Да я…
Вместо ответа Суворин молча ткнул наглеца в ребра, и тот подавился очередным словом, не закончив фразу.
С улицы донесся вой сирены и визг тормозов. Мгновением позже в зал вошли двое милиционеров, а следом за ними — Аскольд Матвеевич Полторацкий, директор ресторана “Неаполь”, непосредственный начальник Панкрата. Он имел обыкновение приходить на работу часам к двенадцати, когда количество клиентов обычно возрастало.
Суворин отпустил распластанного на полу длинноволосого, выпрямился и двинулся навстречу вошедшим.
— Что здесь происходит? — задал дежурный вопрос милиционер. — Кто вызывал милицию?
— Мой помощник, — ответил Панкрат, кивая в сторону охранника, стоявшего рядом с Максимом. — Я — начальник охраны ресторана “Неаполь”. Вот этот молодой человек, — кивок в сторону длинноволосого. — ударил в зале ресторана девушку, — кивок в направлении столика и тела на нем. — Когда мы попытались его утихомирить, оказал сопротивление. Пришлось применить силовые методы воздействия к нему и его спутникам.
Милиционер хмуро оглядел зал, на секунду задержал взгляд на поверженных спутниках длинноволосого. Ткнул пальцем в присмиревших мажоров, собиравшихся было ретироваться под шумок, и спросил:
— Эти все видели?
Панкрат молча наклонил голову.
— Останьтесь, — приказал им милиционер и, обернувшись к своему помощнику, скомандовал. — Допросите свидетелей, сержант.
— Слушаюсь, — козырнул тот.
Аскольд Матвеевич, упитанный и лоснящийся, благоухал дорогим одеколоном, топорщил щегольские усики и обводил всех непонимающим взглядом. Наконец он остановился на Суворине и вопросил, принимая грозный вид:
— Панкрат, что здесь происходит? Тот пожал плечами: мол, только что объяснял. Сержант уже что-то записывал, разложив на столике, за которым сидели мажоры, свою тонкую кожаную папку. Второй милиционер, оставив без внимания телохранителей длинноволосого, зыркавших исподлобья, подошел к неподвижно лежавшей девушке, невозмутимо перешагнув через лежавшего на его пути “возмутителя спокойствия”. Тот дернулся было, выгнувшись дугой со скованными за спиной руками, но помешать перемещению милиционера не смог и лишь зло выругался сквозь зубы.
От Панкрата не ускользнуло то, что Аскольд Матвеевич, услышав голос длинноволосого, как-то странно вздрогнул и присмотрелся к распластанному парню повнимательнее.
Без особых церемоний отхлестав девушку по щекам, милиционер так и не смог привести ее в сознание. Выражение его лица из хмурого сделалось и вовсе мрачным. Он приподнял ей веко, молча пожевал губами и спросил, повернувшись к Суворину:
— “Скорую помощь” вызывали?
— А, черт! — не сдержался Панкрат. Он вспомнил, что “скорую” поручил вызвать Максиму, но тот так и не успел этого сделать, — Сейчас вызовем.
Он сделал знак охранникам, безучастно взиравшим на происходящее, и зло сверкнул глазами: быстрее!
В душе он беспокоился о том, чтобы не было слишком поздно — судя по состоянию Максима, удар у этого парня будь здоров.
Милиционер посмотрел на длинноволосого сверху вниз.
— Ну, поднимайте красавца…
Взяв парня за воротник, Суворин рывком поставил его на ноги. Длинноволосый выглядел довольно жалко, поскольку, когда лежал на животе, вынужден был упираться лицом в пол. Тот, хотя и был вымыт с утра, все же нельзя было назвать стерильным. Что и отражалось сейчас на лице длинноволосого.
Тут же раздался какой-то странный звук — нечто среднее между возгласом удивления и хрипом полузадушенного человека. Все обернулись…
Источником этой акустической аномалии оказался не кто иной, как Аскольд Матвеевич. Правда, он быстро взял себя в руки и изобразил на сытом лице нейтральную улыбку из разряда “не угодно ли у нас отобедать”.
— Вы знаете этого человека? — быстро спросил милиционер, сверля глазами директора заведения.
— Не имею чести, — без запинки и насквозь фальшиво откликнулся тот.
— Ну, положим, чести от такого знакомства мало, — милиционер криво усмехнулся. — Проедете с нами для дачи показаний сейчас или вызвать повесткой?
— Уж лучше повесткой, — быстро выбрал Аскольд Матвеевич. — И, если можно, завтра, — увидев, как багровеет лицо милиционера, директор счел за благо добавить:
— Когда вам будет угодно…
Панкрат вдруг почувствовал, что тучи сгущаются.. Слишком уж невозмутимое лицо было у длинноволосого; слишком уж трясся шеф, виновато поглядывавший в сторону задержанного Сувориным нарушителя.
— Товарищ капитан, — произнес вдруг длинноволосый ровным голосом абсолютно спокойного и уверенного в себе человека, у меня во внутреннем кармане пальто визиточница. Будьте добры, достаньте, пожалуйста.
Милиционер удивленно приподнял бровь.
— Я вас убедительно прошу, — повторил длинноволосый. — Вы увидите, это поможет разрешить все недоразумения. Я признаю, что моя охрана погорячилась, но и этот… — он покосился на Панкрата, — влез не в свое дело. К тому же угрожал оружием…
Милиционер колебался. В конце концов, поморщившись, он сунул руку за пазуху длинноволосого — с таким видом, словно боялся укуса гадюки. Вытащил портмоне и визиточницу, раскрыл ее…
Немая сцена. Вытянувшаяся физиономия блюстителя закона могла бы в этот момент соперничать с отражением в кривом зеркале, в котором лица растягиваются по вертикали. В эту секунду Панкрат дорого дал бы за то, чтобы узнать: что именно обнаружил в визиточнице длинноволосого милиционер.
Возникшую паузу заполнила прибывшая наконец “скорая”. Не обращая внимания на собравшихся в зале охранников и всех прочих, медики тут же развернули носилки, на которые положили девушку, загрузили ее в свою так называемую “карету” и удалились, включив сирену.
Панкрат, как-то вдруг отрешившись от всего происходящего, наблюдал за отработанными действиями санитаров, поэтому не сразу расслышал слова обращавшегося к нему милиционеру. А когда расслышал, то на всякий случай еще и переспросил:
— Что-что, простите?
— Я сказал, снимите наручники с этого человека! — рявкнул тот, глядя куда-то в сторону. — И побыстрее!
Сжав зубы, Панкрат вынужден был под торжествующим взглядом длинноволосого вынуть из кармана ключи от наручников и разомкнуть их. Парень, потирая запястья, поблагодарил милиционера, но тот уже не слушал — повернувшись к сержанту, он приказал ему собрать разложенные на столе бумаги с записями показаний, данных мажорами, и направился к выходу из ресторана.
— Ас тобой мы еще встретимся, — длинноволосый поджал тонкие губы. — Ив самое ближайшее время. Понял, козел вонючий?
Панкрат вздрогнул, но пересилил себя и сдержался. Кивнув своим подчиненным, он покосился на Аскольда Матвеевича — тот был бледен, как полотно, — и, ничего не говоря, пошел между столиками в направлении выхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Вместо ответа Суворин молча ткнул наглеца в ребра, и тот подавился очередным словом, не закончив фразу.
С улицы донесся вой сирены и визг тормозов. Мгновением позже в зал вошли двое милиционеров, а следом за ними — Аскольд Матвеевич Полторацкий, директор ресторана “Неаполь”, непосредственный начальник Панкрата. Он имел обыкновение приходить на работу часам к двенадцати, когда количество клиентов обычно возрастало.
Суворин отпустил распластанного на полу длинноволосого, выпрямился и двинулся навстречу вошедшим.
— Что здесь происходит? — задал дежурный вопрос милиционер. — Кто вызывал милицию?
— Мой помощник, — ответил Панкрат, кивая в сторону охранника, стоявшего рядом с Максимом. — Я — начальник охраны ресторана “Неаполь”. Вот этот молодой человек, — кивок в сторону длинноволосого. — ударил в зале ресторана девушку, — кивок в направлении столика и тела на нем. — Когда мы попытались его утихомирить, оказал сопротивление. Пришлось применить силовые методы воздействия к нему и его спутникам.
Милиционер хмуро оглядел зал, на секунду задержал взгляд на поверженных спутниках длинноволосого. Ткнул пальцем в присмиревших мажоров, собиравшихся было ретироваться под шумок, и спросил:
— Эти все видели?
Панкрат молча наклонил голову.
— Останьтесь, — приказал им милиционер и, обернувшись к своему помощнику, скомандовал. — Допросите свидетелей, сержант.
— Слушаюсь, — козырнул тот.
Аскольд Матвеевич, упитанный и лоснящийся, благоухал дорогим одеколоном, топорщил щегольские усики и обводил всех непонимающим взглядом. Наконец он остановился на Суворине и вопросил, принимая грозный вид:
— Панкрат, что здесь происходит? Тот пожал плечами: мол, только что объяснял. Сержант уже что-то записывал, разложив на столике, за которым сидели мажоры, свою тонкую кожаную папку. Второй милиционер, оставив без внимания телохранителей длинноволосого, зыркавших исподлобья, подошел к неподвижно лежавшей девушке, невозмутимо перешагнув через лежавшего на его пути “возмутителя спокойствия”. Тот дернулся было, выгнувшись дугой со скованными за спиной руками, но помешать перемещению милиционера не смог и лишь зло выругался сквозь зубы.
От Панкрата не ускользнуло то, что Аскольд Матвеевич, услышав голос длинноволосого, как-то странно вздрогнул и присмотрелся к распластанному парню повнимательнее.
Без особых церемоний отхлестав девушку по щекам, милиционер так и не смог привести ее в сознание. Выражение его лица из хмурого сделалось и вовсе мрачным. Он приподнял ей веко, молча пожевал губами и спросил, повернувшись к Суворину:
— “Скорую помощь” вызывали?
— А, черт! — не сдержался Панкрат. Он вспомнил, что “скорую” поручил вызвать Максиму, но тот так и не успел этого сделать, — Сейчас вызовем.
Он сделал знак охранникам, безучастно взиравшим на происходящее, и зло сверкнул глазами: быстрее!
В душе он беспокоился о том, чтобы не было слишком поздно — судя по состоянию Максима, удар у этого парня будь здоров.
Милиционер посмотрел на длинноволосого сверху вниз.
— Ну, поднимайте красавца…
Взяв парня за воротник, Суворин рывком поставил его на ноги. Длинноволосый выглядел довольно жалко, поскольку, когда лежал на животе, вынужден был упираться лицом в пол. Тот, хотя и был вымыт с утра, все же нельзя было назвать стерильным. Что и отражалось сейчас на лице длинноволосого.
Тут же раздался какой-то странный звук — нечто среднее между возгласом удивления и хрипом полузадушенного человека. Все обернулись…
Источником этой акустической аномалии оказался не кто иной, как Аскольд Матвеевич. Правда, он быстро взял себя в руки и изобразил на сытом лице нейтральную улыбку из разряда “не угодно ли у нас отобедать”.
— Вы знаете этого человека? — быстро спросил милиционер, сверля глазами директора заведения.
— Не имею чести, — без запинки и насквозь фальшиво откликнулся тот.
— Ну, положим, чести от такого знакомства мало, — милиционер криво усмехнулся. — Проедете с нами для дачи показаний сейчас или вызвать повесткой?
— Уж лучше повесткой, — быстро выбрал Аскольд Матвеевич. — И, если можно, завтра, — увидев, как багровеет лицо милиционера, директор счел за благо добавить:
— Когда вам будет угодно…
Панкрат вдруг почувствовал, что тучи сгущаются.. Слишком уж невозмутимое лицо было у длинноволосого; слишком уж трясся шеф, виновато поглядывавший в сторону задержанного Сувориным нарушителя.
— Товарищ капитан, — произнес вдруг длинноволосый ровным голосом абсолютно спокойного и уверенного в себе человека, у меня во внутреннем кармане пальто визиточница. Будьте добры, достаньте, пожалуйста.
Милиционер удивленно приподнял бровь.
— Я вас убедительно прошу, — повторил длинноволосый. — Вы увидите, это поможет разрешить все недоразумения. Я признаю, что моя охрана погорячилась, но и этот… — он покосился на Панкрата, — влез не в свое дело. К тому же угрожал оружием…
Милиционер колебался. В конце концов, поморщившись, он сунул руку за пазуху длинноволосого — с таким видом, словно боялся укуса гадюки. Вытащил портмоне и визиточницу, раскрыл ее…
Немая сцена. Вытянувшаяся физиономия блюстителя закона могла бы в этот момент соперничать с отражением в кривом зеркале, в котором лица растягиваются по вертикали. В эту секунду Панкрат дорого дал бы за то, чтобы узнать: что именно обнаружил в визиточнице длинноволосого милиционер.
Возникшую паузу заполнила прибывшая наконец “скорая”. Не обращая внимания на собравшихся в зале охранников и всех прочих, медики тут же развернули носилки, на которые положили девушку, загрузили ее в свою так называемую “карету” и удалились, включив сирену.
Панкрат, как-то вдруг отрешившись от всего происходящего, наблюдал за отработанными действиями санитаров, поэтому не сразу расслышал слова обращавшегося к нему милиционеру. А когда расслышал, то на всякий случай еще и переспросил:
— Что-что, простите?
— Я сказал, снимите наручники с этого человека! — рявкнул тот, глядя куда-то в сторону. — И побыстрее!
Сжав зубы, Панкрат вынужден был под торжествующим взглядом длинноволосого вынуть из кармана ключи от наручников и разомкнуть их. Парень, потирая запястья, поблагодарил милиционера, но тот уже не слушал — повернувшись к сержанту, он приказал ему собрать разложенные на столе бумаги с записями показаний, данных мажорами, и направился к выходу из ресторана.
— Ас тобой мы еще встретимся, — длинноволосый поджал тонкие губы. — Ив самое ближайшее время. Понял, козел вонючий?
Панкрат вздрогнул, но пересилил себя и сдержался. Кивнув своим подчиненным, он покосился на Аскольда Матвеевича — тот был бледен, как полотно, — и, ничего не говоря, пошел между столиками в направлении выхода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97