а он-то полагал, что руны имеют, так сказать, только метафизический вес! У Браглоба отвисла челюсть. Колин снова ударил. Колдун без чувств распростерся на полу. Узелок лопнул, руны разлетелись во все стороны.
– Отлично, чувак! – воскликнул Мадж. Выдр подбежал к Браглобу и заглянул тому в физиономию. – Ничего не скажешь, шикарный способ предсказывать будущее!
– Мне и впрямь показалось, что я предвижу для нашего гостеприимного хозяина довольно длительный отдых. Откровенно говоря, толковать руны через кожу трудновато. – Коала печально посмотрел на разорвавшийся узелок. – Чем бы его заменить?
– Плачу за штопку, – объявил Мадж, выказывая неожиданную щедрость.
– Эй, как насчет того, чтобы свалить отсюда и поискать швейную мастерскую? Конечно, самую лучшую? – С этими словами выдр взялся помогать Колину, который бродил по зале, собирая рассыпавшиеся руны.
– Может, мы перед уходом отучим его раз и навсегда связываться с нами? – Дормас выразительно кивнула на посох Джон-Тома. Юноша, который был вовсе не в восторге от подобного предложения, вопросительно поглядел на Клотагорба. К радости Джон-Тома, волшебник, по-видимому, разделял его чувства.
– Я предсказываю, что он не очнется до вечера. Мое предсказание основано, разумеется, на рунах Колина. – Глаза чародея озорно блеснули. – Когда Браглоб придет в себя, он вновь обезумеет, но то будет совсем другое, куда менее опасное безумие. Если он в чем и виноват, то лишь в том, что вел себя, как, собственно, и положено росомахе. Нам нечего опасаться, он не станет преследовать нас.
Росомахи вспыльчивы, но отнюдь не злопамятны; к тому же нашему другу предстоит освоиться с преобразившейся – для него – реальностью, а это весьма хлопотное занятие. Вдобавок росомахи не отличаются склонностью к затяжной погоне за добычей. Поэтому мне представляется, что он, вместо того чтобы погнаться за нами, вернется домой, в свой настоящий дом, который покинул когда-то из-за насмешек окружающих. Помимо всего прочего, я против неоправданной жестокости.
Мадж, которому, должно быть, надоело разыскивать по углам залы костяшки да камешки, внимательно прислушивался к рассуждениям Клотагорба. Наконец он не выдержал:
– Неоправданной? Этот хорек-переросток пытался изничтожить весь мир, а потом – извести нас, и мы должны пощадить его? Ну, ваше чудомудрие, чтой-то вы загнули!
– Мадж, ты слышал? – поспешил вмешаться Джон-Том. – Пожалуйста, никакого самоуправства.
– Ну да, знай свое место, образина поганая, кто ты такой, чтобы спорить с его препожлобием, верно? Я, конечно, не волшебник – так, любитель перекинуться в картишки, – но опыт научил меня золотому правилу: раз проиграл – плати. «Неоправданная жестокость», «росомахи незлопамятны»! Олухи вы оба, вот что! Я сыт по горло вашими бреднями!
Да как вы не поймете, что врагов надо убивать, на то они и враги?
Признайтесь честно, вам просто лень позаботиться о собственных задницах!
– Дормас, ты готова? – спросил Джон-Том. Лошачиха утвердительно кивнула. – Сорбл? – Филин, взгромоздившийся на гору поклажи, выразил свое согласие двигаться в путь довольным уханьем. – Тогда пошли.
Юноша и следовавший за ним Клотагорб шагнули в коридор, поперек которого распростерся оглушенный колдун.
– Валяйте, валяйте, – пробормотал Мадж, засовывая лапы в карманы штанов. – Пожалеете потом, что не послушались моего совета. – Продолжая ворчать, выдр поплелся следом за товарищами.
– Ты возвращаешься с нами в Линчбени? – справился Джон-Том у Талей, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, и затаил дыхание в ожидании ответа. Девушка несколько минут молчала, глядя прямо перед собой, но в конце концов не сумела сдержать улыбки.
– Ну конечно! Какой ты глупый! А еще чаропевец! Или, по-твоему, я останусь здесь, чтобы окончательно заледенеть в этой холодной пустыне?
– Может, – он сглотнул, – может, поживешь с нами? Я вовсе не стремлюсь к чему-то тебя принудить, не подумай ничего такого. Я знаю, как высоко ты ценишь свою независимость.
– Джон-Том, – ответила Талея, улыбка которой в тот миг, когда путешественники выбрались из тоннеля, словно прогнала с неба облака, – все когда-нибудь, рано или поздно, приедается, и независимость в том числе.
Юноша погрузился в сочинение замысловатой и всесторонне продуманной фразы и тут заметил краем глаза, что Клотагорб смотрит на него в упор.
Он мгновенно постиг суть того, что выражал взгляд волшебника. Чародей напоминал юноше, что не стоит углубляться в словесные дебри, дабы не пришлось мыкаться в поисках выхода. Порой обстоятельства складываются так, что вполне можно ограничиться одним-единственным словом. Джон-Том состроил гримасу, которая, как надеялся, придала его лицу выражение мудрости, и произнес:
– Понятно.
Талея, очевидно, сочла, что он откликнулся как нельзя более кстати, ибо приподнялась на цыпочки, крепко обняла Джон-Тома за шею и притянула к себе. Губы молодых людей слились в поцелуе. Наконец юноша вырвался, выпрямился, перевел дух и оглянулся на крепость, в стенах которой им столько всего пришлось пережить. В ушах Джон-Тома по-прежнему отдавался эхом прощальный привет пертурбатора. Юноша догадывался, что никогда не забудет диковинного зрелища, что воспоминания об этом будут вдохновлять его в минуты отчаяния. Господи, как же ему повезло – он видел воочию величайшее чудо Вселенной! И не только видел, но и приложил руку к освобождению космического странника!
Как то почти всегда случается с теми, кто возвращается домой, путники двигались быстро, преодолели к вечеру значительное расстояние и остановились на ночевку у дальней от крепости горловины горного прохода.
– Бедный Браглоб, – пробормотал Джон-Том. – Может, он все-таки сумеет стать счастливым и обретет покой.
– Счастливым он, может, и впрямь станет, – отозвался Мадж, почесывая ухо, – но вот насчет покоя я лично сомневаюсь. Росомахи вечно дергаются по поводу и без. Представляешь, занимаются любовью и все равно вопят друг на дружку. Хорошо, что их не так много. Наверно, это потому, что в постели они ведут себя не лучше, чем в приличном обществе.
Джон-Том повернулся к чародею. Клотагорб сидел напротив, прислонившись спиной к стволу поваленного дерева. Полуприкрыв глаза, он обозревал ночное небо, которое было буквально усыпано звездами; они образовывали созвездия, резко отличающиеся очертаниями от тех, к каким юноша привык с детства.
– Сэр, что, по-вашему, случилось с пертурбатором?
– А? – Волшебник недоуменно посмотрел на человека. – С пертурбатором? Он улетел в космос, проник из нашей Вселенной в соседнюю и помчался дальше. Между прочим, я размышлял о том, возможно ли управлять им, возможно ли заставить его вернуться. Сколько нового мы бы тогда узнали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
– Отлично, чувак! – воскликнул Мадж. Выдр подбежал к Браглобу и заглянул тому в физиономию. – Ничего не скажешь, шикарный способ предсказывать будущее!
– Мне и впрямь показалось, что я предвижу для нашего гостеприимного хозяина довольно длительный отдых. Откровенно говоря, толковать руны через кожу трудновато. – Коала печально посмотрел на разорвавшийся узелок. – Чем бы его заменить?
– Плачу за штопку, – объявил Мадж, выказывая неожиданную щедрость.
– Эй, как насчет того, чтобы свалить отсюда и поискать швейную мастерскую? Конечно, самую лучшую? – С этими словами выдр взялся помогать Колину, который бродил по зале, собирая рассыпавшиеся руны.
– Может, мы перед уходом отучим его раз и навсегда связываться с нами? – Дормас выразительно кивнула на посох Джон-Тома. Юноша, который был вовсе не в восторге от подобного предложения, вопросительно поглядел на Клотагорба. К радости Джон-Тома, волшебник, по-видимому, разделял его чувства.
– Я предсказываю, что он не очнется до вечера. Мое предсказание основано, разумеется, на рунах Колина. – Глаза чародея озорно блеснули. – Когда Браглоб придет в себя, он вновь обезумеет, но то будет совсем другое, куда менее опасное безумие. Если он в чем и виноват, то лишь в том, что вел себя, как, собственно, и положено росомахе. Нам нечего опасаться, он не станет преследовать нас.
Росомахи вспыльчивы, но отнюдь не злопамятны; к тому же нашему другу предстоит освоиться с преобразившейся – для него – реальностью, а это весьма хлопотное занятие. Вдобавок росомахи не отличаются склонностью к затяжной погоне за добычей. Поэтому мне представляется, что он, вместо того чтобы погнаться за нами, вернется домой, в свой настоящий дом, который покинул когда-то из-за насмешек окружающих. Помимо всего прочего, я против неоправданной жестокости.
Мадж, которому, должно быть, надоело разыскивать по углам залы костяшки да камешки, внимательно прислушивался к рассуждениям Клотагорба. Наконец он не выдержал:
– Неоправданной? Этот хорек-переросток пытался изничтожить весь мир, а потом – извести нас, и мы должны пощадить его? Ну, ваше чудомудрие, чтой-то вы загнули!
– Мадж, ты слышал? – поспешил вмешаться Джон-Том. – Пожалуйста, никакого самоуправства.
– Ну да, знай свое место, образина поганая, кто ты такой, чтобы спорить с его препожлобием, верно? Я, конечно, не волшебник – так, любитель перекинуться в картишки, – но опыт научил меня золотому правилу: раз проиграл – плати. «Неоправданная жестокость», «росомахи незлопамятны»! Олухи вы оба, вот что! Я сыт по горло вашими бреднями!
Да как вы не поймете, что врагов надо убивать, на то они и враги?
Признайтесь честно, вам просто лень позаботиться о собственных задницах!
– Дормас, ты готова? – спросил Джон-Том. Лошачиха утвердительно кивнула. – Сорбл? – Филин, взгромоздившийся на гору поклажи, выразил свое согласие двигаться в путь довольным уханьем. – Тогда пошли.
Юноша и следовавший за ним Клотагорб шагнули в коридор, поперек которого распростерся оглушенный колдун.
– Валяйте, валяйте, – пробормотал Мадж, засовывая лапы в карманы штанов. – Пожалеете потом, что не послушались моего совета. – Продолжая ворчать, выдр поплелся следом за товарищами.
– Ты возвращаешься с нами в Линчбени? – справился Джон-Том у Талей, стараясь, чтобы его голос звучал ровно, и затаил дыхание в ожидании ответа. Девушка несколько минут молчала, глядя прямо перед собой, но в конце концов не сумела сдержать улыбки.
– Ну конечно! Какой ты глупый! А еще чаропевец! Или, по-твоему, я останусь здесь, чтобы окончательно заледенеть в этой холодной пустыне?
– Может, – он сглотнул, – может, поживешь с нами? Я вовсе не стремлюсь к чему-то тебя принудить, не подумай ничего такого. Я знаю, как высоко ты ценишь свою независимость.
– Джон-Том, – ответила Талея, улыбка которой в тот миг, когда путешественники выбрались из тоннеля, словно прогнала с неба облака, – все когда-нибудь, рано или поздно, приедается, и независимость в том числе.
Юноша погрузился в сочинение замысловатой и всесторонне продуманной фразы и тут заметил краем глаза, что Клотагорб смотрит на него в упор.
Он мгновенно постиг суть того, что выражал взгляд волшебника. Чародей напоминал юноше, что не стоит углубляться в словесные дебри, дабы не пришлось мыкаться в поисках выхода. Порой обстоятельства складываются так, что вполне можно ограничиться одним-единственным словом. Джон-Том состроил гримасу, которая, как надеялся, придала его лицу выражение мудрости, и произнес:
– Понятно.
Талея, очевидно, сочла, что он откликнулся как нельзя более кстати, ибо приподнялась на цыпочки, крепко обняла Джон-Тома за шею и притянула к себе. Губы молодых людей слились в поцелуе. Наконец юноша вырвался, выпрямился, перевел дух и оглянулся на крепость, в стенах которой им столько всего пришлось пережить. В ушах Джон-Тома по-прежнему отдавался эхом прощальный привет пертурбатора. Юноша догадывался, что никогда не забудет диковинного зрелища, что воспоминания об этом будут вдохновлять его в минуты отчаяния. Господи, как же ему повезло – он видел воочию величайшее чудо Вселенной! И не только видел, но и приложил руку к освобождению космического странника!
Как то почти всегда случается с теми, кто возвращается домой, путники двигались быстро, преодолели к вечеру значительное расстояние и остановились на ночевку у дальней от крепости горловины горного прохода.
– Бедный Браглоб, – пробормотал Джон-Том. – Может, он все-таки сумеет стать счастливым и обретет покой.
– Счастливым он, может, и впрямь станет, – отозвался Мадж, почесывая ухо, – но вот насчет покоя я лично сомневаюсь. Росомахи вечно дергаются по поводу и без. Представляешь, занимаются любовью и все равно вопят друг на дружку. Хорошо, что их не так много. Наверно, это потому, что в постели они ведут себя не лучше, чем в приличном обществе.
Джон-Том повернулся к чародею. Клотагорб сидел напротив, прислонившись спиной к стволу поваленного дерева. Полуприкрыв глаза, он обозревал ночное небо, которое было буквально усыпано звездами; они образовывали созвездия, резко отличающиеся очертаниями от тех, к каким юноша привык с детства.
– Сэр, что, по-вашему, случилось с пертурбатором?
– А? – Волшебник недоуменно посмотрел на человека. – С пертурбатором? Он улетел в космос, проник из нашей Вселенной в соседнюю и помчался дальше. Между прочим, я размышлял о том, возможно ли управлять им, возможно ли заставить его вернуться. Сколько нового мы бы тогда узнали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72