Солнце светит днем, когда и так светло, а Месяц - ночью!» Это его сильно развеселило. Назавтра мы с Бушуевым обещали к семи утра снова быть в его кабинете.
Два дня, 11 и 12 июня, продолжались непрерывные споры со «службой Солнца». Ближе к ночи 12 июня начал преобладать трезвый расчет. Анализ достижений науки по истории Солнца показал, что за последнюю сотню лет не отмечалось каких-либо катастроф по вине солнечных пятен. Металлический корпус и теплозащитное покрытие «Востока» являются достаточной защитой от радиации, превышающей обычную для этих высот даже в десятки раз. Опасна не кратковременная, а суммарная доза облучения, которая для загорающих на южных пляжах и альпинистов-высотников превышает во много раз ту, которую может получить космонавт в недельном полете. Окончательно добил Келдыша заместитель министра здравоохранения Бурназян. Он отвечал за здоровье работников атомной промышленности. Выслушав Келдыша, он дал понять, что самое страшное, что ждет нашего космонавта за недельный полет, в сумме не будет превышать дневной дозы, которая по нормам считается допустимой для персонала, работающего на атомных реакторах. В 22 часа по московскому времени (на «двойке» была полночь) Келдыш разбудил Королева, а затем Тюлина и сообщил, что мы все сочиняем заключение, разрешающее пуск 14 июня.
Королев в ответ потребовал, чтобы Бушуев и Черток тоже подписали этот документ, передали официальную ВЧ-грамму и с оригиналом вылетели на полигон. Мы с Бушуевым получили еще и указание привезти с собой Келдыша в качестве «солнечного заложника».
Вылет из Москвы задерживался, и мы прибыли на полигон уже после старта Быковского.
Оказалось, что отдохнувшая за время солнечных вспышек стартовая команда, Госкомиссия и сам Быковский в последние часы на Земле подвергались стрессовым воздействиям, по своим возможным последствиям куда более опасным, чем солнсчная активность.
После часовой готовности главный конструктор Алексеев доложил Королеву, что по вине его инженера В. И. Сверщека кресло не расчековано, катапультирование невозможно - «пускать нельзя!».
Была объявлена тридцатиминутная задержка. Потребовалось вскрыть люк корабля и под сидящим в кресле космонавтом провести расчековку.
По пятиминутной готовности выяснилось, что на третьей ступени отказал гирогоризонт. Замена основного гироприбора на заправленной ракете, да еще с сидящим в корабле космонавтом, - это ЧП. Но выхода не было - либо откладывать пуск еще на сутки, либо рисковать.
Собрались главные управленцы: Пилюгин, Кузнецов, Рязанский - и уговорили Королева пойти на оправданный риск. Эта операция потребовала от Быковского дополнительного трехчасового пребывания на Земле в закрытом корабле.
В дополнение ко всем неприятностям корабль вышел на орбиту более низкую, чем расчетная. Время гарантированного существования не превышало 10-11 суток.
Баллистики шутили, что опасность солнечной активности не в дозах облучения, а в «загустении» верхней атмосферы. Она может так затормозить корабль, что он чего доброго «зароется» на восьмые сутки и тогда приземление произойдет неведомо где. Всем службам КИКа и баллистическим центрам была дана строжайшая команда непрерывно контролировать орбиту «Востока-5», считать, прогнозировать и докладывать… докладывать… после каждого сеанса измерений.
Старт «Востока-6» 18 июня с Валентиной Терешковой прошел, в отличие от предыдущего, точно по графику, четко, без всяких задержек и нештатных ситуаций.
После первого сообщения Левитана и публикаций ТАСС в печати Валентину Терешкову в соответствии с присвоенным ей на время полета позывным стали именовать «нашей Чайкой». Удачно выбранный позывной остался за Валентиной на долгие годы.
Орбита «Ястреба», Быковского, снижалась быстрее первого прогноза. 17 июня было принято решение ограничить время его полета пятью сутками, посадив на 82-м витке.
Для «Чайки» была заготовлена программа посадки на 49-м витке, но уже на вторые сутки руководители полетом начали жаловаться на ее не всегда четкие ответы. То ли устала, то ли ее мутило в невесомости, но на прямые вопросы приходили иногда уклончивые ответы. Получив задание на ручную ориентацию корабля, она его с первого раза не выполнила. Нас это мало беспокоило, но Королева сильно раздражало. Не имея возможности отчитывать «Чайку», он упрекал ведущих переговоры и потребовал от Раушенбаха, чтобы тот лично объяснил, как надо управлять кораблем на случай ориентации «по-посадочному».
18 июня утром внимание Госкомиссии и всех собравшихся на нашем КП «болельщиков» переключилось с «Чайки» на «Ястреба». Хабаровск по КВ-каналу принял сообщение Быковского: «В 9 часов 05 минут был космический стук». Королев и Тюлин немедленно начали разработку перечня вопросов, которые надо будет задать Быковскому при появлении его в нашей зоне связи, чтобы понять сколь велика опасность, грозящая кораблю.
Кому-то было уже дано задание рассчитать величину метеорита, которая достаточна для того, чтобы космонавт услышал «стук». Ломали голову и над тем, что может произойти на случай соударения, но без потери герметичности. Допрос Быковского поручили вести Каманину.
В начале сеанса связи на вопрос о характере и районе стука «Ястреб» ответил, что не понимает, о чем идет речь. После напоминания о радиограмме, переданной в 9.05, и повторения «Зарей» ее текста Быковский сквозь смех ответил: «Был не стук, а стул. Стул был, понимаете?» Все слушавшие ответ дружно расхохотались. Космонавту пожелали дальнейших успехов и передали, что его вернут на Землю, несмотря на отважный поступок, в начале шестых суток.
Инцидент с «космическим стулом» вошел в устную историю космонавтики как классический пример неудачного использования медицинской терминологии в канале космической связи.
19 июня больше всего тревог на Земле снова возникло в связи с тренировками Терешковой по ручной ориентации. Королев не успокоился, пока «Чайка» не доложила, что справилась с задачей ориентации.
Команды с Земли на включение автоматического цикла посадки были поданы почти одновременно на оба корабля.
От Быковского в расчетное время поступили доклады о визуальном контроле включения солнечной ориентации, затем морские корабли приняли его доклад о работе ТДУ.
«Чайка» молчала. То ли связь была виновата, то ли она испытывала такое волнение, что забывала о докладах. Больше двух часов не было ясности, что же произошло с «Востоком-6». Королев метался между сидящим на связи Быковым, Каманиным, который теребил авиационные службы поиска и спасения, и офицерами, пытающимися получить доклады от средств ПВО.
Команды на посадку были выданы еще в 10 часов, а только к 17 часам были наконец получены толковые доклады, что оба космонавта живы и здоровы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186