Порой Руфу казалось, что он заснул в воде и потому не чувствует ничего, кроме упругого сопротивления.
Вувахон свернулся клубочком у него в ногах. Садеон уютно повис на каменном карнизе, прикрепившись к нему несколькими нитями, похожими на толстую паутину.
Шрутарх и Шанаданха спали, опираясь на хвосты, в нескольких шагах от человека.
Кайнен по-детски сопел, положив под голову руку, на среднем пальце которой сверкал алым сдеданный шетшироциор перстень. Созидатель слышал о таком украшении от масаари-нинцае, атаковавших лагерь варваров, и решил украсить своего человека.
/брата/ так, как тому может понравиться.
На сверкающей поверхности камня Созидатель вырезал изображение тагдаше Алакартая, который отказался от жизни аухкана, чтобы продолжить жить как часть Руфа Кайнена.
Садеону хотелось, чтобы Двурукий помнил о нем.
3
– Эльо Кайнен! Эльо Кайнен!
Громкий крик стражника вывел его из задумчивости.
Новый хранитель Южного рубежа и глава клана Кайненов, Килиан Кайнен, часто впадал в странное состояние и становился похожим на безмолвную статую. Или на спящего с открытыми глазами.
Со смертью Руфа Килиан не приобрел ничего из того, о чем мечтал.
А потерял все.
Когда войско возвратилось в Каин без Руфа, на Аддона Кайнена было страшно смотреть. Он ни в чем не обвинял сына, хотя Килиан не слепой и видел, что отец не доверяет ему, не допускает возможности того, что Руфа могли застигнуть врасплох варвары. Подумалось даже, что нужно было рассказывать о каких-нибудь демонах, но Килиан боялся запутаться в собственной лжи. Варвары – они все на одно лицо, и описывать их не составляет особенного труда. Что же до демонов…
И Каббад, и У на, и отец живо вывели бы его на чистую воду.
Если бы еще не эти проклятые таблички.
Он был уверен, что Уна оценит его поступок, что она с благодарностью примет из рук брата и друга прощальный привет Руфа и одно это заставит ее искать у него сочувствия. И он сумеет пересилить муки совести, думал тогда Килиан, преодолеть жесточайшую душевную боль и поддержать любимую в ее горе.
Он был уверен, что рано или поздно печаль по Руфу станет светлой и тихой, а место мужа и возлюбленного займет тот, кто был рядом в самые страшные, самые тяжкие минуты жизни.
Но Уна не плакала.
И горе ее проявилось только в скорбных морщнках, обозначившихся в уголках рта, и блеснувшей внезапным серебром пряди. И во взгляде. Да, во взгляде, из которого бесследно исчезли свет и веселые искорки, те, что таились на дне ее глаз даже после смерти Либины. Этого Килиан никак не ожидал.
А спустя несколько дней в Каине появился Баадер Айехорн с большим отрядом раллоденов и милделинов.
Тогда и подтвердилось, что царь не получал никакой просьбы о помощи и гонца из Каина никто в Газарре не видел. Настало время и старому Микхи оплакивать своего внука.
Что же до Баадера, то царь только-только похоронил жену, умершую во время родов, и своего ребенка. Сын Баадера прожил несколько литалов, после чего отправился догонять мать, дабы вместе с ней переступить Порог. Баадер надеялся, что Ягма будет милостив к обоим, но сам собирался жить дальше. И в Каин прибыл только для того, чтобы забрать с собой Уну, точнее, уже не Уну, а царевну-наследницу, Аммаласуну из великого рода Айехорнов.
Оказалось, что ни для Каббада, ни для Аддона (в этом не было ничего удивительного), ни для самой Уны (а вот это Килиана поразило до глубины души) новость не была неожиданной.
И прежде отстраненная, Уна сразу стала чужой и далекой. Она не говорила брату ничего обидного или неприятного, но вскоре перестала говорить с ним вообще. Когда они оказывались рядом, Килиан чувствовал себя так, словно вошел в ледяной прозрачный ручей, сбегающий с гор.
Баадер торопил дочь, утверждая, что нельзя надолго оставлять Газарру без присмотра.
И Уна уехала, не мешкая ни тексели, тем более что Аддон выпросил у своего повелителя позволение покинуть Южный рубеж и отправиться на поиски легендарного старца Эрвоссы Глагирия – предсказателя, провидца и хранителя всяческих тайн…
– Эльо Кайнен!
Это его.
Но он по привычке реагирует со второго или третьего раза, ожидая, что откликнуться на зов должен его отец. Килиан Кайнен никак не может привыкнуть к тому, что теперь он хранитель Южного рубежа и глава клана Кайненов.
– Олькой опять ушел.
– Давно?
– Ну как бросились искать, так пару литалов минуло. А когда он на самом деле выбрался – так кто же его знает?
Кайнен в раздражении пристукнул кулаком по столешнице. Снова отрывать людей от дела, снова отправлять на поиски разъяренного топорника, который постоянно рыскал в окрестностях Каина, высматривая притаившихся палчелоров. Он не то чтобы рехнулся после смерти жены, но и в себя никак прийти не мог. Все чудились ему варвары на подступах к цитадели, все не давала покоя ночная тишина: казалась подозрительной.
Правда, благодаря такой его бдительности один раз удалось поймать воришку новобранца из Газарры, который интересовался драгоценной утварью в святилище Тетареофа, а во второй – подстрелить довольно крупного эфпалу, который караулил в зарослях на берегу речушки Оломи, после недавних дождей снова вернувшейся в пересохшее было русло.
По утрам туда бегали ребятишки, и вполне могло статься, что эфпалу похитил бы одного из них.
Так что сильно Олькоя за его отлучки не наказывали. Однако Килиан боялся, что однажды топорник не удержится и пересечет границу палчелорских земель. И кто знает, что будет с ним.
– Вот что, Лиал, – сказал он после недолгих раздумий. – Возьми с собой рыжего Рюга и еще кого-нибудь из новеньких. Да воспользуйтесь случаем, покажите новобранцу окрестности, растолкуйте, что к чему. Проведите тренировку…
– Хорошо, эльо Кайнен.
Воин тяжело переступил с ноги на ногу, но уходить не спешил.
– Что еще? – спросил Килиан немного резче, чем ему хотелось бы.
– А что, от таленара Аддона никаких вестей? – неуверенно молвил Лиал.
– Пока нет. Не бойся, гонца с письмом не пропустишь.
– Оно, конечно, так. А все же поинтересоваться не мешает… Не то что при жизни командира Руфа – загодя скажет, едет гонец или ветер пустую пыль по дороге гоняет. Вот было чутье.
Когда-то, ритофо три тому, едва появившись в крепости, Руф спас жизнь этому топорнику, и теперь Лиал искренне тосковал по нему. Впрочем, по Руфу здесь тосковали многие.
Килиан с неожиданной злостью подумал, что его отсутствие гораздо меньше взволновало бы людей.
– Ну дак я пошел, эльо Кайнен. И милделин пошагал к двери. Килиан отрешенно глядел ему вслед. Надо собраться с мыслями и заняться делами. Перед отъездом в Газарру, где он должен был принять из рук царицы Аммаласуны золотой раллоден таленара,
/Я еще не успел привыкнуть к тому, что Уна не моя сестра, не дочь моих родителей, а дитя Баадера Айехорна и Сиринил Кайнен, как она становится еще и полновластной правительницей и моей госпожой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Вувахон свернулся клубочком у него в ногах. Садеон уютно повис на каменном карнизе, прикрепившись к нему несколькими нитями, похожими на толстую паутину.
Шрутарх и Шанаданха спали, опираясь на хвосты, в нескольких шагах от человека.
Кайнен по-детски сопел, положив под голову руку, на среднем пальце которой сверкал алым сдеданный шетшироциор перстень. Созидатель слышал о таком украшении от масаари-нинцае, атаковавших лагерь варваров, и решил украсить своего человека.
/брата/ так, как тому может понравиться.
На сверкающей поверхности камня Созидатель вырезал изображение тагдаше Алакартая, который отказался от жизни аухкана, чтобы продолжить жить как часть Руфа Кайнена.
Садеону хотелось, чтобы Двурукий помнил о нем.
3
– Эльо Кайнен! Эльо Кайнен!
Громкий крик стражника вывел его из задумчивости.
Новый хранитель Южного рубежа и глава клана Кайненов, Килиан Кайнен, часто впадал в странное состояние и становился похожим на безмолвную статую. Или на спящего с открытыми глазами.
Со смертью Руфа Килиан не приобрел ничего из того, о чем мечтал.
А потерял все.
Когда войско возвратилось в Каин без Руфа, на Аддона Кайнена было страшно смотреть. Он ни в чем не обвинял сына, хотя Килиан не слепой и видел, что отец не доверяет ему, не допускает возможности того, что Руфа могли застигнуть врасплох варвары. Подумалось даже, что нужно было рассказывать о каких-нибудь демонах, но Килиан боялся запутаться в собственной лжи. Варвары – они все на одно лицо, и описывать их не составляет особенного труда. Что же до демонов…
И Каббад, и У на, и отец живо вывели бы его на чистую воду.
Если бы еще не эти проклятые таблички.
Он был уверен, что Уна оценит его поступок, что она с благодарностью примет из рук брата и друга прощальный привет Руфа и одно это заставит ее искать у него сочувствия. И он сумеет пересилить муки совести, думал тогда Килиан, преодолеть жесточайшую душевную боль и поддержать любимую в ее горе.
Он был уверен, что рано или поздно печаль по Руфу станет светлой и тихой, а место мужа и возлюбленного займет тот, кто был рядом в самые страшные, самые тяжкие минуты жизни.
Но Уна не плакала.
И горе ее проявилось только в скорбных морщнках, обозначившихся в уголках рта, и блеснувшей внезапным серебром пряди. И во взгляде. Да, во взгляде, из которого бесследно исчезли свет и веселые искорки, те, что таились на дне ее глаз даже после смерти Либины. Этого Килиан никак не ожидал.
А спустя несколько дней в Каине появился Баадер Айехорн с большим отрядом раллоденов и милделинов.
Тогда и подтвердилось, что царь не получал никакой просьбы о помощи и гонца из Каина никто в Газарре не видел. Настало время и старому Микхи оплакивать своего внука.
Что же до Баадера, то царь только-только похоронил жену, умершую во время родов, и своего ребенка. Сын Баадера прожил несколько литалов, после чего отправился догонять мать, дабы вместе с ней переступить Порог. Баадер надеялся, что Ягма будет милостив к обоим, но сам собирался жить дальше. И в Каин прибыл только для того, чтобы забрать с собой Уну, точнее, уже не Уну, а царевну-наследницу, Аммаласуну из великого рода Айехорнов.
Оказалось, что ни для Каббада, ни для Аддона (в этом не было ничего удивительного), ни для самой Уны (а вот это Килиана поразило до глубины души) новость не была неожиданной.
И прежде отстраненная, Уна сразу стала чужой и далекой. Она не говорила брату ничего обидного или неприятного, но вскоре перестала говорить с ним вообще. Когда они оказывались рядом, Килиан чувствовал себя так, словно вошел в ледяной прозрачный ручей, сбегающий с гор.
Баадер торопил дочь, утверждая, что нельзя надолго оставлять Газарру без присмотра.
И Уна уехала, не мешкая ни тексели, тем более что Аддон выпросил у своего повелителя позволение покинуть Южный рубеж и отправиться на поиски легендарного старца Эрвоссы Глагирия – предсказателя, провидца и хранителя всяческих тайн…
– Эльо Кайнен!
Это его.
Но он по привычке реагирует со второго или третьего раза, ожидая, что откликнуться на зов должен его отец. Килиан Кайнен никак не может привыкнуть к тому, что теперь он хранитель Южного рубежа и глава клана Кайненов.
– Олькой опять ушел.
– Давно?
– Ну как бросились искать, так пару литалов минуло. А когда он на самом деле выбрался – так кто же его знает?
Кайнен в раздражении пристукнул кулаком по столешнице. Снова отрывать людей от дела, снова отправлять на поиски разъяренного топорника, который постоянно рыскал в окрестностях Каина, высматривая притаившихся палчелоров. Он не то чтобы рехнулся после смерти жены, но и в себя никак прийти не мог. Все чудились ему варвары на подступах к цитадели, все не давала покоя ночная тишина: казалась подозрительной.
Правда, благодаря такой его бдительности один раз удалось поймать воришку новобранца из Газарры, который интересовался драгоценной утварью в святилище Тетареофа, а во второй – подстрелить довольно крупного эфпалу, который караулил в зарослях на берегу речушки Оломи, после недавних дождей снова вернувшейся в пересохшее было русло.
По утрам туда бегали ребятишки, и вполне могло статься, что эфпалу похитил бы одного из них.
Так что сильно Олькоя за его отлучки не наказывали. Однако Килиан боялся, что однажды топорник не удержится и пересечет границу палчелорских земель. И кто знает, что будет с ним.
– Вот что, Лиал, – сказал он после недолгих раздумий. – Возьми с собой рыжего Рюга и еще кого-нибудь из новеньких. Да воспользуйтесь случаем, покажите новобранцу окрестности, растолкуйте, что к чему. Проведите тренировку…
– Хорошо, эльо Кайнен.
Воин тяжело переступил с ноги на ногу, но уходить не спешил.
– Что еще? – спросил Килиан немного резче, чем ему хотелось бы.
– А что, от таленара Аддона никаких вестей? – неуверенно молвил Лиал.
– Пока нет. Не бойся, гонца с письмом не пропустишь.
– Оно, конечно, так. А все же поинтересоваться не мешает… Не то что при жизни командира Руфа – загодя скажет, едет гонец или ветер пустую пыль по дороге гоняет. Вот было чутье.
Когда-то, ритофо три тому, едва появившись в крепости, Руф спас жизнь этому топорнику, и теперь Лиал искренне тосковал по нему. Впрочем, по Руфу здесь тосковали многие.
Килиан с неожиданной злостью подумал, что его отсутствие гораздо меньше взволновало бы людей.
– Ну дак я пошел, эльо Кайнен. И милделин пошагал к двери. Килиан отрешенно глядел ему вслед. Надо собраться с мыслями и заняться делами. Перед отъездом в Газарру, где он должен был принять из рук царицы Аммаласуны золотой раллоден таленара,
/Я еще не успел привыкнуть к тому, что Уна не моя сестра, не дочь моих родителей, а дитя Баадера Айехорна и Сиринил Кайнен, как она становится еще и полновластной правительницей и моей госпожой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90