Была ли та река, или она существовала только для того, чтобы по ней могла проплыть ладья?.. В любом случае на зеркальной глади воды плясали солнечные зайчики.
А Великий Аухкан сидел под ночным небом. И черная бездна глазами золотых звезд заглядывала в алые звезды его глаз.
Он не стремился туда.
Он был дома.

ГЛАВА 8
1
Покажи мне свой Город, – попросил Вувахон.
Шетшироциор изъявил полное согласие с просьбой своего брата. Ему тоже было интересно, как выглядят города людей.
Руф задумался: что вспоминать?
Убогие, по сравнению с виденными здесь, дома, сложенные из глыб песчаника? Прямые углы, плоские кровли, никакой зелени. Это в Газарре, говорят, вокруг храмов и дворцов растут фруктовые деревья, одаривая своей благодатной тенью прохожих. Собственно, ему полагалось бы и самому это знать и помнить, ведь он учился в храме Ягмы, однако не помнил. И это его не смущало.
Так что же показать?
Высокие и толстые крепостные стены, служащие надежной
/надежной ли?/
защитой обитателям Каина. Грязно-рыжую дорогу, выбитую копытами коней. Небольшой храм с алтарями всех богов, в котором совершал обряды жертвоприношения прорицатель Каббад. Золотые и серебряные чаши, драгоценные камни, полновесные газарратские монеты с гордым профилем Баадера Айехорна – жалкие человеческие игрушки, не идущие ни в какое сравнение с камнями, раковинами, корягами и растениями, которые так украшают Город аухканов.
И Руф Кайнен подумал, что единственное сокровище Каина – это его обитатели.
Он закрыл глаза и принялся вспоминать
/Либина несет большой кувшин с водой. Ее фигура по-прежнему стройна, как в девичестве, и голубой хонедим с красным вышитым узором по подолу мягкими складками спадает с округлых плеч. Сверкает на солнце брошь, скрепляющая легкую ткань. Либина обращается к нему, Руфу, и улыбка озаряет ее милое лии, о…
Смеется Уна… Он не помнил, над чем, но она хохотала так, что села прямо в ручей, в воду у берега, и ее одеяние намокло… Она махала на него рукой, требовала, чтобы он немедленно замолчал и дал ей хоть немного прийти в себя, дышала глубоко и делала строгое лии, о, а потом снова обрывалась в смех, как в пропасть. У-ух!
Улыбается Аддон Кайнен, глядя, как его дети вскакивают на коней, чтобы прогуляться в окрестностях цитадели. Требует не устраивать гонки и ездить осторожно, но сам не верит, что кто-то прислушается к его разумным требованиям. Они, трое, смеются, предвкушая радость неистовой скачки.
Кроткая улыбка освещает лицо прорицателя Каббада и малой птахой таится в его глубоких глазах. И кажется, что нужно быть очень осторожным, потому что легко вспугнуть ее – раз, и упорхнула. А потом когда еще приманишь назад…/
близких людей и их улыбки: улыбку спасенного им топорника Лиала – недоверчивую, несмелую; сияющую сквозь слезы – его благодарной жены; смущенную – милдедина Олькоя, который только-только примирился с поколотившей его супругой;веселую и задорную – Килиана…
О Килиане Руф думать не хотел.
– Мне не слишком понятно, – признался Садеон, – отчего возможна война между двурукими и нами. Ты так тепло вспоминаешь о них. Они хорошие?
– Многие, – осторожно отвечал Руф. – Почти всегда. Зависит от обстоятельств.
– Они боятся нас, потому что чувствуют себя слабыми и беззащитными? – спросил Вувахон.
Кайнен представил себе, что цитадель, охраняющую Южный рубеж, станут атаковать войска аухканов, и содрогнулся. Он уже размышлял над возможным противостоянием не один раз и всякий раз приходил к выводу, что люди обречены. И аухканы с их непонятными людям законами и правилами – тоже обречены. В этой войне победивших не будет.
Разве что боги Рамора останутся в опустевшем мире в ожидании тех, кто принесет им новые кровавые жертвы. И колесо Судьбы снова завертится.
Но пока ты жив, у тебя есть выбор – так любит говорить Аддон Кайнен.
Есть у него маленькая слабость: излагать свою мысль афоризмами. Так, чтобы каждое слово – как завет или назидание потомкам.
– Знаешь, Рруфф, мне нравятся люди. Они ужасно нелепо выглядят, когда улыбаются, но все равно это красиво. А подстилки они умеют делать?
– Коврики? Да, умеют. Хотя обычный ткач работает гораздо дольше, чем ты, ведь он нуждается в инструментах.
Разговор об инструментах возникал часто и затягивался надолго, потому что аухканы никак не могли взять в толк, как это у мастера нет простейших приспособлений, чтобы создать какой-то предмет. Еще труднее было объяснить, что только что родившийся человек не знает, кем ему суждено стать.
Руф твердил, что у человека есть право выбора;
Созидатели ужасались тому, сколько времени и сил тратится зря – на поиски своего предназначения и места под солнцем.
– А если человек не сможет открыть свой – как ты говоришь? – талант? Что тогда?
Мысль о том, что большинство людей так и живут всю жизнь, довольствуясь малым, либо – и это еще не худший вариант – проводят ее в постоянном открытии и познании себя, была им абсолютно чужда. Они слышали и понимали Руфа, но не принимали ни слова.
Пугало их и то, что люди не умеют обмениваться мыслями, и потому тончайшие нюансы настроения остаются от них скрытыми. Шрутарх и Шанаданха, которые тоже много времени проводили в беседах с Руфом, недоверчиво уточняли: а как же на поле боя? А как же командиры раздают приказы своим солдатам, если те далеко? Гонцы? А если гонец не доберется?
Кайнен подумал, что один гонец на его памяти точно не добрался до Газарры, и ощутил острый приступ жалости, но не к Хималю, а к управителю Микхи. Хотя погиб-то Хималь, а старик жив.
Только вот как ему жить – пережившему и сына, и внука?
– Они несчастные, – внезапно заявил Вувахон.
– Почему? – опешил Руф.
– Они глухи, и до них никто не может докричаться.
Никто и не хочет, потому что это очень трудно, иногда – почти невозможно. И это может стоить жизни… Когда-нибудь среди людей появятся те, кто станет стремиться разговаривать с душами в надежде на то, что души потом смогут докричаться до своих людей.
– Смертники, – буркнул Руф.
– Обреченные, – возразил Шанаданха. – Но ведь они сами изберут этот путь.
– Избранные, – уточнил Вувахон.
– Нет, смертники.
– Когда это ты стал так хорошо разбираться в поведении двуруких? – недоверчиво поинтересовался Садеон.
– Я чувствую, – смутился вопоквая-артолу.
– Это странные мысли для того, кто является сыном Шигауханама и Созидателем, – сказал Шрутарх. – Эти мысли приличествуют скорее нашему брату по крови Рруффу.
И было неясно, осуждает он маленького пряху или восхищается им.
– Надо попытаться объяснить им, что к чему, и они все сразу станут хорошими. Разумное существо не может быть злым, – настаивал Вувахон. – Их губит отчужденность и обособленность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90