Дед взвалил обмякшего чечена себе на плечи, выдохнул сквозь зубы: “Тяжелый, падла”, — и направился в ту сторону, где окружавшие деревню сопки расступались, образуя проход, упиравшийся в редколесье.
С Исхаламовым на плечах Дед не мог развить приличную скорость, поэтому отходили медленно, прячась в тени домов и деревьев. Панкрат и Пика почитай что пятились, отслеживая ситуацию в селении, но похоже было на то, что исчезновение полевого командира никто из его бойцов пока не заметил.
Они были уже на окраине селения и почти поравнялись с лежавшими в укрытии Абреком и Пулей, когда хлопнула, распахнувшись, дверь одного из домов.
Все планы “охотников” на “тихую” операцию рухнули в одночасье.
Вышедший по малой нужде боевик с удивлением обнаружил полное отсутствие часовых. В ночной тишине хорошо было слышно, как лязгнул затвор автомата — вах собирался дать очередь в воздух, чтобы поднять тревогу.
— Твою мать! — выругался, обернувшись, Дед.
Чудик, снайпер то ли от Бога, то ли от черта, сработал отменно, однако было уже поздно. Щелкнул винтовочный выстрел, смягченный глушителем, и чеченец опрокинулся навзничь, но успел нажать на курок.
Грохот автоматной очереди разорвал безмолвие ночи. Этого было вполне достаточно, чтобы спящие боевики проснулись и поняли — на них напали. Со стороны селения послышались встревоженные крики чеченцев. Крякнув от натуги, Дед увеличил темп и одним рывком преодолел добрых два десятка метров. Пика и Суворин последовали за ним, но незамеченными уйти не удалось.
Хлестнули, словно плети, несколько выстрелов одновременно, и пули просвистели над самыми их головами. Чертыхнувшись, Дед сбросил с плеч Исхаламова, который шмякнулся оземь, точно мешок с песком, а сам откатился в сторону. Панкрат и Пика последовали его примеру — они залегли, пока все-таки воздерживаясь от ответной стрельбы.
Дед переключил рацию на оперативную частоту и коротко бросил:
— Начинайте.
Потом, повернувшись к Пике, приказал, указывая на неподвижное тело полевого командира:
— Присмотришь за ним, — и, увидев на лице “охотника” недовольную гримасу, жестко добавил. — Головой отвечаешь.
По команде Деда группа открыла прицельный огонь. Теперь уже было не до того, чтобы гадать, где боевики, а где жители селения. Как и предсказывал Абрек, все, что двигалось, превратилось в мишень.
Посмотрев на помрачневшее лицо Деда, Панкрат понял, что командир всеми возможными путями хотел избежать именно такого поворота событий.
— Вперед! — крикнул Дед, перекрывая шум завязавшейся перестрелки.
Боевиков должно было остаться не больше двенадцати, но оборонялись они достаточно успешно. Плотный заградительный огонь, который они вели из небольших квадратных окон, не давал “охотникам” приблизиться вплотную и навязать чеченам ближний бой.
Окорок, вжимаясь в грязь под свинцовым дождем, глухо материл Деда на чем свет стоит.
— Гранатой бы сейчас… — шипел он сквозь зубы. — Гуманист, мать его!
Хирург молчал, но по его зло оскаленному лицу было видно, что он целиком и полностью поддерживает мнение Окорока.
— Чего же эти чертовы снайперы молчат? — недоумевал подрывник, вынужденный отползти назад — перед самым носом у него взметнула фонтаны грязи еще одна автоматная очередь. — Чудик, давай же, так твою и растак!
По приказу Деда двое снайперов — Чудик и Абрек — должны были поддержать группу прицельным огнем по окнам домов. Командир, вынужденный выбирать из двух зол, отдал предпочтение меньшему. Все-таки это было лучше, чем забрасывать сопротивляющихся боевиков, а вместе с ними и местных жителей, гранатами. Дед, однако, был едва ли не одинок в этом своем мнении.
Словно услышав мольбы Окорока, открыл огонь кто-то из снайперов. Пуля нашла свою цель, и стрельба на мгновение прервалась — боевики, по-видимому, оттаскивали от окна своего мертвого или раненого товарища.
Воспользовавшись паузой, подрывник вскочил и бросился к дому. Хирург прикрыл его длинной очередью по окну, не давая боевикам занять позицию по новой, и Окорок в три прыжка оказался у стены мазанки. Но в этот момент сухо щелкнул одиночный выстрел, звук которого был совершенно неразличим в грохоте перестрелки. Хирург, словно подброшенный невидимой силой, выгнулся дугой и отлетел назад. Выронив оружие, он несколько раз дернулся и затих, уткнувшись лицом в грязь.
Увидев это, Окорок выругался по-черному, помянув Бога и всех святых, а потом чванул с пояса осколочную гранату.
— К черту Деда! — пробормотал он, выдергивая зубами чеку. — К черту гуманистов!
Швырнув гранату в окно, подрывник отпрыгнул в сторону и, перекатившись подальше, закрыл руками голову.
Прогрел взрыв. Хрупкое строение исчезло в клубах дыма и яростной вспышке пламени, рванувшегося из окон и двери.
— Вот так! — торжествующе заорал Окорок, вскакивая и бросаясь к перекосившейся мазанке.
Часть стены дома вообще рухнула, и оттуда уже не стреляли. Слышны были только вопли раненых и… И тонкий детский крик, исполненный боли. Не останавливаясь, Окорок дал очередь по черному отверстию в стене, которое заволокло клубами дыма и пыли.
* * *
После того как подрывник бросил гранату, нервы боевиков не выдержали. Желающих разделить участь своих товарищей среди них не было, и, прикрывая друг друга плотным огнем из автоматов, они начали выбираться из своих укрытий, надеясь спастись бегством. И тут снайперы проявили себя в полной мере. Троих боевиков они завалили сразу же, практически одного за другим, заставив остальных окончательно потерять голову. Не понимая, откуда ведется огонь, боевики решили, что их взяли в кольцо. А посему начали отбиваться с отчаянием обреченных.
Впрочем, хладнокровие потеряли не все. Когда Дед, Панкрат и Дикий рванулись вперед, обходя засевшего за сараем чеченца, из самого крайнего дома, стоявшего почти на отшибе, прозвучал одиночный выстрел, направленный точно в цель. Дикого спасло от смерти не что иное, как овечье дерьмо. Поскользнувшись на нем, он нелепо взмахнул руками и завалился назад. Пуля, которая должна была угодить ему в голову, продолжай он бежать, прошила воздух перед самым его носом.
— Снайпер! — заорал Дед, тут же сориентировавшись и указывая рукой в сторону дома, из которого стреляли. — Дикий и Пуля, туда, живо!
* * *
Когда они, сделав солидный крюк и пропахав на брюхе добрую сотню метров, подобрались с другой стороны вплотную к дому, где засел снайпер, бой в селении уже начал стихать. И в этот самый момент распахнулась дверь мазанки, и из нее выскочил чеченец с автоматом в руках. Он сразу же припустил бегом в сторону зарослей кустарника, вымахавшего почти в человеческий рост.
"Охотники” медлили, не желая открывать огонь, чтобы не обнаруживать себя и не подставляться под выстрелы снайпера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
С Исхаламовым на плечах Дед не мог развить приличную скорость, поэтому отходили медленно, прячась в тени домов и деревьев. Панкрат и Пика почитай что пятились, отслеживая ситуацию в селении, но похоже было на то, что исчезновение полевого командира никто из его бойцов пока не заметил.
Они были уже на окраине селения и почти поравнялись с лежавшими в укрытии Абреком и Пулей, когда хлопнула, распахнувшись, дверь одного из домов.
Все планы “охотников” на “тихую” операцию рухнули в одночасье.
Вышедший по малой нужде боевик с удивлением обнаружил полное отсутствие часовых. В ночной тишине хорошо было слышно, как лязгнул затвор автомата — вах собирался дать очередь в воздух, чтобы поднять тревогу.
— Твою мать! — выругался, обернувшись, Дед.
Чудик, снайпер то ли от Бога, то ли от черта, сработал отменно, однако было уже поздно. Щелкнул винтовочный выстрел, смягченный глушителем, и чеченец опрокинулся навзничь, но успел нажать на курок.
Грохот автоматной очереди разорвал безмолвие ночи. Этого было вполне достаточно, чтобы спящие боевики проснулись и поняли — на них напали. Со стороны селения послышались встревоженные крики чеченцев. Крякнув от натуги, Дед увеличил темп и одним рывком преодолел добрых два десятка метров. Пика и Суворин последовали за ним, но незамеченными уйти не удалось.
Хлестнули, словно плети, несколько выстрелов одновременно, и пули просвистели над самыми их головами. Чертыхнувшись, Дед сбросил с плеч Исхаламова, который шмякнулся оземь, точно мешок с песком, а сам откатился в сторону. Панкрат и Пика последовали его примеру — они залегли, пока все-таки воздерживаясь от ответной стрельбы.
Дед переключил рацию на оперативную частоту и коротко бросил:
— Начинайте.
Потом, повернувшись к Пике, приказал, указывая на неподвижное тело полевого командира:
— Присмотришь за ним, — и, увидев на лице “охотника” недовольную гримасу, жестко добавил. — Головой отвечаешь.
По команде Деда группа открыла прицельный огонь. Теперь уже было не до того, чтобы гадать, где боевики, а где жители селения. Как и предсказывал Абрек, все, что двигалось, превратилось в мишень.
Посмотрев на помрачневшее лицо Деда, Панкрат понял, что командир всеми возможными путями хотел избежать именно такого поворота событий.
— Вперед! — крикнул Дед, перекрывая шум завязавшейся перестрелки.
Боевиков должно было остаться не больше двенадцати, но оборонялись они достаточно успешно. Плотный заградительный огонь, который они вели из небольших квадратных окон, не давал “охотникам” приблизиться вплотную и навязать чеченам ближний бой.
Окорок, вжимаясь в грязь под свинцовым дождем, глухо материл Деда на чем свет стоит.
— Гранатой бы сейчас… — шипел он сквозь зубы. — Гуманист, мать его!
Хирург молчал, но по его зло оскаленному лицу было видно, что он целиком и полностью поддерживает мнение Окорока.
— Чего же эти чертовы снайперы молчат? — недоумевал подрывник, вынужденный отползти назад — перед самым носом у него взметнула фонтаны грязи еще одна автоматная очередь. — Чудик, давай же, так твою и растак!
По приказу Деда двое снайперов — Чудик и Абрек — должны были поддержать группу прицельным огнем по окнам домов. Командир, вынужденный выбирать из двух зол, отдал предпочтение меньшему. Все-таки это было лучше, чем забрасывать сопротивляющихся боевиков, а вместе с ними и местных жителей, гранатами. Дед, однако, был едва ли не одинок в этом своем мнении.
Словно услышав мольбы Окорока, открыл огонь кто-то из снайперов. Пуля нашла свою цель, и стрельба на мгновение прервалась — боевики, по-видимому, оттаскивали от окна своего мертвого или раненого товарища.
Воспользовавшись паузой, подрывник вскочил и бросился к дому. Хирург прикрыл его длинной очередью по окну, не давая боевикам занять позицию по новой, и Окорок в три прыжка оказался у стены мазанки. Но в этот момент сухо щелкнул одиночный выстрел, звук которого был совершенно неразличим в грохоте перестрелки. Хирург, словно подброшенный невидимой силой, выгнулся дугой и отлетел назад. Выронив оружие, он несколько раз дернулся и затих, уткнувшись лицом в грязь.
Увидев это, Окорок выругался по-черному, помянув Бога и всех святых, а потом чванул с пояса осколочную гранату.
— К черту Деда! — пробормотал он, выдергивая зубами чеку. — К черту гуманистов!
Швырнув гранату в окно, подрывник отпрыгнул в сторону и, перекатившись подальше, закрыл руками голову.
Прогрел взрыв. Хрупкое строение исчезло в клубах дыма и яростной вспышке пламени, рванувшегося из окон и двери.
— Вот так! — торжествующе заорал Окорок, вскакивая и бросаясь к перекосившейся мазанке.
Часть стены дома вообще рухнула, и оттуда уже не стреляли. Слышны были только вопли раненых и… И тонкий детский крик, исполненный боли. Не останавливаясь, Окорок дал очередь по черному отверстию в стене, которое заволокло клубами дыма и пыли.
* * *
После того как подрывник бросил гранату, нервы боевиков не выдержали. Желающих разделить участь своих товарищей среди них не было, и, прикрывая друг друга плотным огнем из автоматов, они начали выбираться из своих укрытий, надеясь спастись бегством. И тут снайперы проявили себя в полной мере. Троих боевиков они завалили сразу же, практически одного за другим, заставив остальных окончательно потерять голову. Не понимая, откуда ведется огонь, боевики решили, что их взяли в кольцо. А посему начали отбиваться с отчаянием обреченных.
Впрочем, хладнокровие потеряли не все. Когда Дед, Панкрат и Дикий рванулись вперед, обходя засевшего за сараем чеченца, из самого крайнего дома, стоявшего почти на отшибе, прозвучал одиночный выстрел, направленный точно в цель. Дикого спасло от смерти не что иное, как овечье дерьмо. Поскользнувшись на нем, он нелепо взмахнул руками и завалился назад. Пуля, которая должна была угодить ему в голову, продолжай он бежать, прошила воздух перед самым его носом.
— Снайпер! — заорал Дед, тут же сориентировавшись и указывая рукой в сторону дома, из которого стреляли. — Дикий и Пуля, туда, живо!
* * *
Когда они, сделав солидный крюк и пропахав на брюхе добрую сотню метров, подобрались с другой стороны вплотную к дому, где засел снайпер, бой в селении уже начал стихать. И в этот самый момент распахнулась дверь мазанки, и из нее выскочил чеченец с автоматом в руках. Он сразу же припустил бегом в сторону зарослей кустарника, вымахавшего почти в человеческий рост.
"Охотники” медлили, не желая открывать огонь, чтобы не обнаруживать себя и не подставляться под выстрелы снайпера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97