— Милашка! Далеко до места?
— Практически прибыли, командор. Здесь тройное оцепление. Все перекрыто. Если будут проверять допуски, потеряем много времени.
— Систему оповещения по первому разряду, — приказал я, судорожно вставляя в уши затычки. Второй номер сделал тоже самое. О Герасиме мы не беспокоились. Третий номер внутренним чутьем всегда угадывал действия спецмашины и принимал адекватные меры по безопасности.
Милашка заржала динамиками, сверкнула предупредительными огоньками приборов и перешла на аварийную систему оповещения по первому разряду.
Представьте себе несущуюся громадину спецмашины подразделения 000. Все, что можно растопырено, все, что можно включено. Гладкая, словно мыльница. Черная, словно ночь. По бокам вереница огней. Спереди и сзади испепеляющий свет фар. Из многочисленных многоваттных усилителей непереносимый грохот, вой и визг. Из установок подавления тихий шелест ультразвука, сжимающий в недобром предчувствии сердце.
Когда спецмашина мчится по городу на аварийной системе оповещения по первому разряду в близлежащих домах перекрывается холодная и горячая вода, гаснет свет, заканчивается отопление и дохнут, занесенные в Красную книгу, тараканы.
Не случайно в народе бытует поговорка: — «Если в кране нет воды, значит, выпили спасатели подразделения 000». Или наоборот: — «Если в кране есть вода, значит, спасатели подразделения 000 даже близко не проезжали». Нас, спасателей, народ любит.
Миновав на полной скорости три ряда оцепления, по ходу смяв пластиковые надолбы и титановые «ежи», мы подкатили к Восточной башне. Здесь уже командовали другие ребята, и нам пришлось притормозить. Не давить же вставших на пути людей в черных контактных линзах?!
— И эти здесь, — пробормотал Боб, застегивая комбинезон на все кнопки.
— Куда без них, — согласился я, поправляя связь-наушники, как того требовали правила Службы. — Приказ по команде. Ни с кем кроме меня радио разговоры не вести, на вопросы без Директора не отвечать, запечатать все люки, кроме парадного, в глаза никому не смотреть. И вообще, не дерзите, не хамите и в драку не лезьте. Переговоры беру на себя.
В парадный люк позвонили.
— Не запылились, — прошептала Милашка тише обычного. — Командор! Может, спуститесь? А то на борт пускать их… Потом не выгонишь.
— Иду вниз, — принял я смелое решение. Снял с груди все ордена, медали, вынул из карманов документы, сложил все в коробку и передал Бобу. — Если что… Ты знаешь, кому это отдать.
Американец смотрел на меня со слезами на глазах. Наверно, он так до конца и не верит, что я собираюсь выйти из Милашки и пообщаться с ребятами в черных контактных линзах.
— Я… все сделаю, командир. Я… тебя никогда не забуду.
— Ну, ну, Боб, — прижал я американца к груди. — Не все так плохо. Мы на работе, они на работе. Должна же быть в мире справедливость. Прорвемся. Э-эх! Была, не была! Мыша, родимая! Надеюсь, в стволе твоего пулемета есть одна пуля для меня?
Из динамиков донеслись сдержанные рыдания. Спецмашина подразделения 000 за номером тринадцать не только уважала, но и любила своего командира. За что? А черт ее машину знает?
Покорчив перед стерео зеркалом мужественные рожицы, я кивнул внутреннему глазу Милашки. Открывай, мол, спецмашина двери. Командор идет на встречу с вохровцами.
Если не возражаете, немного истории.
Служба ВОХР — Вооруженная Охрана Ходячих Раритетов — была организована задолго до появления подразделения 000. Весьма и весьма секретная служба по организации безопасности неких государственных лиц. О ребятах в черных контактных линзах известно немного. Говорили, что на заре своего существования вохровцы занимались охраной государственных складов и мелкооптовых магазинов. И что в составе Службы ВОХР были преимущественно старенькие бабушки, большинство из которых вряд ли могли попасть белке в глаз с расстояния менее одного метра. Но все это, я думаю, наглое вранье.
Государственная служба ВОХР была, есть и будет самой могущественной, самой таинственной и самой влиятельной организацией в стране. Да и во всем мире, пожалуй. Это и есть самая настоящая правда.
Ребята в черных контактных линзах имели столько полномочий, сколько не снилось спасателям подразделения 000. Никто и никогда не смел указывать им, что делать, как делать и когда открывать огонь на поражение. Никто никогда не ограничивал их в средствах, и в праве выбора и применения оружия. Вохровцы, используя самые современные достижения науки и техники, охраняли очень высокопоставленных клиентов. Двух, трех, на всю страну. И надо отдать им должное, с работой они справлялись.
Одним словом, мы, спасатели, даже в подметки не годились серьезным ребятам в черных кантатных линзах.
— А где хлеб с солью?
Я, смущенный заданным вопросом, топтался на нижней ступеньке эскалатора Милашки. Необычный прием, оказанный мне, говорил о том, что у человека в черных линзах есть немного юмора. Обычно вохровцы тыкали в бок пистолет, а уж потом спрашивали, что и кому здесь надо.
Вохровец без погон и шевронов, но с глубоким шрамом поперек лица, не моргая, внимательно смотрел на меня. От этого взгляда стыла венозная кровь и закипала артериальная.
— Майор Сергеев я, — представился я, попытавшись поднять руку для отдания чести.
Не позволили. Навалилось человек пять. Прижали к пластику и размазали об него все лицо.
— Лежать! Руки за голову! Ноги врозь! — шептали они горячим воздухом в затылок. Говорить, а тем более кричать громко, им не позволял устав. Вохровец должен быть тих, незаметен, бесстрашен и ужасен.
— Лежу, — стонать с прижатым к дороге ртом не слишком удобно, но промолчать я не мог. Совсем бы на узел закрутили.
— Кто такие? — прошептал человек в черных контактных линзах, встретивший меня у трапа.
— Команда подразделения три нуля за номером тринадцать прибыла для проведения секретной спасательной операции по снятию со шпиля Восточной башни товарища …
Прижали посильней, и имя Объекта заглушила дорога. Я и сам понял, что сделал глупость. Правильно Герасим меня учил: — «Молчание, серебро, а слово, мордой об дорогу».
— Документы есть, или как всегда спрятали? — наклонился надо мной вохровец.
Из всех документов при мне был лишь письменный приказ Директора в виде серебряной таблички, который приказывал всем от имени правительства оказывать «подателю сего» всяческую помощь, обеспечивать бесплатный проезд во всех видах транспорта. Выдавать три раза в день горячую пищу и не заставлять убирать грязную посуду со стола. Эти льготы действовали по всей территории России, включая автономные деревни и кишлаки.
Но эти льготы, а также и на само письмо Директора вохровцам было наплевать.
— Нулевики!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96