Молодой адвокат, казалось, нервничал, ерзал, боясь подойти слишком близко к решетке из страха подцепить вшей.
– Как жизнь, советник?
Джо сидел на кровати, потирая саднящую шею, и старался не сломать голову, пытаясь понять, что происходит.
– Более или менее, – ответила тень. – Как с тобой обращаются?
– Не могу пожаловаться.
– Рад это слышать. – Эндрюс слегка поерзал и полез за чем-то в карман. Внезапная вспышка зажигалки «Зиппо» осветила его лицо, когда он закурил. Зажигалка щелкнула, погаснув. – Ты показал этим типам, – сказал наконец Эндрюс, выпустив дым. – Ты им показал, кто здесь босс.
– Ага, – вздохнул Джо. – Я же настоящий фольклорный герой.
– Ты – Слаггер. И не забывай об этом.
– У меня кончается время, Томми.
– Понимаю.
– Тогда расскажи насчет того, что мы с тобой обсуждали. Расскажи, что ты в этом смысле сделал.
Адвокат ответил не сразу, сначала сделав долгую затяжку.
– Ладно. Дело обстоит вот как. Дело, которое мы обсуждали. Я пошел прямо к главному боссу. К твоему работодателю. Я пошел туда лично и передал просьбу. Лично. Ты меня понимаешь?
– Что значит «мой работодатель»?
– Твой кормилец. Мозговой трест. Я к ним обратился, вот что я пытаюсь объяснить.
Джо встал и подошел к решетке. Живот гудел, как плавильный котел, и Джо ухватился за прут решетки.
– Не понял. Ты хочешь сказать, у меня был один работодатель? Только один? Все эти годы?
Даже на таком близком расстоянии лицо адвоката было едва видимо в тени. Отвисшая челюсть, удивленные глаза.
– Слаггер, Боже мой, я думал, ты знаешь. Это всегда была одна и та же пачка больших шишек. Клянусь Богом, я думал, ты знаешь.
Джо подавил горькое чувство в душе. Он не хотел знать, кто это. После всего, что было, не хотел. Слишком больно было думать, что снова и снова исполнял личные задания каких-то леваков с мегаломанией.
– Ну ладно, Томми, – наконец произнес он, – опустим детали и переходим к делу.
– Что ты имеешь в виду?
Пальцы Джо крепче стиснули решетку.
– Игру, Томми. Игру помнишь? Просьбу отменить Игру?
– Ах да, прошу прощения. – Эндрюс поднял вверх руки, словно сдаваясь. Извини, Слаггер. Да, конечно. Игра. Дело в том, что предполагаемый сценарий включает в себя как позитивные, так и негативные стороны.
– Томми, мне осточертели твои экивоки. Ближе к делу, черт возьми.
– Понимаешь, позитивная сторона заключается в том, что твой работодатель согласился выкупить тебя из Игры... Джо изумленно уставился на него.
– Фантастика!
– ...на определенных условиях.
– Понял.
– И это негативная сторона.
– Я слушаю.
Адвокат сделал еще одну затяжку и выдохнул сверкающий в неоновом свете дым.
– Очевидно, согласно нашим последним сведениям, в Игре осталось только четыре участника. Всего четыре. Что, кстати, просто невероятно.
– Давай горькую пилюлю, Томми. Не тяни.
– Пилюля вот она: если ты сможешь устранить их всех, всех четырех, дело сделано, и ты свободен.
У Джо вдруг все в голове поплыло, будто он заскользил по гладкому льду.
– И это все, что я должен сделать. Убрать четырех финалистов.
– Ты ухватил суть, Слаггер. Ты получишь обратно пятьдесят процентов своих денег и сто процентов жизни. Новый паспорт, новую личность, весь комплект. Все, что ты должен, – убрать этих четырех гадов, и потом хоть в Парк-Плейс.
– Это и все, что я должен.
– Именно. – Адвокат сделал последнюю затяжку, бросил сигарету на бетонный пол и растер подошвой дорогого кожаного ботинка. Он нервно поглядывал в другой конец коридора – слышно было, как где-то в недрах тюрьмы гудит зуммер. – Теперь я должен линять, Слаггер. Мне удалось договориться только на несколько минут.
– Томми, подожди!
– Извини, друг. Должен идти.
Томми пятился в тень, куда не доставал свет неоновой лампы.
– Томми!
– Мы будем следить за тобой, Слаггер. Не подведи нас.
В мгновение ока Эндрюс исчез за дверью, и лязг дверного засова эхом разнесся по пустому коридору.
* * *
Дождь барабанил по ветровому стеклу мелкими гвоздиками, его резкий монотонный шум усиливал нетерпение Мэйзи, сидевшей в машине на автостоянке перед тюрьмой. Из окна ей был еле виден главный въезд на фоне потемневшего горизонта.
То ли это была пресловутая женская интуиция, то ли какая-то неуловимая душевная связь с Джо, то ли просто догадки. Каково бы ни было объяснение, но она чуяла, что сегодня Джо будут перевозить. Пару часов назад она уловила обрывок разговора двух охранников. Один сказал кому-то из администраторов: «Они будут здесь в шесть». И администратор ответил: «Проследите, чтобы Большой был готов». Мэйзи тут же скрылась в своей машине, ожидая в свете единственного натриевого фонаря, пока начнется действие.
– Спокойно, muchacha, – пробормотала она себе под нос, чиркая соболиной кисточкой по рулевому колесу.
Всегда, когда Мэйзи Варгас приходилось нервничать, она начинала играть с гримерными инструментами, и сейчас ее инструменты лежали рядом на сиденье в кожаной сумке. Мэйзи никуда без гримерного набора не выходила, и было их у нее три. Один, самый большой, был у нее в театре, другой – дома для экспериментов и случайной работы, и еще один с самым необходимым она держала под задним сиденьем «ниссана» для работ по вызову. В сумке лежали стандартные инструменты и обычный набор сценического грима и накладных материалов – тона разных цветов, каучуковые губки, бальзамировочный воск, хирургический клей, парики, ацетон, парикмахерские ножницы, даже клок дорогой шерсти тибетского яка, который Мэйзи использовала в своем фирменном гриме для стариков. Вот уже двадцать минут Мэйзи непрестанно все это перебирала, раскладывая, подсчитывая, тиская пальцами комья старого гумуса – все, что угодно, лишь бы не думать, как плохо может обернуться дело.
Что помогало ей держаться – это взгляд, который он бросил на нее, когда его выводили из комнаты свиданий: «Не волнуйся, детка, мы еще поборемся, потому что у Большого Джо есть план». Чем дольше она об этом думала, тем больше сил это ей придавало. У Джо есть план, и Мэйзи собиралась быть поблизости, чтобы видеть, как он будет выполняться, и она сидела в холодной машине, и дождь колотил по стеклу миллионом пуль, и Мэйзи ощутила в себе какую-то странную перемену. Абсолютно неожиданную и более чем тревожную.
Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью живой.
– Tarde, tarde, tarde o temprano, – напевала она про себя снова и снова, водя по ладони гримерной кисточкой и не отрывая взгляда от заднего въезда тюрьмы. Взглянув в зеркало заднего вида, она оглядела беспорядок на заднем сиденье, отложила кисточку, протянула руку и вытащила из пакета пончик. Вгрызлась в него, рассыпая сахарную пудру по подбородку и джинсовой куртке.
Последние полтора месяца Мэйзи набивала себя закусками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
– Как жизнь, советник?
Джо сидел на кровати, потирая саднящую шею, и старался не сломать голову, пытаясь понять, что происходит.
– Более или менее, – ответила тень. – Как с тобой обращаются?
– Не могу пожаловаться.
– Рад это слышать. – Эндрюс слегка поерзал и полез за чем-то в карман. Внезапная вспышка зажигалки «Зиппо» осветила его лицо, когда он закурил. Зажигалка щелкнула, погаснув. – Ты показал этим типам, – сказал наконец Эндрюс, выпустив дым. – Ты им показал, кто здесь босс.
– Ага, – вздохнул Джо. – Я же настоящий фольклорный герой.
– Ты – Слаггер. И не забывай об этом.
– У меня кончается время, Томми.
– Понимаю.
– Тогда расскажи насчет того, что мы с тобой обсуждали. Расскажи, что ты в этом смысле сделал.
Адвокат ответил не сразу, сначала сделав долгую затяжку.
– Ладно. Дело обстоит вот как. Дело, которое мы обсуждали. Я пошел прямо к главному боссу. К твоему работодателю. Я пошел туда лично и передал просьбу. Лично. Ты меня понимаешь?
– Что значит «мой работодатель»?
– Твой кормилец. Мозговой трест. Я к ним обратился, вот что я пытаюсь объяснить.
Джо встал и подошел к решетке. Живот гудел, как плавильный котел, и Джо ухватился за прут решетки.
– Не понял. Ты хочешь сказать, у меня был один работодатель? Только один? Все эти годы?
Даже на таком близком расстоянии лицо адвоката было едва видимо в тени. Отвисшая челюсть, удивленные глаза.
– Слаггер, Боже мой, я думал, ты знаешь. Это всегда была одна и та же пачка больших шишек. Клянусь Богом, я думал, ты знаешь.
Джо подавил горькое чувство в душе. Он не хотел знать, кто это. После всего, что было, не хотел. Слишком больно было думать, что снова и снова исполнял личные задания каких-то леваков с мегаломанией.
– Ну ладно, Томми, – наконец произнес он, – опустим детали и переходим к делу.
– Что ты имеешь в виду?
Пальцы Джо крепче стиснули решетку.
– Игру, Томми. Игру помнишь? Просьбу отменить Игру?
– Ах да, прошу прощения. – Эндрюс поднял вверх руки, словно сдаваясь. Извини, Слаггер. Да, конечно. Игра. Дело в том, что предполагаемый сценарий включает в себя как позитивные, так и негативные стороны.
– Томми, мне осточертели твои экивоки. Ближе к делу, черт возьми.
– Понимаешь, позитивная сторона заключается в том, что твой работодатель согласился выкупить тебя из Игры... Джо изумленно уставился на него.
– Фантастика!
– ...на определенных условиях.
– Понял.
– И это негативная сторона.
– Я слушаю.
Адвокат сделал еще одну затяжку и выдохнул сверкающий в неоновом свете дым.
– Очевидно, согласно нашим последним сведениям, в Игре осталось только четыре участника. Всего четыре. Что, кстати, просто невероятно.
– Давай горькую пилюлю, Томми. Не тяни.
– Пилюля вот она: если ты сможешь устранить их всех, всех четырех, дело сделано, и ты свободен.
У Джо вдруг все в голове поплыло, будто он заскользил по гладкому льду.
– И это все, что я должен сделать. Убрать четырех финалистов.
– Ты ухватил суть, Слаггер. Ты получишь обратно пятьдесят процентов своих денег и сто процентов жизни. Новый паспорт, новую личность, весь комплект. Все, что ты должен, – убрать этих четырех гадов, и потом хоть в Парк-Плейс.
– Это и все, что я должен.
– Именно. – Адвокат сделал последнюю затяжку, бросил сигарету на бетонный пол и растер подошвой дорогого кожаного ботинка. Он нервно поглядывал в другой конец коридора – слышно было, как где-то в недрах тюрьмы гудит зуммер. – Теперь я должен линять, Слаггер. Мне удалось договориться только на несколько минут.
– Томми, подожди!
– Извини, друг. Должен идти.
Томми пятился в тень, куда не доставал свет неоновой лампы.
– Томми!
– Мы будем следить за тобой, Слаггер. Не подведи нас.
В мгновение ока Эндрюс исчез за дверью, и лязг дверного засова эхом разнесся по пустому коридору.
* * *
Дождь барабанил по ветровому стеклу мелкими гвоздиками, его резкий монотонный шум усиливал нетерпение Мэйзи, сидевшей в машине на автостоянке перед тюрьмой. Из окна ей был еле виден главный въезд на фоне потемневшего горизонта.
То ли это была пресловутая женская интуиция, то ли какая-то неуловимая душевная связь с Джо, то ли просто догадки. Каково бы ни было объяснение, но она чуяла, что сегодня Джо будут перевозить. Пару часов назад она уловила обрывок разговора двух охранников. Один сказал кому-то из администраторов: «Они будут здесь в шесть». И администратор ответил: «Проследите, чтобы Большой был готов». Мэйзи тут же скрылась в своей машине, ожидая в свете единственного натриевого фонаря, пока начнется действие.
– Спокойно, muchacha, – пробормотала она себе под нос, чиркая соболиной кисточкой по рулевому колесу.
Всегда, когда Мэйзи Варгас приходилось нервничать, она начинала играть с гримерными инструментами, и сейчас ее инструменты лежали рядом на сиденье в кожаной сумке. Мэйзи никуда без гримерного набора не выходила, и было их у нее три. Один, самый большой, был у нее в театре, другой – дома для экспериментов и случайной работы, и еще один с самым необходимым она держала под задним сиденьем «ниссана» для работ по вызову. В сумке лежали стандартные инструменты и обычный набор сценического грима и накладных материалов – тона разных цветов, каучуковые губки, бальзамировочный воск, хирургический клей, парики, ацетон, парикмахерские ножницы, даже клок дорогой шерсти тибетского яка, который Мэйзи использовала в своем фирменном гриме для стариков. Вот уже двадцать минут Мэйзи непрестанно все это перебирала, раскладывая, подсчитывая, тиская пальцами комья старого гумуса – все, что угодно, лишь бы не думать, как плохо может обернуться дело.
Что помогало ей держаться – это взгляд, который он бросил на нее, когда его выводили из комнаты свиданий: «Не волнуйся, детка, мы еще поборемся, потому что у Большого Джо есть план». Чем дольше она об этом думала, тем больше сил это ей придавало. У Джо есть план, и Мэйзи собиралась быть поблизости, чтобы видеть, как он будет выполняться, и она сидела в холодной машине, и дождь колотил по стеклу миллионом пуль, и Мэйзи ощутила в себе какую-то странную перемену. Абсолютно неожиданную и более чем тревожную.
Впервые за долгие годы она чувствовала себя полностью живой.
– Tarde, tarde, tarde o temprano, – напевала она про себя снова и снова, водя по ладони гримерной кисточкой и не отрывая взгляда от заднего въезда тюрьмы. Взглянув в зеркало заднего вида, она оглядела беспорядок на заднем сиденье, отложила кисточку, протянула руку и вытащила из пакета пончик. Вгрызлась в него, рассыпая сахарную пудру по подбородку и джинсовой куртке.
Последние полтора месяца Мэйзи набивала себя закусками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81