Понимаешь, ритофо двадцать тому назад я участвовал в сражении при Паднату; может, слышал – был такой городок на берегу Тергера? Выше по течению.
Прорицатель помотал головой. Нет, не слышал.
– Ну теперь уже и не услышишь – стерли мы его с лица земли в первом же бою. Командовал нами некий Рия. Молодой еще человек, но голова у него блестела, как надраенный парадный щит, ни одного волоска. И не то чтобы он был такой жестокий, и городишко сопротивлялся совсем недолго, мы и рассвирепеть как следует не успели… Только вот в живых там никого не осталось. И храм. Я даже не помню сейчас, что это был за храм, но в нем вот точно так же никого не было. Стоял он на самой окраине, и служили там старики жрецы. Двое. По-моему.
Каббад молчал, и молчание у него, по обыкновению, получалось сочувственным, что располагало к дальнейшему откровению.
– Какие-то они были всеми покинутые и несчастные, мне бы остановиться хоть на мгновение, подумать. Но один из них цеплялся за дилорн; ах, Каббад, он ведь даже поднять его толком не мог, и руки тряслись от слабости, но я не остановился… И совесть меня не мучила до вчерашнего дня. А теперь вот сижу маюсь и никак не могу вспомнить, кому же был посвящен этот храм.
/Зарево пожара. Тела, тела, тела… В неестественных позах, в самых неожиданных местах – нанизанные на копья, пронзенные стрелами, обгоревшие, разбившиеся, свисающие безвольно со стен. Среди мертвых – женщины, старики. Дети?! Разграбленный город, свалка бездомных вещей, у которых больше нет хозяев. Глиняная игрушка – ярко раскрашенная рыбка с глуповато-веселой мордочкой валяется у закопченной стены. Чья-то рука в бурых и засохших потеках крови подбирает ее…
Да что же это за наваждение?!/
– Грезятся мне все время сожженные города, – сказал Аддон внезапно. – А я даже боюсь тебя спрашивать, к чему это. Уже рассказал про сны. А ты истолковал. Мне бы тебя внимательно послушать, а я, дурак, все к смерти готовился, письма прощальные писал. Нет чтобы о жене подумать…
Лучше давай поговорим о чем-нибудь другом.
– Давай, – согласился прорицатель.
– Иногда мне кажется… – начал Аддон.
– Последнее время тебе все чаще что-то кажется, – невозмутимо заметил Каббад, устраиваясь поудобнее на своем плаще.
– Возможно, – еще невозмутимее согласился Кайнен. – Так вот, мне кажется, что ты не только, в отличие от Баадера, веришь в существование Глагирия, но и, в отличие от меня, знаешь, где он живет.
Ответа он так и не дождался.
Прорицатель уже крепко спал, выводя носом сложные рулады.
Или делал вид, что крепко спал.
2
В горах было прохладнее, и кони бодрее цокали копытами по тропе, выбитой в камнях в незапамятные времена.
– Мы как-то странно едем.
– Не сворачивай с тропинки.
– Здесь развилка.
– Нам – прямо.
– Вчера ты заснул, так и не ответив мне: ты знаешь, куда мы едем?
– Лучше следи за дорогой. Очень узенькая тропинка, и камни так и норовят осыпаться. Видимо, недавно был обвал.
– Когда я заговаривал с тобой об Эрвоссе Глагирии, ты даже виду не подавал, что тебе известно о нем нечто большее, чем просто легенды или слухи.
– Здесь нужно повернуть налево и вверх, вон до того обломка скалы.
– Не заговаривай мне зубы, я жду объяснений.
– Мы не в крепости, Кайнен. Здесь я твой спутник и друг, а не подчиненный. И ты услышишь только то, что я сочту нужным тебе рассказать. И только тогда, когда сочту нужным. Теперь сворачивай направо. И придержи коня. Тут очень сложный и опасный участок.
/Время пришло, и Он знает об этом. Остальные суетятся, им не до прошлых распрей, оттого так легко дышать и двигаться. Забытые ощущения, прекрасные ощущения. А может, у них просто не хватает сил? Страх губит, а на их месте я бы сейчас очень боялся. Кто знает, как поведет себя Мститель? Они не застигнут его врасплох – он предупрежден, а значит, вооружен. Предыдущий опыт весьма печален, но это очень полезный опыт. Понимают ли они, что в мире все переменилось?
Их потрясла гибель Нулагана-Кровососа, но ведь ничего не слышно и о Падальщике. А это только начало…/
– Все рушится, – глухо сказал Аддон. – Все не так. Либина умерла, Руф погиб, Уна уехала. Я не верю Килиану, хотя и не имею права осуждать его. И все же не могу представить, что на самом деле произошло тогда между моими мальчиками, что один из них не вернулся домой.
– Между твоим мальчиком и тем, кого ты назвал Руфом, – жестко сказал Каббад. Аддон вздрогнул.
– Кстати, теперь уже можно спросить, почему ты выбрал для него это имя?
– Отец всегда говорил, что хотел бы назвать меня Руфом, но мать настояла на имени Аддон. Мечтал сделать ему приятное и назвать Руфом своего сына, но Либина умолила дать мальчику имя Килиан. Такая вот хорошая семейная традиция не называть сыновей… А когда мы увидели Его, то – ты помнишь – я взгляда не мог отвести: так хорош, так силен, так красив. Имя напрашивалось само собой.
– Теперь понятно. – В голосе Каббада послышалась улыбка.
Он помолчал, затем заговорил тихо и серьезно, и Аддон удивился тому, что прорицатель едет впереди него, а слова так отчетливо слышны в замершем воздухе.
– Я веду себя непривычно, иначе, и тебе это неприятно, друг Кайнен. Я меняюсь слишком внезапно, и ты подспудно боишься, что я изменюсь настолько, что ты потеряешь и меня. А я последний из твоих родных и близких.
Поверь, Аддон, мне искренне жаль – но ты прав. Со смертью Либины и Руфа изменились мы все. Никогда больше не будет прежнего Килиана, и неважно, виновен он в смерти того, кого считал братом, или не виновен. Не вернется к нам влюбленная, веселая девочка Уна: в скором времени мы будем низко кланяться великой царице Газарры, и у этой царицы будут холодные глаза и опустошенная душа. Не останется и хорошо знакомого и любимого мною Аддона Кайнена – счастливого мужа и отца, который хотел, чтобы весь мир вокруг него был таким же радостным и светлым, как его жизнь. Не отыщется места и прорицателю Каббаду – самому плохому прорицателю, что всегда жалел жертвенных ягнят и не слишком верил в милосердие богов, которым служил. Это очень печально, но мы не в силах изменить грядущее.
Никто не в силах. Поэтому чаще всего стараются переделать собственное прошлое…
Позже Кайнен никак не мог понять, ехали они тогда или остановились, день это был или ночь, жара или холод, – да и неважно все это. То, что он услышал от Каббада, перевернуло его сознание. Ему было бы гораздо проще считать, что старый прорицатель разыгрывает его, либо окончательно обезумел, либо…
Если бы он услышал все от кого-нибудь другого, то не поверил бы. От кого угодно, только не от Каббада – человека, не верившего в богов.
Точнее – не доверявшего богам.
Аддон знал, что все сказанное Каббадом – правда, от первого и до последнего слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90