Вот канал и забит.
— Давно пора научиться свои фильмы снимать, — проворчал я, прекрасно понимая, что Америке до нашего уровня еще учиться и учиться. Чего только стоят такие русские фильмы, как «Полет над курятником», «Девять с половиной лет», «Уродка», «Терморегулятор». Американцы с их отсталой техникой сняли только один стоящий фильм, «Нью-йоркский бакалавр», да и тот, на наши деньги.
— Счет оплачен. Связь ровная.
— Мыша, — попросил я, усаживаясь в кресло водителя. — Ты переводи, ладно? А то я только английский знаю. Поехали. Скажи американцам, что русская служба просит оказать содействие по возвращению бывшего американского подданного Роберта Клинроцуза в кабину спецмашины подразделения 000.
Милашка погудела приемно-передающими микросхемами.
— Отвечают, командор, что согласны. Но выставляют ряд требований. Перечислять по порядку, или в порядке наглости?
— По порядку, — можно подумать кто-то думал, что даром помогут.
— Первое. Америка требует выдать им внеочередной кредит. И побольше.
— Скажи, сделаем. Побольше не обещаем, но половину точно.
— Второе. Требуют рафинировать старые долги.
— Чего сделать?
— Рафинировать. Именно так и сказали.
— Не знаю что это, но обещай рафинировать. Потом разберемся. Директора подключим и прорафинируем. Дальше.
— Хотят, чтобы мы отдали им из Эрмитажа какое-то платье. Утверждают, что это национальное богатство и гордость нации было похищено в древности русскими разведчиками.
— Разведчики дерьмо не крадут. Черт с ними. Передай, что отдадим и национальную гордость. Надеюсь, это все?
— Еще один пункт, командор. Даже не знаю, как сказать. Реле не поворачивается. Хотят, уж извините, командор, что бы мы снесли с брусчатой площади столицы музей восковой фигуры. А то американским самолетам садиться негде, до аэродромов топлива не хватает.
— Вот же…! Это не переводи. Может им еще и луну в вечное пользование? Надо же до такого додуматься? Музей, произведение неизвестных зодчих, на котором даже вывеска бронзовыми буквами сделана, и на слом? Не бывать этому! Милашка, дай-ка я сам им напрямую скажу.
Спецмашина, понимая мое возбужденное состояние, быстро переключила микрофоны. Я подвинулся поближе, ухватился вспотевшими от негодования руками за передатчик и высказал все, что думал:
— А мазе, фазе лав ю бразе не хотите?
На том конце испуганно затихли, понимая, что с запросами переборщили. Впредь наука. Хочешь получить малое, не требуй большого.
— Выключай их, — приказал я. — Все обещания аннулируются. Счета на связь считать ошибочными. «Нью-йоркского бакалавра» дальше предварительно просмотра на Крымский кинофестиваль не пропускать. Обойдемся без них. Россия еще на умы не оскудела.
Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать послушно разорвала связь-мост, дипломатично покашляла, но не сдержалась:
— Оскудеть-то может, и не оскудела, только что делать станем, командор? Директор долго не протянет. Да и второй номер с каждой минутой все больше к славе незаслуженной приобщается. Потеряем парня, как есть потеряем.
— Значит так! — рубанул я ладонью по рулю. — Слушай в очередной раз мою команду. В связи с безвыходностью ситуации приказываю личному составу вскрыть, ох, господи, помоги, секретный пакет чрезвычайных ситуаций.
— Командор, я, конечно, все понимаю. Нервы, начальство, выходной. Но секретный пакет чрезвычайных ситуаций!? Не слишком ли?
— Не слишком. Иного выхода у нас, к сожалению нет.
Пакет, о котором шла речь, шел в комплекте с остальной, технической и психологической документацией к спецмашине подразделения 000. Видные ученые науки и дальновидные начальники, создавшие как саму спецмашину, так и подразделение 000, знали, что рано или поздно возникнет сложнейшая ситуация, когда без надлежащего приказа нельзя будет выполнить задание. И, соответственно, позаботились о кривой выполнения.
— Где у нас сейф с секретной папкой? — дрожат руки, дрожат коленки. Но надо, майор Сергеев. Надо!
— Где и раньше, — динамики Милашки тоже звучали не слишком ровно. — Под бачком в ванной комнате.
— Как командир спецмашины приказываю доставить секретный пакет личико ко мне в руки.
— Без проблем, командор, — спецмашина заметно нервничала. — Но, как вы сами понимаете, я его доставить не могу. Третий номер, похоже, без памяти, вы его слегка запинали. Второй номер и Директор вне кабины. Я, конечно, могу позвать Директора…
— Не надо, сам схожу, — ходить за секретным пакетом не командирское дело, но…
Я даже не успел встать с водительского кресла. Передо мной стоял пингвин, без веревки, но с пакетом.
— Хвалю, Мыша! Хоть какая то польза от оболтуса.
— Он, простите командор, сам, — в динамиках то ли удивление, то ли еще больший испуг. — Выпустил рыбку в бачок, а пакет по дороге прихватил. Рыбка оклемалась даже.
Погладив довольного пингвина по голове, я отправил его присматривать за новым аквариумом, а сам, взобравшись на кресло, стал открывать самый секретный пакет подразделения 000.
Сдирая пальцы о чугунные печати, зубами надрывая стальной конверт, я даже не знал, какие тайны хранит в себе тонкий титановый листок. Может быть, приказ немедленно пустить пулю в висок, может наоборот, перестрелять всех к таким-то таким-то, не станем говорить к каким. И любое слово, содержащееся в пакете, я должен выполнить с точностью до запятой. Или до точки, как получится.
— Так! — надкусанный конверт звякнул о пол. — Инструкция на случай неадекватных ситуаций. Слышь, Мыша, у нас ситуация неадекватная?
— Так точно, командор. Не адекватнее просто не бывает.
— Тогда ищем пункт на букву «ны». «Невозвращенец»! Подходит ли американец к данному определению? Очень даже подходит. Тогда читаем. "Если один из членов экипажа не желает по доброй воле или по принуждению возвращаться в кабину, — прям все как у нас, да, Милашка? — Не возвращаться в кабину… Тогда командиру спецмашины следует выполнить приказ номер восемь гы, который предусматривает…
— Что, командор, что? — все тридцать внутренних камеры Милашки вытянулись на максимальную длину. — Не томи, командор!
Титановый листок с инструкцией о невозвращенцах упал мне колени, сделав пару синяков, но я этого не почувствовал. Закрыв глаза руками, дрожа всем телом, я шептал:
— Мы не может так поступить с ним! Не можем! Он же… Он же наш друг. Товарищ. Член команды! Зачем же так! Зачем!
Милашка искрилась от любопытства, пытаясь рассмотреть скупые строчки приказа. Но на ее беду листок упал текстом вниз. «Правило приказа». Грамотно написанный приказ всегда падает вниз текстом. Доказано многолетними наблюдениями.
— Спецмашина подразделения 000! Говорит твой командир, майор Сергеев. Вывести на проектную мощность все наружные громкоговорители!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Давно пора научиться свои фильмы снимать, — проворчал я, прекрасно понимая, что Америке до нашего уровня еще учиться и учиться. Чего только стоят такие русские фильмы, как «Полет над курятником», «Девять с половиной лет», «Уродка», «Терморегулятор». Американцы с их отсталой техникой сняли только один стоящий фильм, «Нью-йоркский бакалавр», да и тот, на наши деньги.
— Счет оплачен. Связь ровная.
— Мыша, — попросил я, усаживаясь в кресло водителя. — Ты переводи, ладно? А то я только английский знаю. Поехали. Скажи американцам, что русская служба просит оказать содействие по возвращению бывшего американского подданного Роберта Клинроцуза в кабину спецмашины подразделения 000.
Милашка погудела приемно-передающими микросхемами.
— Отвечают, командор, что согласны. Но выставляют ряд требований. Перечислять по порядку, или в порядке наглости?
— По порядку, — можно подумать кто-то думал, что даром помогут.
— Первое. Америка требует выдать им внеочередной кредит. И побольше.
— Скажи, сделаем. Побольше не обещаем, но половину точно.
— Второе. Требуют рафинировать старые долги.
— Чего сделать?
— Рафинировать. Именно так и сказали.
— Не знаю что это, но обещай рафинировать. Потом разберемся. Директора подключим и прорафинируем. Дальше.
— Хотят, чтобы мы отдали им из Эрмитажа какое-то платье. Утверждают, что это национальное богатство и гордость нации было похищено в древности русскими разведчиками.
— Разведчики дерьмо не крадут. Черт с ними. Передай, что отдадим и национальную гордость. Надеюсь, это все?
— Еще один пункт, командор. Даже не знаю, как сказать. Реле не поворачивается. Хотят, уж извините, командор, что бы мы снесли с брусчатой площади столицы музей восковой фигуры. А то американским самолетам садиться негде, до аэродромов топлива не хватает.
— Вот же…! Это не переводи. Может им еще и луну в вечное пользование? Надо же до такого додуматься? Музей, произведение неизвестных зодчих, на котором даже вывеска бронзовыми буквами сделана, и на слом? Не бывать этому! Милашка, дай-ка я сам им напрямую скажу.
Спецмашина, понимая мое возбужденное состояние, быстро переключила микрофоны. Я подвинулся поближе, ухватился вспотевшими от негодования руками за передатчик и высказал все, что думал:
— А мазе, фазе лав ю бразе не хотите?
На том конце испуганно затихли, понимая, что с запросами переборщили. Впредь наука. Хочешь получить малое, не требуй большого.
— Выключай их, — приказал я. — Все обещания аннулируются. Счета на связь считать ошибочными. «Нью-йоркского бакалавра» дальше предварительно просмотра на Крымский кинофестиваль не пропускать. Обойдемся без них. Россия еще на умы не оскудела.
Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать послушно разорвала связь-мост, дипломатично покашляла, но не сдержалась:
— Оскудеть-то может, и не оскудела, только что делать станем, командор? Директор долго не протянет. Да и второй номер с каждой минутой все больше к славе незаслуженной приобщается. Потеряем парня, как есть потеряем.
— Значит так! — рубанул я ладонью по рулю. — Слушай в очередной раз мою команду. В связи с безвыходностью ситуации приказываю личному составу вскрыть, ох, господи, помоги, секретный пакет чрезвычайных ситуаций.
— Командор, я, конечно, все понимаю. Нервы, начальство, выходной. Но секретный пакет чрезвычайных ситуаций!? Не слишком ли?
— Не слишком. Иного выхода у нас, к сожалению нет.
Пакет, о котором шла речь, шел в комплекте с остальной, технической и психологической документацией к спецмашине подразделения 000. Видные ученые науки и дальновидные начальники, создавшие как саму спецмашину, так и подразделение 000, знали, что рано или поздно возникнет сложнейшая ситуация, когда без надлежащего приказа нельзя будет выполнить задание. И, соответственно, позаботились о кривой выполнения.
— Где у нас сейф с секретной папкой? — дрожат руки, дрожат коленки. Но надо, майор Сергеев. Надо!
— Где и раньше, — динамики Милашки тоже звучали не слишком ровно. — Под бачком в ванной комнате.
— Как командир спецмашины приказываю доставить секретный пакет личико ко мне в руки.
— Без проблем, командор, — спецмашина заметно нервничала. — Но, как вы сами понимаете, я его доставить не могу. Третий номер, похоже, без памяти, вы его слегка запинали. Второй номер и Директор вне кабины. Я, конечно, могу позвать Директора…
— Не надо, сам схожу, — ходить за секретным пакетом не командирское дело, но…
Я даже не успел встать с водительского кресла. Передо мной стоял пингвин, без веревки, но с пакетом.
— Хвалю, Мыша! Хоть какая то польза от оболтуса.
— Он, простите командор, сам, — в динамиках то ли удивление, то ли еще больший испуг. — Выпустил рыбку в бачок, а пакет по дороге прихватил. Рыбка оклемалась даже.
Погладив довольного пингвина по голове, я отправил его присматривать за новым аквариумом, а сам, взобравшись на кресло, стал открывать самый секретный пакет подразделения 000.
Сдирая пальцы о чугунные печати, зубами надрывая стальной конверт, я даже не знал, какие тайны хранит в себе тонкий титановый листок. Может быть, приказ немедленно пустить пулю в висок, может наоборот, перестрелять всех к таким-то таким-то, не станем говорить к каким. И любое слово, содержащееся в пакете, я должен выполнить с точностью до запятой. Или до точки, как получится.
— Так! — надкусанный конверт звякнул о пол. — Инструкция на случай неадекватных ситуаций. Слышь, Мыша, у нас ситуация неадекватная?
— Так точно, командор. Не адекватнее просто не бывает.
— Тогда ищем пункт на букву «ны». «Невозвращенец»! Подходит ли американец к данному определению? Очень даже подходит. Тогда читаем. "Если один из членов экипажа не желает по доброй воле или по принуждению возвращаться в кабину, — прям все как у нас, да, Милашка? — Не возвращаться в кабину… Тогда командиру спецмашины следует выполнить приказ номер восемь гы, который предусматривает…
— Что, командор, что? — все тридцать внутренних камеры Милашки вытянулись на максимальную длину. — Не томи, командор!
Титановый листок с инструкцией о невозвращенцах упал мне колени, сделав пару синяков, но я этого не почувствовал. Закрыв глаза руками, дрожа всем телом, я шептал:
— Мы не может так поступить с ним! Не можем! Он же… Он же наш друг. Товарищ. Член команды! Зачем же так! Зачем!
Милашка искрилась от любопытства, пытаясь рассмотреть скупые строчки приказа. Но на ее беду листок упал текстом вниз. «Правило приказа». Грамотно написанный приказ всегда падает вниз текстом. Доказано многолетними наблюдениями.
— Спецмашина подразделения 000! Говорит твой командир, майор Сергеев. Вывести на проектную мощность все наружные громкоговорители!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96