А может быть, и да. Все зависит только от нашего желания. И желания, естественно, угорельца. Захочет ли он сам встречаться с рассерженными спасателями?
— Милашка! Командир на связи. Работаем по ускоренной программе. Дорожку на максимальную скорость. Протестировать спасательные программы. Вызвать одну… нет, лучше две скорые реанимационные помощи и одну труповозку. Директор приказал срочно угорельца из пламени вытаскивать.
Милашка, добрая душа, заворчала, что если каждый Директор будет лезть с приказами к работающим спасателям, то толку от этого, как от нее, специальной машины, восемнадцатипроцентной сметаны.
— Приказы не обсуждаются, — вздохнул я, сожалея, что приходится загонять команду.
Подъемная дорожка рванула с места со скоростью более шестидесяти километров в час. По настоящему засвистело в ушах, и в лицо полетела шелуха от семечек. Боб умудрялся щелкать их даже на такой бешенной скорости.
Издевательство длилось не долго. Двадцатый этаж, не двухсотый, добрались за считанные секунды. Высота, в общем-то, не слишком высокая, но вниз смотреть не рекомендуется. Боб несколько раз порывался полюбоваться на крошечные фигурки внизу, но я под страхом возвращения на историческую родину запретил. Не хватало, чтобы спасатель спасал спасателя. Обхохочутся все.
Сразу бросаться в окно, из которого валил дым, мы не стали. Развернули метрах в двух крытую площадку с автономной подачей чистого воздуха и немного подумали. Минуты две, три. Не дольше. Дольше думать не позволяла напряженная обстановка. Крики угорельца теперь были слышны даже без помощи шумоуловителей Милашки.
Угорелец заливался почище, чем наш дорогой Директор, не к работе будь помянут.
— Уж больно клиент визгливый попался, — заметил Боб, вставляя в ушные раковины затычки. — Придется глушить.
На профессиональном жаргоне спасателей подразделения 000 «глушить» означало именно глушить. Твердым предметом по голове. Мера вынужденная и необходимая. Обычно в стрессовых ситуациях угорельцы так и норовят вырвать спасателю волосы, укусить за руку, или, того хуже, прикрыться им от сильной вспышки огня.
— Странное пламя… — опытным глазом бывалого спасателя я наблюдал за пламенем. Вернее, за его отсутствием. — Обратите внимание, второй номер, на этот странный синий цвет гари. И чувствуете, как странно пахнет?
Второй номер высунул из закрытой будки нос и втянул синий дым.
— Да вроде ничем не пахнет, — отрапортовал янкель, дергая плечами. — Дым, как дым.
— Я так и думал, — самому-то мне нюхать не очень хотелось. Вдруг отравлен.
— А вы наблюдаете огонь? — задал я очередной вопрос Бобу, у которого зрение было получше, и обзор пошире.
Боб, взглядом изголодавшейся национальной американской эмблемы, проник сквозь пелену застилающего дыма и ничего не разглядел.
Трудная ситуация. Практически тупиковая ситуация. Огня нет. Дым валит. Директор торопит. Объект на грани истерики.
Но сотрудники спасательного подразделения 000 никогда не впадают в панику. Если и есть тупиковые ситуации, то только не для спасателей. В особенности, для спасателей, трудящихся в составе тринадцатого экипажа.
— Раз, раз… Проба… — это я включил черную коробочку. Обязательный элемент для членов команды. В случае чего, ученые вскроют ее и разберутся, что сказал напоследок спасатель и какими словами поминал начальство. — Члены экипажа номер тринадцать приветствуют тех, кто это слушает. А если вы это слушаете, то, значит, нас уже давно нет в живых.
Боб подвинулся поближе, правда, не выпуская из зоны наблюденья дымное окно.
— Сейчас мы, командир Сергеев и второй номер Клинроуз, войдем в объятое пламенем здание, — продолжил я, чувствуя, как напрягаются от желания спуститься вниз, к Милашке, ноги. — Температура внутри помещения выше всякой допустимой. Настроение членов команды тоже ничего страшного.
Боб мелко-мелко закивал головой. Волнуется, мой американский друг.
— А сейчас мы, члены спасательной команды спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать, напоследок споем всем песню. На память. Боб двигайся поближе. Готов? Три, пятнадцать… Сгорю-ю и йя… Сгорю-ю и йя…Сгорю и йя в поры-ыве страсти-и…
И снизу, с Земли нестройный хор зевак, пожарников и прочих праздношатающихся подхватил:
— Сгорят они, сгорят они… Сгорят они в поры-ыве страсти! Иль защитят от всех напа-астей!…
Вот под звуки этого реквиема мы со вторым номером и перешагнули через подоконник горящей квартиры. И донесся до нас восхищенный вздох сборного хора с места происшествия. Смельчаков везде уважают. Особенно, если это смельчаки из спасательного подразделения 000.
И подумал я, что это не к добру. Тьфу, тьфу.
— Ни черта не видать! — противогаз некрасиво искажал голос второго номера. — Командир, ты осторожней. А то полыхнет внезапным пламенем из-за угла.
Правильно Боб говорит. Пламя, оно ведь по своим законам живет. Иногда, когда я не занимаюсь спасением угарельцев, я размышляю о том, что оно, пламя, живое. Думает самостоятельно, двигается самостоятельно, и также самостоятельно норовит опалить самые дорогие места на твоем теле.
С огнем надо быть уважительным. Надо разговаривать с ним на «вы». И думать так же, как он. Тогда и толк будет. Помню, несколько месяцев назад тушили мы небольшой пожар на пиротехническом заводе мирового масштаба. Все думали, взлетит на воздух весь прилегающий к заводу район к чертовой матери! Вызвали нас, помогите, мол, спасатели. И что? Помогли. Вместо того чтобы тушить подручными средствами, Герасим принял неординарное решение, которое мы и претворили в жизнь. Разбомбили завод с воздуха к матери того, кто пожар устроил. Не то, что камня не осталось, там даже сейчас деревья не растут и птицы не поют. И все несчастные почтальоны, которые забредают по старому адресу, сходят с ума. Правда, району тоже досталось, но ведь главная задача недопущения взрыва пиротехнической продукции была выполнена? Выполнена. А победителей, как известно, под трибунал не отдают.
По всей очевидности, мы в данный момент находились в подсобном помещении. Сквозь плотную пелену дыма можно было разглядеть уложенные штабелями мешки, ящики с тарой, коробки. И выходило, что огонь пока сюда не добрался. Иначе все бы здесь давно гудело синим пламенем.
Где-то невдалеке раздался крик угорельца. В какой-то момент он показался мне странным. Не услышал я в нем той характерной музыки, которая обычно звучит в голосах обжегшихся. То ли скулеж, то ли скрип. И непонятное торжество. Вот такой непонятный крик.
Боб постучал меня по плечу, отвлекая от посторонних мыслей, и показал пальцем направление, в котором нам следовало двигаться.
— Дым оттуда! — перекрывая крик угорельца, повысил голос второй номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Милашка! Командир на связи. Работаем по ускоренной программе. Дорожку на максимальную скорость. Протестировать спасательные программы. Вызвать одну… нет, лучше две скорые реанимационные помощи и одну труповозку. Директор приказал срочно угорельца из пламени вытаскивать.
Милашка, добрая душа, заворчала, что если каждый Директор будет лезть с приказами к работающим спасателям, то толку от этого, как от нее, специальной машины, восемнадцатипроцентной сметаны.
— Приказы не обсуждаются, — вздохнул я, сожалея, что приходится загонять команду.
Подъемная дорожка рванула с места со скоростью более шестидесяти километров в час. По настоящему засвистело в ушах, и в лицо полетела шелуха от семечек. Боб умудрялся щелкать их даже на такой бешенной скорости.
Издевательство длилось не долго. Двадцатый этаж, не двухсотый, добрались за считанные секунды. Высота, в общем-то, не слишком высокая, но вниз смотреть не рекомендуется. Боб несколько раз порывался полюбоваться на крошечные фигурки внизу, но я под страхом возвращения на историческую родину запретил. Не хватало, чтобы спасатель спасал спасателя. Обхохочутся все.
Сразу бросаться в окно, из которого валил дым, мы не стали. Развернули метрах в двух крытую площадку с автономной подачей чистого воздуха и немного подумали. Минуты две, три. Не дольше. Дольше думать не позволяла напряженная обстановка. Крики угорельца теперь были слышны даже без помощи шумоуловителей Милашки.
Угорелец заливался почище, чем наш дорогой Директор, не к работе будь помянут.
— Уж больно клиент визгливый попался, — заметил Боб, вставляя в ушные раковины затычки. — Придется глушить.
На профессиональном жаргоне спасателей подразделения 000 «глушить» означало именно глушить. Твердым предметом по голове. Мера вынужденная и необходимая. Обычно в стрессовых ситуациях угорельцы так и норовят вырвать спасателю волосы, укусить за руку, или, того хуже, прикрыться им от сильной вспышки огня.
— Странное пламя… — опытным глазом бывалого спасателя я наблюдал за пламенем. Вернее, за его отсутствием. — Обратите внимание, второй номер, на этот странный синий цвет гари. И чувствуете, как странно пахнет?
Второй номер высунул из закрытой будки нос и втянул синий дым.
— Да вроде ничем не пахнет, — отрапортовал янкель, дергая плечами. — Дым, как дым.
— Я так и думал, — самому-то мне нюхать не очень хотелось. Вдруг отравлен.
— А вы наблюдаете огонь? — задал я очередной вопрос Бобу, у которого зрение было получше, и обзор пошире.
Боб, взглядом изголодавшейся национальной американской эмблемы, проник сквозь пелену застилающего дыма и ничего не разглядел.
Трудная ситуация. Практически тупиковая ситуация. Огня нет. Дым валит. Директор торопит. Объект на грани истерики.
Но сотрудники спасательного подразделения 000 никогда не впадают в панику. Если и есть тупиковые ситуации, то только не для спасателей. В особенности, для спасателей, трудящихся в составе тринадцатого экипажа.
— Раз, раз… Проба… — это я включил черную коробочку. Обязательный элемент для членов команды. В случае чего, ученые вскроют ее и разберутся, что сказал напоследок спасатель и какими словами поминал начальство. — Члены экипажа номер тринадцать приветствуют тех, кто это слушает. А если вы это слушаете, то, значит, нас уже давно нет в живых.
Боб подвинулся поближе, правда, не выпуская из зоны наблюденья дымное окно.
— Сейчас мы, командир Сергеев и второй номер Клинроуз, войдем в объятое пламенем здание, — продолжил я, чувствуя, как напрягаются от желания спуститься вниз, к Милашке, ноги. — Температура внутри помещения выше всякой допустимой. Настроение членов команды тоже ничего страшного.
Боб мелко-мелко закивал головой. Волнуется, мой американский друг.
— А сейчас мы, члены спасательной команды спецмашины подразделения 000 за номером тринадцать, напоследок споем всем песню. На память. Боб двигайся поближе. Готов? Три, пятнадцать… Сгорю-ю и йя… Сгорю-ю и йя…Сгорю и йя в поры-ыве страсти-и…
И снизу, с Земли нестройный хор зевак, пожарников и прочих праздношатающихся подхватил:
— Сгорят они, сгорят они… Сгорят они в поры-ыве страсти! Иль защитят от всех напа-астей!…
Вот под звуки этого реквиема мы со вторым номером и перешагнули через подоконник горящей квартиры. И донесся до нас восхищенный вздох сборного хора с места происшествия. Смельчаков везде уважают. Особенно, если это смельчаки из спасательного подразделения 000.
И подумал я, что это не к добру. Тьфу, тьфу.
— Ни черта не видать! — противогаз некрасиво искажал голос второго номера. — Командир, ты осторожней. А то полыхнет внезапным пламенем из-за угла.
Правильно Боб говорит. Пламя, оно ведь по своим законам живет. Иногда, когда я не занимаюсь спасением угарельцев, я размышляю о том, что оно, пламя, живое. Думает самостоятельно, двигается самостоятельно, и также самостоятельно норовит опалить самые дорогие места на твоем теле.
С огнем надо быть уважительным. Надо разговаривать с ним на «вы». И думать так же, как он. Тогда и толк будет. Помню, несколько месяцев назад тушили мы небольшой пожар на пиротехническом заводе мирового масштаба. Все думали, взлетит на воздух весь прилегающий к заводу район к чертовой матери! Вызвали нас, помогите, мол, спасатели. И что? Помогли. Вместо того чтобы тушить подручными средствами, Герасим принял неординарное решение, которое мы и претворили в жизнь. Разбомбили завод с воздуха к матери того, кто пожар устроил. Не то, что камня не осталось, там даже сейчас деревья не растут и птицы не поют. И все несчастные почтальоны, которые забредают по старому адресу, сходят с ума. Правда, району тоже досталось, но ведь главная задача недопущения взрыва пиротехнической продукции была выполнена? Выполнена. А победителей, как известно, под трибунал не отдают.
По всей очевидности, мы в данный момент находились в подсобном помещении. Сквозь плотную пелену дыма можно было разглядеть уложенные штабелями мешки, ящики с тарой, коробки. И выходило, что огонь пока сюда не добрался. Иначе все бы здесь давно гудело синим пламенем.
Где-то невдалеке раздался крик угорельца. В какой-то момент он показался мне странным. Не услышал я в нем той характерной музыки, которая обычно звучит в голосах обжегшихся. То ли скулеж, то ли скрип. И непонятное торжество. Вот такой непонятный крик.
Боб постучал меня по плечу, отвлекая от посторонних мыслей, и показал пальцем направление, в котором нам следовало двигаться.
— Дым оттуда! — перекрывая крик угорельца, повысил голос второй номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96