– Джо кивнул головой на двенадцатикалиберку исполнителя, ствол которой смотрел ему точно в ребра. – Как насчет если я вас попрошу отодвинуть этот хобот, чтобы он не смотрел мне в брюхо?
Судебный исполнитель посмотрел на свой «моссберг», потом на Джо.
– А что такое?
– Фургон подпрыгнет на выбоине, и у меня приключится острое отравление свинцовой дробью.
Чиновник сдвинул ружье и улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой.
– Так годится?
– Просто класс, шеф. Очень благодарен.
Фургон вышел на, крейсерскую скорость – чуть больше шестидесяти пяти миль в час – и мягко покачивался, потрескивая, как старый корабль, идя на юг по хайвею номер пятьдесят пять. Джо всмотрелся вперед сквозь сетку. Цвет неба сгустился до глубокой черноты мокрого угля, прорезаемого каждую минуту зазубренными дорожками молний. На секунду фургон вынырнул из зоны проливного дождя, но трудно было сказать, едет он в новую полосу бурь или просто в темноту ночи. И на юге горизонт тоже был абсолютно черным.
– Еще одна вещь, шеф.
– Что на этот раз?
– Пистолет у вас на бедре. – Джо кивнул подбородком на его «смит-вессон». – Он вроде как упирается мне в бинт. Может, вы могли бы просто сдвинуться на одно сиденье?
Судебный исполнитель посмотрел на Джо, и на невозмутимом лице появился проблеск понимания.
– Ты к чему ведешь, Флад? – Он направил ружье на арестанта и с громким лязгающим звуком загнал в зарядную камеру патрон. – На сегодня хватит просьб, ясно?
Джо пожал плечами:
– Как скажете, шеф.
– Сядьте спокойно и получайте удовольствие от поездки, – предложил судебный исполнитель, медленно опуская ружье обратно к себе на колени. Будем в Новом Орлеане еще до рассвета.
Джо кивнул и отвернулся к сетке, глядя в густеющую тьму. Теперь он был готов. Хотя судебный исполнитель отказался подвинуться, но все же он точно сместился непроизвольно на пару дюймов от бока Джо, и теперь был открыт путь от пальцев левой руки Джо к стволу помпового ружья.
На пути Новый Орлеан...
Джо повторял эти слова про себя, глядя в дождь, мышцы его напряглись и изготовились, по жилам бежал горячий адреналин, во рту был медный вкус гнева, а глаза жгло слезами. Джо понятия не имел, когда будет нападение, но знал, что оно будет, и знал, что охранник рядом с ним теперь в отличной позиции, и если Бог отвлечется достаточно надолго, и если потопа не будет, у Джо есть шанс – всего лишь шанс – пробиться живым из этого гроба.
Тогда он кончит это дело раз и навсегда.
* * *
– Да включи ты эти дурацкие фары, Марион! – гаркнул Том Эндрюс с пассажирского сиденья «блейзера», щурясь в попытке что-нибудь разглядеть сквозь полотна тумана, бегущие по ветровому стеклу. – Ни хрена же не видно.
Человек по имени Марион щелкнул тумблером, включая фары.
– Как гороховый суп, – буркнул адвокат, откидываясь на сиденье.
Они уже четверть мили тянулись за тюремным конвоем, держа его под наблюдением. Хайвей отсвечивал желтой серой в свете фар "блейзера, дворники размывали на стекле свет хвостовых огней конвоя. Том Эндрюс зажег сигарету и выпустил струйку дыма из уголка рта.
– А чуть ближе, Марион, как ты думаешь?
Человек за рулем что-то буркнул и дал газу, обогнав чей-то жилой фургон, потом вернулся в поток машин, оставаясь не менее чем в полудюжине машин от грузного тюремного фургона и пары полицейских машин впереди и сзади него. Светловолосый голем в полиэфирной спортивной куртке, Марион Майкл Моррисон крепко сжимал руль большими мозолистыми руками, голубые глаза его впились в дорогу, как ледяные лазеры. Лицо его было как вырубленная из гранита стена с таким карнизом бровей, что на него можно было стакан поставить.
Марион был силовиком универсального назначения, которого мелкие сошки Палаты назначили сопровождать Тома Эндрюса по пути на юг в этой необычной дипломатической миссии. Обученный в войсках спецназа, Марион был из тех анонимных силовиков, которые могли сегодня снарядить самолет с контрабандными лекарствами, а завтра отправиться в Панаму выбивать кому-то мозги. Тому Эндрюсу не нравилось общество этого человека. Честно говоря, ему все задание не нравилось. Ни капельки не нравилось.
– Не слишком близко, друг, – неожиданно сказал адвокат, ткнув сигаретой в сторону ветрового стекла.
Впереди примерно в сотне ярдов тюремный конвой проезжал знак: «Кейп-Жирардо – 5 миль, Мемфис – 110 миль». Тюремный фургон набирал скорость, его огромная корма опасно раскачивалась на ветру, по крыше хлестал дождь. Что-то должно было произойти; у Эндрюса по рукам побежали мурашки, как от статического электричества.
– Вот так, – проворчал адвокат. – Держись на этой дистанции.
Сквозь дождь Эндрюс глядел на идущую в отдалении колонну и думал о несправедливости мира и об этом мерзком задании. Заставить его скормить Слаггера шайке подонков. Это неправильно. Человеку-легенде, такому, как Слаггер, дать надежду, хотя на самом деле он обречен на смерть, что бы он ни делал. Все, чего хотела Палата, – это расчистить поле и начать заново.
«Жулик на жулике», – горько подумал про себя Эндрюс.
– Повтори?
Марион оглядел адвоката своими холодными голубыми глазами.
Эндрюс моргнул:
– Что?
– Ты что-то говорил про жуликов?
– А... – Адвокат судорожно сглотнул и загасил сигарету в дверной пепельнице. Оказывается, он бормотал себе под нос. – Так, вспомнил одну старую историю.
Эндрюс снова стал смотреть на дальнюю колонну машин с мигалками и ждать, когда начнется потеха.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ЗОНА ПОРАЖЕНИЯ
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч свой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
От Матфея 26:52
16
Офицер полиции Уэйн Нидхэм был первым, кто увидел далеко впереди задние огоньки машины, и от этого зрелища еще сильнее нахмурились его и без того сведенные брови. Огни плавали в темноте разделительной полосы примерно за милю от него.
И быстро приближались.
Пятидесятипятилетний Нидхэм только что проехал аварийный сигнал примерно в миле отсюда и передал по радио идущему сзади напарнику: «Оставайся на курсе, там просто кто-то загорает, оставь его так». Но сейчас Нидхэм подъезжал к чему-то вроде серьезного происшествия: одна машина, если не больше, стояла среди болотистой травы разделительной полосы, и это Нидхэму очень не понравилось. Старому зубру было меньше года до пенсии, и он не собирался портить себе послужной список. Он понятия не имел, что за горилла сидит сзади в фургоне, знал только, что не мелкая сошка. Федералы не поехали бы в Сент-Луис за карманным воришкой. И никакие дорожные происшествия не должны помешать Нидхэму выполнить доставку.
Нидхэм схватил аппарат УКВ-связи:
– Бэйкер двадцать четыре, это двадцать первый, прием... Из динамика затрещало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Судебный исполнитель посмотрел на свой «моссберг», потом на Джо.
– А что такое?
– Фургон подпрыгнет на выбоине, и у меня приключится острое отравление свинцовой дробью.
Чиновник сдвинул ружье и улыбнулся ни к чему не обязывающей улыбкой.
– Так годится?
– Просто класс, шеф. Очень благодарен.
Фургон вышел на, крейсерскую скорость – чуть больше шестидесяти пяти миль в час – и мягко покачивался, потрескивая, как старый корабль, идя на юг по хайвею номер пятьдесят пять. Джо всмотрелся вперед сквозь сетку. Цвет неба сгустился до глубокой черноты мокрого угля, прорезаемого каждую минуту зазубренными дорожками молний. На секунду фургон вынырнул из зоны проливного дождя, но трудно было сказать, едет он в новую полосу бурь или просто в темноту ночи. И на юге горизонт тоже был абсолютно черным.
– Еще одна вещь, шеф.
– Что на этот раз?
– Пистолет у вас на бедре. – Джо кивнул подбородком на его «смит-вессон». – Он вроде как упирается мне в бинт. Может, вы могли бы просто сдвинуться на одно сиденье?
Судебный исполнитель посмотрел на Джо, и на невозмутимом лице появился проблеск понимания.
– Ты к чему ведешь, Флад? – Он направил ружье на арестанта и с громким лязгающим звуком загнал в зарядную камеру патрон. – На сегодня хватит просьб, ясно?
Джо пожал плечами:
– Как скажете, шеф.
– Сядьте спокойно и получайте удовольствие от поездки, – предложил судебный исполнитель, медленно опуская ружье обратно к себе на колени. Будем в Новом Орлеане еще до рассвета.
Джо кивнул и отвернулся к сетке, глядя в густеющую тьму. Теперь он был готов. Хотя судебный исполнитель отказался подвинуться, но все же он точно сместился непроизвольно на пару дюймов от бока Джо, и теперь был открыт путь от пальцев левой руки Джо к стволу помпового ружья.
На пути Новый Орлеан...
Джо повторял эти слова про себя, глядя в дождь, мышцы его напряглись и изготовились, по жилам бежал горячий адреналин, во рту был медный вкус гнева, а глаза жгло слезами. Джо понятия не имел, когда будет нападение, но знал, что оно будет, и знал, что охранник рядом с ним теперь в отличной позиции, и если Бог отвлечется достаточно надолго, и если потопа не будет, у Джо есть шанс – всего лишь шанс – пробиться живым из этого гроба.
Тогда он кончит это дело раз и навсегда.
* * *
– Да включи ты эти дурацкие фары, Марион! – гаркнул Том Эндрюс с пассажирского сиденья «блейзера», щурясь в попытке что-нибудь разглядеть сквозь полотна тумана, бегущие по ветровому стеклу. – Ни хрена же не видно.
Человек по имени Марион щелкнул тумблером, включая фары.
– Как гороховый суп, – буркнул адвокат, откидываясь на сиденье.
Они уже четверть мили тянулись за тюремным конвоем, держа его под наблюдением. Хайвей отсвечивал желтой серой в свете фар "блейзера, дворники размывали на стекле свет хвостовых огней конвоя. Том Эндрюс зажег сигарету и выпустил струйку дыма из уголка рта.
– А чуть ближе, Марион, как ты думаешь?
Человек за рулем что-то буркнул и дал газу, обогнав чей-то жилой фургон, потом вернулся в поток машин, оставаясь не менее чем в полудюжине машин от грузного тюремного фургона и пары полицейских машин впереди и сзади него. Светловолосый голем в полиэфирной спортивной куртке, Марион Майкл Моррисон крепко сжимал руль большими мозолистыми руками, голубые глаза его впились в дорогу, как ледяные лазеры. Лицо его было как вырубленная из гранита стена с таким карнизом бровей, что на него можно было стакан поставить.
Марион был силовиком универсального назначения, которого мелкие сошки Палаты назначили сопровождать Тома Эндрюса по пути на юг в этой необычной дипломатической миссии. Обученный в войсках спецназа, Марион был из тех анонимных силовиков, которые могли сегодня снарядить самолет с контрабандными лекарствами, а завтра отправиться в Панаму выбивать кому-то мозги. Тому Эндрюсу не нравилось общество этого человека. Честно говоря, ему все задание не нравилось. Ни капельки не нравилось.
– Не слишком близко, друг, – неожиданно сказал адвокат, ткнув сигаретой в сторону ветрового стекла.
Впереди примерно в сотне ярдов тюремный конвой проезжал знак: «Кейп-Жирардо – 5 миль, Мемфис – 110 миль». Тюремный фургон набирал скорость, его огромная корма опасно раскачивалась на ветру, по крыше хлестал дождь. Что-то должно было произойти; у Эндрюса по рукам побежали мурашки, как от статического электричества.
– Вот так, – проворчал адвокат. – Держись на этой дистанции.
Сквозь дождь Эндрюс глядел на идущую в отдалении колонну и думал о несправедливости мира и об этом мерзком задании. Заставить его скормить Слаггера шайке подонков. Это неправильно. Человеку-легенде, такому, как Слаггер, дать надежду, хотя на самом деле он обречен на смерть, что бы он ни делал. Все, чего хотела Палата, – это расчистить поле и начать заново.
«Жулик на жулике», – горько подумал про себя Эндрюс.
– Повтори?
Марион оглядел адвоката своими холодными голубыми глазами.
Эндрюс моргнул:
– Что?
– Ты что-то говорил про жуликов?
– А... – Адвокат судорожно сглотнул и загасил сигарету в дверной пепельнице. Оказывается, он бормотал себе под нос. – Так, вспомнил одну старую историю.
Эндрюс снова стал смотреть на дальнюю колонну машин с мигалками и ждать, когда начнется потеха.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ЗОНА ПОРАЖЕНИЯ
Тогда говорит ему Иисус: возврати меч свой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут.
От Матфея 26:52
16
Офицер полиции Уэйн Нидхэм был первым, кто увидел далеко впереди задние огоньки машины, и от этого зрелища еще сильнее нахмурились его и без того сведенные брови. Огни плавали в темноте разделительной полосы примерно за милю от него.
И быстро приближались.
Пятидесятипятилетний Нидхэм только что проехал аварийный сигнал примерно в миле отсюда и передал по радио идущему сзади напарнику: «Оставайся на курсе, там просто кто-то загорает, оставь его так». Но сейчас Нидхэм подъезжал к чему-то вроде серьезного происшествия: одна машина, если не больше, стояла среди болотистой травы разделительной полосы, и это Нидхэму очень не понравилось. Старому зубру было меньше года до пенсии, и он не собирался портить себе послужной список. Он понятия не имел, что за горилла сидит сзади в фургоне, знал только, что не мелкая сошка. Федералы не поехали бы в Сент-Луис за карманным воришкой. И никакие дорожные происшествия не должны помешать Нидхэму выполнить доставку.
Нидхэм схватил аппарат УКВ-связи:
– Бэйкер двадцать четыре, это двадцать первый, прием... Из динамика затрещало:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81