Когда положение успокоилось, он устроился в правление одного из банков. Аналогично пристроились в тёпленьких местечках и прочие бывшие аппаратчики.
Защитник — типичный пример; его история объясняет, почему работники партаппарата без всякого сопротивления «разошлись по домам», после того как Горбачёв подписал бумажку о самороспуске ЦК КПСС и партии вообще: их просто купили, дали им по жирному куску собственности и обеспечили должностями в новой организации власти и экономики Их несколько потеснили и понизили, но они так или иначе зацепились в среднем и даже высшем слое.
Защитник работал в ЦК КПСС в отделе, который занимался диссидентами и критиками советского общества («режима»), включая Критика. И вот судьба свела в одну категорию совков — людей, в недавнем прошлом бывших врагами. Защитник уклоняется от встреч с Критиком. На мой вопрос «почему?» он ответил, что он и Критик были «по разные стороны фронта» и он переступить через это не может.
— Но ведь у таких людей, как Критик, были основания для оппозиции к «режиму», — сказал я.
— Были, — сказал Защитник. — Но дело не в этом.
— А в чём ?
— В интересах страны. Эти интересы были важнее диссидентской возни, спровоцированной Западом. А мы проявили к ним непростительную мягкость. Либеральничали.
— А что надо было сделать?
— Уничтожить как «пятую колонну» Запада.
— Если бы советские власти проявили твёрдость и решительность в борьбе с диссидентством и критикантством, советский строй мог бы уцелеть?
— Вне всякого сомнения!
— Так почему же они этого не сделали?!
— Были дураками и трусами.
— Значит, в августе девяносто первого года надо было стрелять по тем, кто собрался с Ельциным у «Белого дома»?
— Конечно! Эта мразь разбежалась бы после первого же выстрела. И Советский Союз получил бы как минимум двадцать лет передышки.
Сейчас различить позицию Критика и Защитника трудно. Во многом первый выступает теперь как защитник советизма (коммунизма), а Защитник — как критик. Критик считает коммунистов предателями и шкурниками. Говорит, что они боролись с диссидентами, потому что позавидовали их славе на Западе и подачкам, какие те имели от западных хозяев. Они украли у диссидентов их историческую роль и сами навредили стране неизмеримо больше, чем диссиденты. И тоже не испытывает желания завести знакомство с Защитником.
В одну из встреч с Критиком я высказал недоумение по поводу быстроты и лёгкости краха советского социального строя (советского коммунизма, советизма).
— Быстрота и лёгкость тут относительные, — сказал Критик. — На это ушло почти полвека холодной войны. Запад потратил средств много больше, чем на войну с Германией. В борьбу против нас были вовлечены огромные интеллектуальные силы Запада. В нашей стране происходила эволюция. Изменилась социальная структура населения. Назревала кризисная ситуация. Менялось моральное, психологическое и идейное состояние людей. Борьба шла с переменным успехом. Перевес сил Запада сработал не сразу. Но все закономерно. Удручает тут другое.
— Что именно?
— Не столько сам факт краха, сколько то, как он произошёл А произошёл он именно по-русски. Как-то несерьёзно, пустяково. Никаких битв. Никаких выдающихся подвигов и жертв. Как бы между прочим, бездумно. Какие-то интеллектуальные ублюдки и моральные подонки без всяких усилий на глазах у всех, при всеобщем попустительстве и равнодушии, в течение нескольких лет разрушили то, что создавалось десятилетиями, создавалось всем многомиллионным народом, создавалось ценой титанических усилий и огромных жертв, создавалось лучшими умами из народа и высоконравственными гражданами.
То же недоумение я высказал в разговоре с Защитником. Его слова по этому поводу меня поразили.
— Тут проявились черты характера нашего народа, — сказал он. — Великая историческая миссия оказалась нам не по силам. Да и враги наши оказались не дураками. Они правильно нащупали самые уязвимые звенья в советской системе.
— Какие?
— Снизу — уровень бытовых благ. Соблазн бытовыми пустяками. Грубо говоря, падение нашей страны началось с туалетной бумаги. Потом пошли западные предметы одежды, питания, мебели, фильмы, книги, туристические поездки и прочее. Вы же сами помните, как мы все это переживали.
— А сверху?
— Аппарат КПСС. Высшее партийное и государственное руководство. Силам Запада, которые вели холодную войну, удалось провести на пост Генерального секретаря ЦК КПСС своего человека — Горбачёва. Он развалил партийный аппарат. Началась цепная реакция распада всей системы власти и всеобщей социальной системы.
— Неужели партийный аппарат был настолько слеп?!
— И слепота была, но не только. Вы же сами знаете, что основными мотивами поведения аппаратчиков были не преданность идеалам коммунизма и патриотизм, а корысть и карьеризм. Материальные блага, какие они приобретали в качестве работников партийного аппарата, не делали из них самоотверженных борцов за партию, государство, страну, народ. Появление среди них Матросовых, бросающихся грудью на вражеские пулемёты, было исключено. Вполне естественно, они бросились устраивать свои делишки, наплевав на партийный аппарат, на партию, на страну, на народ. Не забывайте, самые активные и влиятельные из них пришли к власти с Горбачёвым. Не один же Горбачёв начал погром советской системы! Он лишь возглавлял погромщиков.
— А как поступили вы?
— Как и все в аналогичном положении. А вы?
— Вы правы. Я тоже поступал, как все в аналогичном положении. Разумеется, аналогичном моему.
— И поведение людей вашего уровня и положения сыграло гораздо более важную роль, чем поведение верхов.
После таких разговоров у меня голова идёт кругом. А ведь я довольно начитанный в отношении социальных проблем человек. Что же творится в головах других?!
Признание Критика
— Ничего страшного в вашем смятении мыслей нет, — сказал Критик. — Оно означает, что вы встали на правильный путь познания реальности. Он начинается с накопления проблем, сомнений, возмущений, ломки предрассудков. Если бы вы знали, что творилось со мной, когда мне открылся мир, совершенно отличный от навязывавшихся нам представлений! И не надо противиться этому. От яда познания спасения нет.
— Слишком поздно я вкусил его. Знаете, сколько мне лет?
— Догадываюсь. Конечно, начав в таком возрасте, вы научиться делать значительные открытия не сможете. Но за пару лет вы сможете научиться понимать значительные открытия, уже сделанные кем-то другим. Это я вам гарантирую!
— А для чего нужно это понимание? От него легче не становится, наоборот. Чем внимательнее приглядываешься к происходящему, тем тяжелее жить.
— А вы можете оказаться от этого приглядывания к происходящему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164
Защитник — типичный пример; его история объясняет, почему работники партаппарата без всякого сопротивления «разошлись по домам», после того как Горбачёв подписал бумажку о самороспуске ЦК КПСС и партии вообще: их просто купили, дали им по жирному куску собственности и обеспечили должностями в новой организации власти и экономики Их несколько потеснили и понизили, но они так или иначе зацепились в среднем и даже высшем слое.
Защитник работал в ЦК КПСС в отделе, который занимался диссидентами и критиками советского общества («режима»), включая Критика. И вот судьба свела в одну категорию совков — людей, в недавнем прошлом бывших врагами. Защитник уклоняется от встреч с Критиком. На мой вопрос «почему?» он ответил, что он и Критик были «по разные стороны фронта» и он переступить через это не может.
— Но ведь у таких людей, как Критик, были основания для оппозиции к «режиму», — сказал я.
— Были, — сказал Защитник. — Но дело не в этом.
— А в чём ?
— В интересах страны. Эти интересы были важнее диссидентской возни, спровоцированной Западом. А мы проявили к ним непростительную мягкость. Либеральничали.
— А что надо было сделать?
— Уничтожить как «пятую колонну» Запада.
— Если бы советские власти проявили твёрдость и решительность в борьбе с диссидентством и критикантством, советский строй мог бы уцелеть?
— Вне всякого сомнения!
— Так почему же они этого не сделали?!
— Были дураками и трусами.
— Значит, в августе девяносто первого года надо было стрелять по тем, кто собрался с Ельциным у «Белого дома»?
— Конечно! Эта мразь разбежалась бы после первого же выстрела. И Советский Союз получил бы как минимум двадцать лет передышки.
Сейчас различить позицию Критика и Защитника трудно. Во многом первый выступает теперь как защитник советизма (коммунизма), а Защитник — как критик. Критик считает коммунистов предателями и шкурниками. Говорит, что они боролись с диссидентами, потому что позавидовали их славе на Западе и подачкам, какие те имели от западных хозяев. Они украли у диссидентов их историческую роль и сами навредили стране неизмеримо больше, чем диссиденты. И тоже не испытывает желания завести знакомство с Защитником.
В одну из встреч с Критиком я высказал недоумение по поводу быстроты и лёгкости краха советского социального строя (советского коммунизма, советизма).
— Быстрота и лёгкость тут относительные, — сказал Критик. — На это ушло почти полвека холодной войны. Запад потратил средств много больше, чем на войну с Германией. В борьбу против нас были вовлечены огромные интеллектуальные силы Запада. В нашей стране происходила эволюция. Изменилась социальная структура населения. Назревала кризисная ситуация. Менялось моральное, психологическое и идейное состояние людей. Борьба шла с переменным успехом. Перевес сил Запада сработал не сразу. Но все закономерно. Удручает тут другое.
— Что именно?
— Не столько сам факт краха, сколько то, как он произошёл А произошёл он именно по-русски. Как-то несерьёзно, пустяково. Никаких битв. Никаких выдающихся подвигов и жертв. Как бы между прочим, бездумно. Какие-то интеллектуальные ублюдки и моральные подонки без всяких усилий на глазах у всех, при всеобщем попустительстве и равнодушии, в течение нескольких лет разрушили то, что создавалось десятилетиями, создавалось всем многомиллионным народом, создавалось ценой титанических усилий и огромных жертв, создавалось лучшими умами из народа и высоконравственными гражданами.
То же недоумение я высказал в разговоре с Защитником. Его слова по этому поводу меня поразили.
— Тут проявились черты характера нашего народа, — сказал он. — Великая историческая миссия оказалась нам не по силам. Да и враги наши оказались не дураками. Они правильно нащупали самые уязвимые звенья в советской системе.
— Какие?
— Снизу — уровень бытовых благ. Соблазн бытовыми пустяками. Грубо говоря, падение нашей страны началось с туалетной бумаги. Потом пошли западные предметы одежды, питания, мебели, фильмы, книги, туристические поездки и прочее. Вы же сами помните, как мы все это переживали.
— А сверху?
— Аппарат КПСС. Высшее партийное и государственное руководство. Силам Запада, которые вели холодную войну, удалось провести на пост Генерального секретаря ЦК КПСС своего человека — Горбачёва. Он развалил партийный аппарат. Началась цепная реакция распада всей системы власти и всеобщей социальной системы.
— Неужели партийный аппарат был настолько слеп?!
— И слепота была, но не только. Вы же сами знаете, что основными мотивами поведения аппаратчиков были не преданность идеалам коммунизма и патриотизм, а корысть и карьеризм. Материальные блага, какие они приобретали в качестве работников партийного аппарата, не делали из них самоотверженных борцов за партию, государство, страну, народ. Появление среди них Матросовых, бросающихся грудью на вражеские пулемёты, было исключено. Вполне естественно, они бросились устраивать свои делишки, наплевав на партийный аппарат, на партию, на страну, на народ. Не забывайте, самые активные и влиятельные из них пришли к власти с Горбачёвым. Не один же Горбачёв начал погром советской системы! Он лишь возглавлял погромщиков.
— А как поступили вы?
— Как и все в аналогичном положении. А вы?
— Вы правы. Я тоже поступал, как все в аналогичном положении. Разумеется, аналогичном моему.
— И поведение людей вашего уровня и положения сыграло гораздо более важную роль, чем поведение верхов.
После таких разговоров у меня голова идёт кругом. А ведь я довольно начитанный в отношении социальных проблем человек. Что же творится в головах других?!
Признание Критика
— Ничего страшного в вашем смятении мыслей нет, — сказал Критик. — Оно означает, что вы встали на правильный путь познания реальности. Он начинается с накопления проблем, сомнений, возмущений, ломки предрассудков. Если бы вы знали, что творилось со мной, когда мне открылся мир, совершенно отличный от навязывавшихся нам представлений! И не надо противиться этому. От яда познания спасения нет.
— Слишком поздно я вкусил его. Знаете, сколько мне лет?
— Догадываюсь. Конечно, начав в таком возрасте, вы научиться делать значительные открытия не сможете. Но за пару лет вы сможете научиться понимать значительные открытия, уже сделанные кем-то другим. Это я вам гарантирую!
— А для чего нужно это понимание? От него легче не становится, наоборот. Чем внимательнее приглядываешься к происходящему, тем тяжелее жить.
— А вы можете оказаться от этого приглядывания к происходящему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164