- Не думают, еврей или индей. Знают, это без разницы. Охотятся там же, дичь - одна, скальпы - одинаковые. Разницы нет, и не беспокоятся.
- Я рад, я очень рад, но если это так, если вожди не в обиде, почему ты советовал Дороти столь поспешно покинуть прогалины? Нехорошо пускаться в путь без молитвы, не подготовившись заранее. Почему же в таком случае ты ее торопил с отъездом?
- Когда индей выкапывает топор войны, скво лучше отправиться домой. На прогалинах полно воинов, в прериях полно воинов, в лесах полно воинов. Когда это так, скво лучше идти домой.
- Так-то оно так, но ведь индейцы нам не враги. Они, слава Богу, наши друзья и не причинят нам вреда. Питер великий вождь, молодые люди его слушаются. А Питер наш друг. Питер на нашей стороне, милостивое Провидение указывает, когда, куда и как нам идти, бояться нам нечего. Я верю в милость Провидения.
- Кто он такой? - наивно поинтересовался Быстрокрылый Голубь, чье знание английского языка не простиралось до понимания столь привычных для нас, но сложных для него понятий. - Он знает все тропы, а?
- Да, и направляет нас на правильный путь, особенно на тот, что нам во благо.
- Лучше будет, если он укажет вам путь в Детройт. Это сейчас хороший путь для всех бледнолицых.
С этими словами, произнесенными с большим значением, чиппева направился от ручья к собачьей будке, около которой бортник кормил своего верного друга Хайфа.
- Рад тебя видеть, Быстрокрылый Голубь, - радушно приветствовал его Бурдон, не прерывая, однако, своего занятия. - Я видел, что ты, как всегда, пришел нагруженный. Не оставил ли ты часть добычи на прогалинах, не нужно ли сходить за ней вместе с тобой?
- Открой ухо, Бурдон, слушай, что скажет индей, - серьезно ответил чиппева. - Вот собака наестся, пойдем со мной Есть что сказать. Лучше услышать, пока мы можем слышать
- Я буду готов через минуту. Это, Хайф, мой хороший друг, он понравится любой разумной собаке, а ты, Хайф, всегда был разумным псом. Ну вот, я и готов, уши мои широко открыты, впрочем, нет, прежде я сообщу новость для твоих ушей. Мой добрый друг, Быстрокрылый Голубь, знаешь ли ты, что я женился?
- Женился, а? Получил скво, а? Где ты ее взял?
- Здесь на прогалинах, конечно, где еще мне было ее взять? На прогалинах есть лишь одна девушка, которую я мог просить стать моей женой, я попросил, и она ответила согласием. Вчера на пути из Круглой прерии пастор Аминь нас обвенчал. Значит, мы с тобой теперь на равных. Когда ты хвастаешь твоей женой, которую оставил дома в вигваме, я могу хвастать своей, которая здесь со мной. А Марджери такая девушка, что есть чем хвастать.
- Да, эта скво хорошая. Эта скво мне очень нравиться. Никогда не видеть лучше. Свою скво лучше всегда держать в собственном вигваме.
- Ну, моя скво живет в моем собственном вигваме. Медовый замок принадлежит мне, и Марджери делает ему честь.
- Индей не то имеет в виду. А вот что. Лучше держать скво там, где живут бледнолицые, лучше иметь свой дом там. Моя скво где, а? Дома в моем вигваме, смотрит за детишками, мелет зерно, на земле работает. И для белой скво так лучше - дома, за работой.
- Мне кажется, я понял, что ты хочешь сказать, Быстрокрылый Голубь. Но мы и сами собираемся поехать домой до наступления зимы, когда англичане и янки чуть утихомирятся. А как раз сейчас ездить по Мичигану небезопасно, да ты и сам это знаешь, друг мой.
Индеец растерялся, не зная, как объясниться так, чтобы Бурдон его понял. С одной стороны, им владело чувство верности краснокожим, смешанное со страхом перед Питером и остальными великими вождями. С другой - он испытывал непреодолимую симпатию к бортнику. После минутного размышления он решил изменить тактику и внушить свою мысль бортнику иным путем. Настойчивость Быстрокрылого определялась отнюдь не женитьбой бортника, - острый глаз индейца давно заметил склонность Бурдона. Он и без того не помышлял, чтобы разлучить своего друга с семейством Уоринга, хотя допускал, что тот может выбрать иную дорогу, чем миссионер и капрал. Главной его целью было оказать услугу самому Бурдону, а что при этом кто-то из окружения последнего выиграет, а кто-то останется внакладе, было ему глубоко безразлично. Из любви к истине мы не можем не признать, что даже обаяние Марджери, ее естественность и живой интерес ко всему окружающему не тронули каменное сердце дикаря. А вот с ее мужем индейца связывали тесные узы дружбы, порожденные его восхищением образом жизни и профессиональным мастерством бортника, их близким общением в устье реки, а главное - тем, что Бурдон спас его из рук врага.
Нельзя не удивляться тому, что чиппева не разделял страха Питера перед волшебством бортника, хотя был осведомлен обо всем, что произошло накануне в Круглой прерии. То ли он лучше знал привычки Бурдона, то ли помнил о секрете Источника Виски, а может, все дело в том, что, ближе общаясь с белыми, привык к их странностям, но колдовские способности бортника внушали ему меньше опасений, чем кому-либо с кожей того же цвета и с той же биографией на много миль вокруг. Одним словом, бортника Быстрокрылый Голубь считал своим другом, а на остальных бледнолицых в его компании смотрел как на случайных спутников. Теперь, когда Марджери стала женой Бурдона, его интерес к ней несколько повысился, но это было далеко не то чувство, какое она, без малейших усилий со своей стороны, вызывала в груди Питера своим вниманием к нему, мягкостью и неподдельной веселостью.
Итак, подумав с минуту, чиппева сказал:
- Нет, небезопасно здесь для янки и их друга - индея. Не думаю, что мой скальп уцелеет, если вождь прознает про то, что я служил у янки гонцом. А скальп лучше сохранить. Этому потаватоми я стараюсь не попадаться на глаза. Про них мне все известно. Известно, что они говорят, известно, что делают, даже что думают - и то известно.
- А вчера я не видел тебя, Быстрокрылый Голубь, среди молодых воинов в Круглой прерии.
- Знаю слишком много, потому туда не ходить. Там Воронье Перо и потаватоми. Лучше не ходить рядом, когда их глаза открыты. Возьму их сонными. С такими индеями так лучше. Поймаю как-нибудь. Твое ухо сейчас открыто, Бурдон?
- Широко открыто, мой друг, что ты хочешь нашептать в него?
- Питер явится, смотри на него во все глаза. Если он в мыслях и говорит мало, то когда заговорит, не обращай на его слова внимания. А если он улыбается и тебе большой друг, сними с него скальп.
- О чем ты, чиппева? Питер мой друг, живет в моем доме, ест мой хлеб, как я могу? Одна и та же рука касается его и меня.
- Что лучше - его скальп или твой? Если он, когда придет, очень тебе большой друг, значит, чей-то скальп снимут - или его, или твой. Да, да, именно так. Я знаю индея лучше, чем ты, Бурдон. Ты хороший бортник, но индей ты плохой. Каждый идет своим путем, у индея тоже своя дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
- Я рад, я очень рад, но если это так, если вожди не в обиде, почему ты советовал Дороти столь поспешно покинуть прогалины? Нехорошо пускаться в путь без молитвы, не подготовившись заранее. Почему же в таком случае ты ее торопил с отъездом?
- Когда индей выкапывает топор войны, скво лучше отправиться домой. На прогалинах полно воинов, в прериях полно воинов, в лесах полно воинов. Когда это так, скво лучше идти домой.
- Так-то оно так, но ведь индейцы нам не враги. Они, слава Богу, наши друзья и не причинят нам вреда. Питер великий вождь, молодые люди его слушаются. А Питер наш друг. Питер на нашей стороне, милостивое Провидение указывает, когда, куда и как нам идти, бояться нам нечего. Я верю в милость Провидения.
- Кто он такой? - наивно поинтересовался Быстрокрылый Голубь, чье знание английского языка не простиралось до понимания столь привычных для нас, но сложных для него понятий. - Он знает все тропы, а?
- Да, и направляет нас на правильный путь, особенно на тот, что нам во благо.
- Лучше будет, если он укажет вам путь в Детройт. Это сейчас хороший путь для всех бледнолицых.
С этими словами, произнесенными с большим значением, чиппева направился от ручья к собачьей будке, около которой бортник кормил своего верного друга Хайфа.
- Рад тебя видеть, Быстрокрылый Голубь, - радушно приветствовал его Бурдон, не прерывая, однако, своего занятия. - Я видел, что ты, как всегда, пришел нагруженный. Не оставил ли ты часть добычи на прогалинах, не нужно ли сходить за ней вместе с тобой?
- Открой ухо, Бурдон, слушай, что скажет индей, - серьезно ответил чиппева. - Вот собака наестся, пойдем со мной Есть что сказать. Лучше услышать, пока мы можем слышать
- Я буду готов через минуту. Это, Хайф, мой хороший друг, он понравится любой разумной собаке, а ты, Хайф, всегда был разумным псом. Ну вот, я и готов, уши мои широко открыты, впрочем, нет, прежде я сообщу новость для твоих ушей. Мой добрый друг, Быстрокрылый Голубь, знаешь ли ты, что я женился?
- Женился, а? Получил скво, а? Где ты ее взял?
- Здесь на прогалинах, конечно, где еще мне было ее взять? На прогалинах есть лишь одна девушка, которую я мог просить стать моей женой, я попросил, и она ответила согласием. Вчера на пути из Круглой прерии пастор Аминь нас обвенчал. Значит, мы с тобой теперь на равных. Когда ты хвастаешь твоей женой, которую оставил дома в вигваме, я могу хвастать своей, которая здесь со мной. А Марджери такая девушка, что есть чем хвастать.
- Да, эта скво хорошая. Эта скво мне очень нравиться. Никогда не видеть лучше. Свою скво лучше всегда держать в собственном вигваме.
- Ну, моя скво живет в моем собственном вигваме. Медовый замок принадлежит мне, и Марджери делает ему честь.
- Индей не то имеет в виду. А вот что. Лучше держать скво там, где живут бледнолицые, лучше иметь свой дом там. Моя скво где, а? Дома в моем вигваме, смотрит за детишками, мелет зерно, на земле работает. И для белой скво так лучше - дома, за работой.
- Мне кажется, я понял, что ты хочешь сказать, Быстрокрылый Голубь. Но мы и сами собираемся поехать домой до наступления зимы, когда англичане и янки чуть утихомирятся. А как раз сейчас ездить по Мичигану небезопасно, да ты и сам это знаешь, друг мой.
Индеец растерялся, не зная, как объясниться так, чтобы Бурдон его понял. С одной стороны, им владело чувство верности краснокожим, смешанное со страхом перед Питером и остальными великими вождями. С другой - он испытывал непреодолимую симпатию к бортнику. После минутного размышления он решил изменить тактику и внушить свою мысль бортнику иным путем. Настойчивость Быстрокрылого определялась отнюдь не женитьбой бортника, - острый глаз индейца давно заметил склонность Бурдона. Он и без того не помышлял, чтобы разлучить своего друга с семейством Уоринга, хотя допускал, что тот может выбрать иную дорогу, чем миссионер и капрал. Главной его целью было оказать услугу самому Бурдону, а что при этом кто-то из окружения последнего выиграет, а кто-то останется внакладе, было ему глубоко безразлично. Из любви к истине мы не можем не признать, что даже обаяние Марджери, ее естественность и живой интерес ко всему окружающему не тронули каменное сердце дикаря. А вот с ее мужем индейца связывали тесные узы дружбы, порожденные его восхищением образом жизни и профессиональным мастерством бортника, их близким общением в устье реки, а главное - тем, что Бурдон спас его из рук врага.
Нельзя не удивляться тому, что чиппева не разделял страха Питера перед волшебством бортника, хотя был осведомлен обо всем, что произошло накануне в Круглой прерии. То ли он лучше знал привычки Бурдона, то ли помнил о секрете Источника Виски, а может, все дело в том, что, ближе общаясь с белыми, привык к их странностям, но колдовские способности бортника внушали ему меньше опасений, чем кому-либо с кожей того же цвета и с той же биографией на много миль вокруг. Одним словом, бортника Быстрокрылый Голубь считал своим другом, а на остальных бледнолицых в его компании смотрел как на случайных спутников. Теперь, когда Марджери стала женой Бурдона, его интерес к ней несколько повысился, но это было далеко не то чувство, какое она, без малейших усилий со своей стороны, вызывала в груди Питера своим вниманием к нему, мягкостью и неподдельной веселостью.
Итак, подумав с минуту, чиппева сказал:
- Нет, небезопасно здесь для янки и их друга - индея. Не думаю, что мой скальп уцелеет, если вождь прознает про то, что я служил у янки гонцом. А скальп лучше сохранить. Этому потаватоми я стараюсь не попадаться на глаза. Про них мне все известно. Известно, что они говорят, известно, что делают, даже что думают - и то известно.
- А вчера я не видел тебя, Быстрокрылый Голубь, среди молодых воинов в Круглой прерии.
- Знаю слишком много, потому туда не ходить. Там Воронье Перо и потаватоми. Лучше не ходить рядом, когда их глаза открыты. Возьму их сонными. С такими индеями так лучше. Поймаю как-нибудь. Твое ухо сейчас открыто, Бурдон?
- Широко открыто, мой друг, что ты хочешь нашептать в него?
- Питер явится, смотри на него во все глаза. Если он в мыслях и говорит мало, то когда заговорит, не обращай на его слова внимания. А если он улыбается и тебе большой друг, сними с него скальп.
- О чем ты, чиппева? Питер мой друг, живет в моем доме, ест мой хлеб, как я могу? Одна и та же рука касается его и меня.
- Что лучше - его скальп или твой? Если он, когда придет, очень тебе большой друг, значит, чей-то скальп снимут - или его, или твой. Да, да, именно так. Я знаю индея лучше, чем ты, Бурдон. Ты хороший бортник, но индей ты плохой. Каждый идет своим путем, у индея тоже своя дорога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145