из нее сигарету. Курил он «Парламент»; сие должно было, по идее, означать, что какие-то деньги у него водятся. – Словом, работаю в ЧОПе, Знаешь, что такое ЧОП?
– Знаю, – сказал Юрий. – Чоп – это такая деревянная затычка, которой винные бочки закупоривают.
Не понимаю, как можно работать в ЧОПе? Темнишь, сержант? Не надо. Лучше считай, что я тебя ни о чем не спрашивал. Или ты имеешь в виду город? Есть такой городишко – Чоп, где-то у черта на куличках. Вахтовиком вкалываешь, что ли?
– Темный ты какой-то, командир, – сказал Бондарев с такой же, как у Юрия, не вполне уверенной артикуляцией. – Ты что, с Луны свалился? ЧОП – это частное охранное предприятие. Секьюрити, понял? Слушай, ты правда этого не знал или под дурачка косишь?
– Ни под кого я не кошу, – сказал Юрий, наполняя рюмки и опуская левую руку под стол. На колене у него лежала лобастая голова Шайтана, и он принялся почесывать пса за ушами, зарываясь пальцами в густую короткую шерсть. – Мне, если хочешь знать, ни под кого косить не надо, я сам… Гм…
– Ясно, – сказал Бондарев, чиркая колесиком бензиновой зажигалки и делая глубокую затяжку. – Слишком долго мы с тобой воевали, командир. Уходили защищать одну страну, а вернулись в другую, и ни хрена в ней не понять, в этой долбаной стране, – куда идти, что делать, кому морду бить…
Глаза у него смотрели куда-то вдаль, сквозь стены и перекрытия, – смотрели и не видели, а если и видели, то что-то свое, недоступное постороннему взгляду. Воспользовавшись этим, Юрий стянул с тарелки последний кусок ветчины и украдкой переправил его под стол.
Под столом чавкнули, коротко завозились и успокоились.
Юрий потрепал пса по ушам. Это был, конечно, не тот Шайтан, но Юрий, вопреки собственному заявлению, испытывал почти непреодолимое желание схватить его в охапку и вволю покататься с ним по полу, а еще лучше – по молодой весенней травке.
– Кому морду побить, в этой стране всегда найдется, выбирай на вкус, – сказал Юрий.
– А ты? – выходя из задумчивости, спросил Бондарев. – Ты что поделываешь, командир, кому морды ломаешь?
– В данный момент никому, – сказал Юрий. – Таксистом был, инкассатором, потом снова таксистом, в газете работал – тоже водителем…
– Карьера белого офицера в какой-нибудь занюханной Франции, – констатировал Бондарев. – Я же говорю, возвращались с войны домой, а попали… Ч-черт!
В Бразилию какую-то попали, ей-богу! Или в этот… в Чад.
– В Чоп, – подсказал Юрий.
– Ага… Так ты что же, на мели сейчас?
– Ну, не то чтобы на мели, но без работы. Озверел уже от безделья, честное слово. В твоем ЧОПе вакансий нет?
– Да я как раз про это думаю, – сказал Бондарев, озадаченно теребя кончик носа. – Вакансии вроде бы имеются, и послужной список у тебя подходящий, да только возраст… Если честно, то они и меня-то со скрипом приняли – стар, дескать, а у нас ребята молодые, спортсмены, мастера… Ну, пришлось мне против троих этих хваленых мастеров выйти, ребра им посчитать. Да, говорят, с этим трудно спорить. Я-то знаю, что ты один половину нашей шарашки голыми руками разогнать можешь, но возраст.., да и прихрамываешь ты, опять же…
Извини, командир, что я тебе правду-матку прямо в глаза леплю. Самому противно, но ты же понимаешь – не я, так другие скажут и выражения выбирать не будут.
Не обиделся?
– Вот еще, – сказал Юрий. – Это все я и без тебя знаю. Правильно, забудь, это я так, спьяну. Я вообще невезучий, от меня работодателям одни несчастья. Устроился инкассатором – машину на уши поставили, четыре лимона зеленью увели…
– Погоди, – сказал Бондарев. – Постой-постой… Что-то я про это дело слышал краем уха. Это ты, что ли, тот самый Инкассатор?
– Звучит как имя собственное, – сказал Юрий, проклиная себя за то, что распустил язык, – но я что-то не пойму, о чем ты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97