Это бессмысленно. И потом, между тобой и Ричардом стояла я. Ты бы убила меня.
— Нет. Ты наклонилась над корзиной, открыв доступ к Мэйтленду, и я воспользовалась шансом. Должно быть, пуля прошла лишь на волосок от него.
Розамунда онемела. Когда она начала бормотать нечто невразумительное, Кэлли перебила ее:
— Я хотела проявить милосердие. Я приехала в Ньюгейт с одной целью — убить Ричарда Мэйтленда или дать ему возможность покончить с собой.
Розамунда тяжело опустилась на ближайший стул.
— Но почему? — вырвалось у нее.
Кэлли явно забавлялась изумлением подруги.
— Если бы ты внимательно слушала меня, когда я рассказывала о процессе над Мэйтлендом, ты бы поняла. Я наблюдала за ним день за днем. Разве я не говорила тебе, как величественно он держался? Смерть не страшила его. Его презрение к обвинителям, судьям, самому процессу произвело на меня огромное впечатление. Мне казалось, что столь незаурядный человек не заслуживает жалкой участи быть повешенным. Поэтому я решила помочь ему справиться с этим затруднением. Я бы передала ему мой пистолет, поскольку была убеждена, что он предпочтет героическую смерть виселице. Но в мои планы вмешалась судьба.
— Какой пистолет? — спросила Розамунда.
— Тот, что был спрятан у меня в муфте. — Она показала на стул, где лежала ее шляпка и белая кроличья муфта, та же, что была с ней в день визита в Ньюгейт.
Невидящим взглядом Розамунда уставилась на муфту, отказываясь поверить в то, что сказала ей Кэлли. Розамунда всегда знала, что Кэлли готова рисковать лишь для того, чтобы пощекотать нервы, но участие в маскарадах и полет на воздушном шаре ни в какое сравнение не шли с хладнокровным убийством человека. Она не могла смириться с этим.
— Ты говоришь это не для того, чтобы выгородить Чарльза? — осторожно поинтересовалась она.
Кэлли осушила бокал и подошла к столику, чтобы снова наполнить его.
— Чарльз! — с пренебрежением воскликнула она. — Он труслив, словно женщина. Ему следовало родиться в юбке. Он знал, что я собираюсь передать пистолет Мэйт-ленду. Я сказала ему об этом, чтобы предоставить шанс проявить свою отвагу. И что же он сделал? Всеми силами пытался помешать мне. Помнишь, как он не хотел ехать в Ньюгейт, скуля о бунтовщиках? Да он просто жалок!
Она подошла к креслу возле окна и рухнула в него. Сделав еще глоток, она продолжала:
— Когда Чарльз понял, что я действительно намерена застрелить Мэйтленда, он отдалился от меня как мог. — Она фыркнула: — Наверное, решил, что я и его прикончу, если он вмешается.
— Да, — безжизненным голосом подтвердила Розамунда. — Меня удивило то, что Чарльз оказался так далеко от нас.
Не было нужды спрашивать, почему Чарльз промолчал об этом. Безответно влюбленный в Кэлли, ради нее он был готов на все.
Тем не менее ее потрясение было не столь сильным, как этого можно было ожидать. Она вспомнила лачугу, затерянную среди холмов, и слова Ричарда, считавшего, что их окружили: «Я хочу умереть как солдат. Позволь мне сохранить достоинство».
При воспоминании о дне, когда она почти потеряла Ричарда, горячая влага обожгла ей глаза. Она подняла взгляд на Кэлли, пристально наблюдающей за ней. Розамунда поверила подруге, и все же что-то в Кэлли беспокоило ее, словно она что-то утаила от нее. Кэлли назвала свой поступок проявлением милосердия — но так ли было на самом деле?
Розамунда покачала головой.
— Но ведь Ричард не собирался умирать на виселице. Он осуществил свой план побега. Ты же говорила, что веришь в его невиновность, так почему ты стреляла в него? Разве что…
— Что?
Слова сами вырвались из нее:
— Разве что ты не хотела, чтобы он сбежал. Он должен был умереть.
Кэлли склонила голову набок.
— Я недооценивала тебя, думала, ты не догадаешься. О, я в любом случае собиралась все рассказать тебе. Услышав твой разговор с мисс Драйден в этой самой комнате, я поняла, что это неминуемо. Ты собиралась начать расследование заново, а Ньюгейт уже тогда не давал тебе покоя, словно заноза. Ты права, конечно. Я не возражала бы, окажись Мэйтленд на виселице, но не могла позволить ему сбежать. Я не хотела жить в вечном страхе, что он отыщет меня.
Не сознавая, что делает, Розамунда вскочила.
— Но тебе не за что мстить Ричарду! — воскликнула она.
— Мстить? — Глаза Кэлли сверкнули. — Что ж, ты верно выбрала слово. Дело именно в мести. Но я мстила не за себя. Я появилась лишь в последнем акте пьесы. Я не имела ничего против Ричарда — так, кажется, ты зовешь его теперь? Но уготованная мне роль была столь интересна, что я не могла отказаться от нее.
Розамунда пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Она смотрела на Кэлли, и вся картина начала проясняться перед ее глазами. Раз Кэлли не была мстительницей, существовала лишь одна роль, которую она могла сыграть. Стройная, изящная, прирожденная актриса — она была просто создана для этой роли.
Память внезапно выхватила сцену из прошлого. Им было не больше двенадцати-тринадцати лет, и у каждой был свой номер в рождественском представлении. Розамунда сыграла на пианино, не более чем прилежно, и получила свою порцию сдержанных аплодисментов. Кэлли же выскользнула из гостиной и вернулась, переодетая в мужскую одежду. Затем она блестяще прочла знаменитый монолог Порции из «Венецианского купца». Публика была в восторге, и, конечно, Кэлли сполна заслужила устроенную ей овацию.
Розамунде пришло в голову, что даже нынешний разговор был хорошо разыгранной сценой. Роль Кэлли была продумана заранее, она хотела поразить Розамунду и достигла своей цели, ведь она не могла жить без театральных эффектов.
Кэлли сказала, что наступил последний акт. Чем же закончится пьеса?
Животный ужас заставил ее содрогнуться. Кэлли не стала бы раскрывать перед ней все карты лишь для того, чтобы приятно провести время. Насладившись моментом триумфа, Кэлли покончит с ней. Она хорошо подготовилась: муфта лежала возле ее руки; весь ее облик излучал уверенность.
Розамунда поняла, что ее заманили в ловушку. Кэлли знала, что Пруденс уехала к брату до выздоровления, а Розамунда вовсю хвалилась, что покончила с разъездами в герцогской карете с кучей лакеев и со всеми привилегиями, что давало ей высокое положение отца. Она хотела жить как обычная женщина.
Какой же она была дурой! Хотя Харпер поехал с ней, он не следил за домом, а ждал возможного появления Чарльза Трэси.
Но кто же тогда настоящий мститель?
Розамунда ощутила дрожь в коленях. Усилием воли она выпрямилась и глубоко вдохнула. Мститель должен быть где-то рядом.
— Ты побледнела, — заметила Кэлли. — Я шокировала тебя?
«Шокировала — не то слово», — подумала Розамунда. Ее сердце сжималось от едва сдерживаемого ужаса. «Не впадай в панику, — приказала она себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
— Нет. Ты наклонилась над корзиной, открыв доступ к Мэйтленду, и я воспользовалась шансом. Должно быть, пуля прошла лишь на волосок от него.
Розамунда онемела. Когда она начала бормотать нечто невразумительное, Кэлли перебила ее:
— Я хотела проявить милосердие. Я приехала в Ньюгейт с одной целью — убить Ричарда Мэйтленда или дать ему возможность покончить с собой.
Розамунда тяжело опустилась на ближайший стул.
— Но почему? — вырвалось у нее.
Кэлли явно забавлялась изумлением подруги.
— Если бы ты внимательно слушала меня, когда я рассказывала о процессе над Мэйтлендом, ты бы поняла. Я наблюдала за ним день за днем. Разве я не говорила тебе, как величественно он держался? Смерть не страшила его. Его презрение к обвинителям, судьям, самому процессу произвело на меня огромное впечатление. Мне казалось, что столь незаурядный человек не заслуживает жалкой участи быть повешенным. Поэтому я решила помочь ему справиться с этим затруднением. Я бы передала ему мой пистолет, поскольку была убеждена, что он предпочтет героическую смерть виселице. Но в мои планы вмешалась судьба.
— Какой пистолет? — спросила Розамунда.
— Тот, что был спрятан у меня в муфте. — Она показала на стул, где лежала ее шляпка и белая кроличья муфта, та же, что была с ней в день визита в Ньюгейт.
Невидящим взглядом Розамунда уставилась на муфту, отказываясь поверить в то, что сказала ей Кэлли. Розамунда всегда знала, что Кэлли готова рисковать лишь для того, чтобы пощекотать нервы, но участие в маскарадах и полет на воздушном шаре ни в какое сравнение не шли с хладнокровным убийством человека. Она не могла смириться с этим.
— Ты говоришь это не для того, чтобы выгородить Чарльза? — осторожно поинтересовалась она.
Кэлли осушила бокал и подошла к столику, чтобы снова наполнить его.
— Чарльз! — с пренебрежением воскликнула она. — Он труслив, словно женщина. Ему следовало родиться в юбке. Он знал, что я собираюсь передать пистолет Мэйт-ленду. Я сказала ему об этом, чтобы предоставить шанс проявить свою отвагу. И что же он сделал? Всеми силами пытался помешать мне. Помнишь, как он не хотел ехать в Ньюгейт, скуля о бунтовщиках? Да он просто жалок!
Она подошла к креслу возле окна и рухнула в него. Сделав еще глоток, она продолжала:
— Когда Чарльз понял, что я действительно намерена застрелить Мэйтленда, он отдалился от меня как мог. — Она фыркнула: — Наверное, решил, что я и его прикончу, если он вмешается.
— Да, — безжизненным голосом подтвердила Розамунда. — Меня удивило то, что Чарльз оказался так далеко от нас.
Не было нужды спрашивать, почему Чарльз промолчал об этом. Безответно влюбленный в Кэлли, ради нее он был готов на все.
Тем не менее ее потрясение было не столь сильным, как этого можно было ожидать. Она вспомнила лачугу, затерянную среди холмов, и слова Ричарда, считавшего, что их окружили: «Я хочу умереть как солдат. Позволь мне сохранить достоинство».
При воспоминании о дне, когда она почти потеряла Ричарда, горячая влага обожгла ей глаза. Она подняла взгляд на Кэлли, пристально наблюдающей за ней. Розамунда поверила подруге, и все же что-то в Кэлли беспокоило ее, словно она что-то утаила от нее. Кэлли назвала свой поступок проявлением милосердия — но так ли было на самом деле?
Розамунда покачала головой.
— Но ведь Ричард не собирался умирать на виселице. Он осуществил свой план побега. Ты же говорила, что веришь в его невиновность, так почему ты стреляла в него? Разве что…
— Что?
Слова сами вырвались из нее:
— Разве что ты не хотела, чтобы он сбежал. Он должен был умереть.
Кэлли склонила голову набок.
— Я недооценивала тебя, думала, ты не догадаешься. О, я в любом случае собиралась все рассказать тебе. Услышав твой разговор с мисс Драйден в этой самой комнате, я поняла, что это неминуемо. Ты собиралась начать расследование заново, а Ньюгейт уже тогда не давал тебе покоя, словно заноза. Ты права, конечно. Я не возражала бы, окажись Мэйтленд на виселице, но не могла позволить ему сбежать. Я не хотела жить в вечном страхе, что он отыщет меня.
Не сознавая, что делает, Розамунда вскочила.
— Но тебе не за что мстить Ричарду! — воскликнула она.
— Мстить? — Глаза Кэлли сверкнули. — Что ж, ты верно выбрала слово. Дело именно в мести. Но я мстила не за себя. Я появилась лишь в последнем акте пьесы. Я не имела ничего против Ричарда — так, кажется, ты зовешь его теперь? Но уготованная мне роль была столь интересна, что я не могла отказаться от нее.
Розамунда пыталась что-то сказать, но язык не повиновался ей. Она смотрела на Кэлли, и вся картина начала проясняться перед ее глазами. Раз Кэлли не была мстительницей, существовала лишь одна роль, которую она могла сыграть. Стройная, изящная, прирожденная актриса — она была просто создана для этой роли.
Память внезапно выхватила сцену из прошлого. Им было не больше двенадцати-тринадцати лет, и у каждой был свой номер в рождественском представлении. Розамунда сыграла на пианино, не более чем прилежно, и получила свою порцию сдержанных аплодисментов. Кэлли же выскользнула из гостиной и вернулась, переодетая в мужскую одежду. Затем она блестяще прочла знаменитый монолог Порции из «Венецианского купца». Публика была в восторге, и, конечно, Кэлли сполна заслужила устроенную ей овацию.
Розамунде пришло в голову, что даже нынешний разговор был хорошо разыгранной сценой. Роль Кэлли была продумана заранее, она хотела поразить Розамунду и достигла своей цели, ведь она не могла жить без театральных эффектов.
Кэлли сказала, что наступил последний акт. Чем же закончится пьеса?
Животный ужас заставил ее содрогнуться. Кэлли не стала бы раскрывать перед ней все карты лишь для того, чтобы приятно провести время. Насладившись моментом триумфа, Кэлли покончит с ней. Она хорошо подготовилась: муфта лежала возле ее руки; весь ее облик излучал уверенность.
Розамунда поняла, что ее заманили в ловушку. Кэлли знала, что Пруденс уехала к брату до выздоровления, а Розамунда вовсю хвалилась, что покончила с разъездами в герцогской карете с кучей лакеев и со всеми привилегиями, что давало ей высокое положение отца. Она хотела жить как обычная женщина.
Какой же она была дурой! Хотя Харпер поехал с ней, он не следил за домом, а ждал возможного появления Чарльза Трэси.
Но кто же тогда настоящий мститель?
Розамунда ощутила дрожь в коленях. Усилием воли она выпрямилась и глубоко вдохнула. Мститель должен быть где-то рядом.
— Ты побледнела, — заметила Кэлли. — Я шокировала тебя?
«Шокировала — не то слово», — подумала Розамунда. Ее сердце сжималось от едва сдерживаемого ужаса. «Не впадай в панику, — приказала она себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86