— И вдруг резко, пронзительно крикнул: — Верно, Беласко?
Эдит разинула рот.
Беласко остановился. Его лицо пылало гневом, и это почему-то казалось яростью крушения.
— Посмотри на свои губы, Беласко, — все наступая, сказал Фишер. — Их свело судорогой. Посмотри на свои руки. Судорогой их прижало к бокам. Что это, Беласко? Это потому что ты жулик? — В церкви прозвенел его насмешливый гогот. — Рычащий Гигант! Ты? Не смеши меня! Ты хреновый артист! Да ты просто недомерок!
У Эдит захватило дыхание. Беласко попятился! Трясущимися руками она протерла глаза. Но это была правда. Он действительно казался меньше.
— Порочный? — сказал Фишер. Он непрестанно надвигался на Беласко с неумолимой враждебностью на лице. — Ты, смешной маленький ублюдок?
Он окаменел, когда из губ сжимающейся фигуры в черном вырвался крик. Какое-то мгновение Фишер никак на это не реагировал, но потом на его лицо вернулась издевательская улыбка.
— О нет, — сказал он и покачал головой. — Нет, ты не можешь быть таким маленьким.
Фишер снова двинулся вперед.
— Ублюдок! Это тебя так взволновало? О Беласко. Какой ты действительно малыш. Просто смешной ползучий клоп, а не призрак. Ты не был гением. Ты был психом, подонком, извращенцем, недотепой, неудачником. И в придачу ублюдком, незаконнорожденным недомерком. БЕЛАСКО! — взревел Фишер. — Твоя мать была шлюхой, потаскухой, сучкой! А ты был ублюдком, Эмерик! Маленьким, смешным высушенным ублюдком! Ты слышишь меня, порочный Эмерик? Ублюдком, ублюдком, УБЛЮДКОМ!
Эдит зажала уши, чтобы не слышать отвратительного вопля, потрясшего воздух.
Фишер вдруг остановился, звук стер с его лица ярость. Он уставился на смутную фигуру за алтарем — съежившуюся, с крысиной мордой, побитую, — и ему послышался голос Флоренс, шепчущий в голове: «Совершенная любовь изгоняет страх». И вдруг, несмотря ни на что, ему стало до боли жалко стоящую перед ним фигуру.
— Бог тебе в помощь, Беласко, — сказал Фишер.
И фигура исчезла. Еще долго слышался ее крик, как будто кто-то падал в бездонную пропасть, он медленно затихал, пока в церкви не воцарилось молчание.
* * *
Фишер прошел за алтарь и посмотрел на стену за оторванными обоями.
Он улыбнулся. Ведь она показала ему это — если бы он только догадался!
Наклонившись, Фишер надавил на стену. Со скрипом и грохотом она открылась.
Вниз уходила короткая лестница. Он обернулся к Эдит и протянул руку. Ничего не сказав, она прошла через церковь, обогнула алтарь и взяла его руку.
Они спустились вниз. Там была тяжелая дверь. Фишер толкнул ее плечом, и она открылась.
Стоя у входа, они посмотрели на мумифицированную фигуру, прямо сидевшую в большом деревянном кресле.
— Его так и не нашли, потому что он был здесь, — сказал Фишер.
Они вошли в маленькую сумрачную комнатку и подошли к креслу. Несмотря на чувство, что все закончилось, Эдит не могла удержаться от содрогания при виде темных глаз Эмерика Беласко, глядящих на них из царства смерти.
— Смотрите. — Фишер поднял кувшин.
— Что это?
— Не знаю точно, но... — Экстрасенс провел ладонями по его поверхности, и тут же пришел образ. — Беласко поставил его рядом с собой и заставил себя умереть от жажды, — сказал он Эдит. — Это было последнее деяние его воли. То есть при жизни.
Отвернувшись, чтобы не видеть мертвых глаз, Эдит взглянула вниз и вдруг наклонилась. В комнате было так темно, что она не заметила этого раньше.
— Его ноги.
Фишер ничего не сказал. Он поставил кувшин и опустился на колени рядом с трупом Беласко. Эдит увидела, как в темноте двигаются его руки, и потрясенно вскрикнула, когда Фишер встал, держа в руках ноги мертвеца.
— «Если правый глаз твой соблазняет тебя», — проговорил он. — Конечности. Видите, она давала нам ответ. — Он провел рукой по искусственной ноге. — Он так презирал свои короткие ноги, что хирургически удалил их и вместо них носил вот эти, чтобы стать выше. Почему и предпочел умереть здесь — чтобы никто не узнал. Он хотел быть или Рычащим Гигантом, или никем. Но не имел достаточных внутренних качеств, чтобы компенсировать свою коротконогость — как и свое незаконное рождение.
Фишер резко обернулся и огляделся, потом поставил протез на пол и приложил руки к стене.
— Боже мой!
— Что такое? — спросила Эдит.
— В конечном итоге он, наверное, все-таки был гением. — Фишер прошел по комнате, прикасаясь к стенам, проверяя потолок и дверь. — Последняя тайна раскрыта. Дело не в том, что его сила была столь велика, что он смог противостоять реверсору. — В тоне его слышался чуть ли не почтительный трепет. — Должно быть, он знал, еще сорок лет назад, о связи между электромагнитным излучением и жизнью после смерти.
Стены, дверь и потолок здесь обшиты свинцом.
* * *
21 ч. 12 мин.
Вдвоем они медленно спустились по лестнице; Эдит несла свой чемодан, Фишер — чемодан Барретта и его туристскую сумку.
— Как это ощущается? — спросила Эдит.
— Что?
— Быть человеком, победившим Адский дом?
— Его победил не я. Тут потребовались все мы. Эдит постаралась подавить улыбку. Она и сама это знала, но хотелось услышать от него.
— Усилия вашего мужа ослабили могущество Беласко. Усилия Флоренс привели нас к окончательному ответу. Я только отшлифовал все это, вот и все, — но даже это было бы невозможно, если бы вы не спасли мне жизнь.
Наверное, так и должно было быть. Помог рациональный склад ума вашего мужа, но одного этого было недостаточно. Помогла и одухотворенность Флоренс, но и ее одной было мало. Потребовался еще один элемент, который привнес я, — стремление встретиться с Беласко на его условиях, победить его за счет его же собственной слабости.
Фишер насмешливо хмыкнул.
— И кроме того, Беласко мог сам устроить себе погибель — думаю, и без этого не обошлось. В конце концов, он более тридцати лет ждал новых гостей. Возможно, ему так не терпелось снова проявить свою силу, что он переоценил свои возможности и совершил первые ошибки за время пребывания в этом доме.
Он остановился в дверях, и оба обернулись. И долго стояли молча. Эдит думала о возвращении в Манхэттен и жизни без Лайонела. Она не могла представить себе это, но теперь ее охватило какое-то необъяснимое спокойствие. У нее осталась его рукопись, и она позаботится о ее публикации, чтобы люди его круга поняли, чего он добился. А потом можно подумать и о себе.
Фишер огляделся и распустил щупальца подсознательных мыслей. При этом он сознательно задумался о ждущей его судьбе. Но дело было не в ней. Как бы она ни сложилась, теперь он способен встретить ее. Странно, что в этом доме, где и зародился его ужас, теперь он ощутил пробуждение уверенности в себе.
Фишер обернулся и улыбнулся Эдит.
— Ее там нет, — сказал он. — Она оставалась там, только чтобы помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Эдит разинула рот.
Беласко остановился. Его лицо пылало гневом, и это почему-то казалось яростью крушения.
— Посмотри на свои губы, Беласко, — все наступая, сказал Фишер. — Их свело судорогой. Посмотри на свои руки. Судорогой их прижало к бокам. Что это, Беласко? Это потому что ты жулик? — В церкви прозвенел его насмешливый гогот. — Рычащий Гигант! Ты? Не смеши меня! Ты хреновый артист! Да ты просто недомерок!
У Эдит захватило дыхание. Беласко попятился! Трясущимися руками она протерла глаза. Но это была правда. Он действительно казался меньше.
— Порочный? — сказал Фишер. Он непрестанно надвигался на Беласко с неумолимой враждебностью на лице. — Ты, смешной маленький ублюдок?
Он окаменел, когда из губ сжимающейся фигуры в черном вырвался крик. Какое-то мгновение Фишер никак на это не реагировал, но потом на его лицо вернулась издевательская улыбка.
— О нет, — сказал он и покачал головой. — Нет, ты не можешь быть таким маленьким.
Фишер снова двинулся вперед.
— Ублюдок! Это тебя так взволновало? О Беласко. Какой ты действительно малыш. Просто смешной ползучий клоп, а не призрак. Ты не был гением. Ты был психом, подонком, извращенцем, недотепой, неудачником. И в придачу ублюдком, незаконнорожденным недомерком. БЕЛАСКО! — взревел Фишер. — Твоя мать была шлюхой, потаскухой, сучкой! А ты был ублюдком, Эмерик! Маленьким, смешным высушенным ублюдком! Ты слышишь меня, порочный Эмерик? Ублюдком, ублюдком, УБЛЮДКОМ!
Эдит зажала уши, чтобы не слышать отвратительного вопля, потрясшего воздух.
Фишер вдруг остановился, звук стер с его лица ярость. Он уставился на смутную фигуру за алтарем — съежившуюся, с крысиной мордой, побитую, — и ему послышался голос Флоренс, шепчущий в голове: «Совершенная любовь изгоняет страх». И вдруг, несмотря ни на что, ему стало до боли жалко стоящую перед ним фигуру.
— Бог тебе в помощь, Беласко, — сказал Фишер.
И фигура исчезла. Еще долго слышался ее крик, как будто кто-то падал в бездонную пропасть, он медленно затихал, пока в церкви не воцарилось молчание.
* * *
Фишер прошел за алтарь и посмотрел на стену за оторванными обоями.
Он улыбнулся. Ведь она показала ему это — если бы он только догадался!
Наклонившись, Фишер надавил на стену. Со скрипом и грохотом она открылась.
Вниз уходила короткая лестница. Он обернулся к Эдит и протянул руку. Ничего не сказав, она прошла через церковь, обогнула алтарь и взяла его руку.
Они спустились вниз. Там была тяжелая дверь. Фишер толкнул ее плечом, и она открылась.
Стоя у входа, они посмотрели на мумифицированную фигуру, прямо сидевшую в большом деревянном кресле.
— Его так и не нашли, потому что он был здесь, — сказал Фишер.
Они вошли в маленькую сумрачную комнатку и подошли к креслу. Несмотря на чувство, что все закончилось, Эдит не могла удержаться от содрогания при виде темных глаз Эмерика Беласко, глядящих на них из царства смерти.
— Смотрите. — Фишер поднял кувшин.
— Что это?
— Не знаю точно, но... — Экстрасенс провел ладонями по его поверхности, и тут же пришел образ. — Беласко поставил его рядом с собой и заставил себя умереть от жажды, — сказал он Эдит. — Это было последнее деяние его воли. То есть при жизни.
Отвернувшись, чтобы не видеть мертвых глаз, Эдит взглянула вниз и вдруг наклонилась. В комнате было так темно, что она не заметила этого раньше.
— Его ноги.
Фишер ничего не сказал. Он поставил кувшин и опустился на колени рядом с трупом Беласко. Эдит увидела, как в темноте двигаются его руки, и потрясенно вскрикнула, когда Фишер встал, держа в руках ноги мертвеца.
— «Если правый глаз твой соблазняет тебя», — проговорил он. — Конечности. Видите, она давала нам ответ. — Он провел рукой по искусственной ноге. — Он так презирал свои короткие ноги, что хирургически удалил их и вместо них носил вот эти, чтобы стать выше. Почему и предпочел умереть здесь — чтобы никто не узнал. Он хотел быть или Рычащим Гигантом, или никем. Но не имел достаточных внутренних качеств, чтобы компенсировать свою коротконогость — как и свое незаконное рождение.
Фишер резко обернулся и огляделся, потом поставил протез на пол и приложил руки к стене.
— Боже мой!
— Что такое? — спросила Эдит.
— В конечном итоге он, наверное, все-таки был гением. — Фишер прошел по комнате, прикасаясь к стенам, проверяя потолок и дверь. — Последняя тайна раскрыта. Дело не в том, что его сила была столь велика, что он смог противостоять реверсору. — В тоне его слышался чуть ли не почтительный трепет. — Должно быть, он знал, еще сорок лет назад, о связи между электромагнитным излучением и жизнью после смерти.
Стены, дверь и потолок здесь обшиты свинцом.
* * *
21 ч. 12 мин.
Вдвоем они медленно спустились по лестнице; Эдит несла свой чемодан, Фишер — чемодан Барретта и его туристскую сумку.
— Как это ощущается? — спросила Эдит.
— Что?
— Быть человеком, победившим Адский дом?
— Его победил не я. Тут потребовались все мы. Эдит постаралась подавить улыбку. Она и сама это знала, но хотелось услышать от него.
— Усилия вашего мужа ослабили могущество Беласко. Усилия Флоренс привели нас к окончательному ответу. Я только отшлифовал все это, вот и все, — но даже это было бы невозможно, если бы вы не спасли мне жизнь.
Наверное, так и должно было быть. Помог рациональный склад ума вашего мужа, но одного этого было недостаточно. Помогла и одухотворенность Флоренс, но и ее одной было мало. Потребовался еще один элемент, который привнес я, — стремление встретиться с Беласко на его условиях, победить его за счет его же собственной слабости.
Фишер насмешливо хмыкнул.
— И кроме того, Беласко мог сам устроить себе погибель — думаю, и без этого не обошлось. В конце концов, он более тридцати лет ждал новых гостей. Возможно, ему так не терпелось снова проявить свою силу, что он переоценил свои возможности и совершил первые ошибки за время пребывания в этом доме.
Он остановился в дверях, и оба обернулись. И долго стояли молча. Эдит думала о возвращении в Манхэттен и жизни без Лайонела. Она не могла представить себе это, но теперь ее охватило какое-то необъяснимое спокойствие. У нее осталась его рукопись, и она позаботится о ее публикации, чтобы люди его круга поняли, чего он добился. А потом можно подумать и о себе.
Фишер огляделся и распустил щупальца подсознательных мыслей. При этом он сознательно задумался о ждущей его судьбе. Но дело было не в ней. Как бы она ни сложилась, теперь он способен встретить ее. Странно, что в этом доме, где и зародился его ужас, теперь он ощутил пробуждение уверенности в себе.
Фишер обернулся и улыбнулся Эдит.
— Ее там нет, — сказал он. — Она оставалась там, только чтобы помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69