Не по доброте душевной. Какая уж тут доброта! Сорвал мне операцию, теперь вот цацкайся с ним. Нет, не нравился он мне, не стану врать, помогала в собственных интересах.
Вытащив из подземелья, я отволокла в прихожую чуть живое это недоразумение и оставила его приходить в себя, а сама опять спустилась вниз. Оказавшись в центральном помещении подземных апартаментов, я встала посередине комнаты и приказала себе вслух:
— Думай! Думай, черт тебя побери! Что надо отыскать, что забрать? Что ты должна сделать?
Среди всех этих хитрых машин одна наверняка является печатным станком. Попробую методом исключения. Вот это ксерокс и это тоже, а впрочем, черт их знает, может, просто похожи на ксерокс. А это что? Во всяком случае, ксероксы меня не интересовали, они появились позднее, когда Павел уже отошёл от этого грязного дела. Что в этой комнате могло быть с ним связано? Запасов бумаги он явно не касался, стопок готовых купюр тоже. Надо искать его рисунки, оригиналы, по которым потом печатались банкноты. Оригиналы должны быть крупного формата.
Я отыскала их в углу за шкафами. Большие, не очень тщательно свёрнутые рулоны. Их было несколько штук, но сейчас некогда разбираться, какой именно из них делал Павел. Свернув рулоны плотнее (я же не собиралась использовать их по назначению), сунула их под мышку. В одном из шкафов обнаружила ещё что-то похожее на эскизы, во всяком случае, это не были купюры, и тоже прихватила их с собой. Теперь у меня руки стали полны макулатурой. Эх, не догадалась захватить с собой пакет или сетку!
Порывшись в сумке, я раскопала на самом дне рекламный целлофановый пакет, сложенный малюсеньким кубиком. В каком-то магазине между Данией и Германией мне его дали. Очень кстати! В него поместилась значительная часть отобранных материалов, но не все, и я вынуждена была остальные просто держать под мышкой.
Матрицы… О них я не забыла. Одну из них Павел держал в руках. Описывая её, он сказал, что это нечто очень тоненькое, вроде как из алюминия. Где они могли их хранить? Может, вот в этом шкафу? Заперт. Ах, так?
Вставив отвёртку в щель под дверью, я как следует налегла на неё, и дверца шкафа выскочила из петель. Да, рычаг — это вещь! Правильно я взламывала шкаф, на одной из его полок лежала стопка серебристых тонких листов. С трудом мне удалось согнуть их пополам и тоже затолкать в пакет. Сделала это с большим удовлетворением, ведь на одной из них должны быть пальчики Павла. Кстати о пальчиках. Своих я здесь не оставлю, и не потому, что такая предусмотрительная. Перчатки я надела ещё раньше. Чёрные, тоненькие, они логично дополняли имидж моей негритянки, а вот теперь пригодились и для конспиративной работы. Нет, моих пальчиков здесь не найдут, могу себе позволить шарить вволю.
Мне пришло в голову, что я весьма целеустремлённо и продуманно уничтожаю средства производства этой преступной шайки. Они оставили все свои станки, материалы, бумагу и прочие причиндалы в полной уверенности, что сюда никто не доберётся, что подземный ход из беседки известен только им одним. Об обвале ещё не знают. Полиции использовать бы сейчас этот момент внезапности, устроить здесь засаду, переловить всех поодиночке. Где этот чёртов хахаль свекрови?
Нагруженная до невозможности, я вылезла из подземных апартаменов.
— Заткнись! — прошипела я на стонущего страдальца, — Мы тут не одни. Могут услышать.
Страдалец раскрыл закрытые глаза и при виде меня нервно вздрогнул.
Собственными силами мне его из дома не вытащить, это ясно. К тому же руки заняты вещественными доказательствами, а плечо оттягивает тяжёлая сумка, набитая ими же. Придётся сделать два рейса, другого выхода не вижу.
— Прекрати музыку, перестань канючить! — приказала я. — Страдай молча, враг может услышать. Оставлю тебя ненадолго, сейчас вернусь.
— Нет! — шёпотом воскликнул раненый. — Не покидай меня! Я пойду с тобой! Даже в пекло, но не останусь здесь!
— Как пойдёшь, голова садовая? — раздражённо поинтересовалась я и немедленно получила ответ. Пострадавший развернулся к двери задом и начал с поразительной ловкостью, рывками двигаться задом наперёд, подпираясь руками, шлёпаясь на задницу и волоча ноги за собой.
Надо же, молодец! Видя, что я довольна, несчастный преисполнился энтузиазмом и с удвоенной энергией продолжал движение, лишь изредка постанывая сквозь стиснутые зубы.
Мы добрались до первого пострадавшего. Он так и лежал, головой на ступеньке, но был в сознании, хоть глаз не открывал. Я нагнулась и услышала учащённое дыхание. Притворяется, мерзавец, что в обмороке, наверняка нас услышал, но не увидел, тряпки с морды сорвать не смог. Ладно, хорошо, что жив и в сознании, я боялась, как бы он ещё раз не ударился дурацкой головой о каменные ступеньки. Ладно, пусть немного подождёт, надо только выбраться из этого проклятого дома, который преподнёс мне столько неприятных сюрпризов.
Тем временем человек, которого я считала фотографом Миколая, доехал на заднице до первого пострадавшего, обернулся и замер.
— А это кто? — прохрипел он при виде неподвижной фигуры.
Я попыталась закрыть ему рот рукой, бумаги выскользнули из-под мышки и засыпали лежащего. Злой рок преследует меня в этом месте, думала, уже кончились неприятности, нет, они на каждом шагу, скорей, скорей наружу! Жестом указав фотографу на лестницу, я принялась собирать с лежащего свои бумаги, потом обогнала взбирающегося с трудом по лестнице калеку, сложила ношу на полу, вернулась к кретину и помогла ему выбраться на первый этаж дома. Нелегко пришлось и мне, и ему. Он понял необходимость соблюдать тишину, даже старался, бедняга, не сопеть, но временами от боли терял сознание, и в таких моментах я действовала негуманно. Думаю, даже мешок с картофелем счёл бы, что я дурно с ним обращаюсь. Сейчас мне было не до первого пострадавшего, не знаю, что он чувствовал, о чем думал, ибо не мог не слышать шарканья по ступенькам лестницы.
Дотащив попеременно до входной двери весь балласт — и фотографа, и свою ношу, я вспомнила о козе. Нет, это уж слишком!
Я осторожно выглянула за дверь. Стоит, холера кошмарная, посередине двора и пялится на дверь! Поджидает!
— Сиди здесь и жди! — свистящим шёпотом приказала я фотографу.
— А почему? — шёпотом же поинтересовался он.
— Потому! Гляди, что там стоит!
Несчастный выглянул и увидел козу. Посмотрел на неё, потом на меня, потом опять на неё, потом опять… Глаза у него закатились под лоб, в общем-то, его понять можно, впечатлений на одну ночь вполне достаточно. Что-то такое подходящее я видела в комнатах…
Оставив потерявшего сознание страдальца и свою макулатуру, я пробралась в столовую. Так и есть, у стены свалены старые шторы. Схватив одну, я выскочила во двор, подумав, что мне не хватало только выступить теперь в качестве матадора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77