Комиссия образовалась в марте 1917 года.
Межпартийный суд действовал с 20 мая по 17 июля 1917 года и разобрал за это время 33 дела.
3 человека – реабилитировали.
3 дела – направлены на доследование.
27 – признаны виновными, из них 15 судом из-под стражи освобождены, а 12 – под стражей до созыва Учредительного собрания.
16 июля 1917 Bpeменное правительство издало Декрет о ликвидации несудебных органов.
С 1 августа Комиссия стала умирать…
13 наиболее серьезных провокаторов и осведомителей перешли в наследство следственным органам Советской власти.
Деление на типы aгентов Охранного отделения.
«секретный сотрудник» – человек, засланный в революционную партию.
«осведомитель» – человек, сообщающий о настроениях среды – студенческой, рабочей.
«провокатор» – сотрудник, действующий революционно, без ведома Охранного отделения, то есть провокатор Охранного отделения.
«шантажист» – coтрудник, сообщающий за деньги связи.
Встречаются смешанные – «осведомитель с оттенком провокации».
Выдвижение секретных сотрудников на высшие посты в революционной организации – «путем последовательного ареста более сильных окружающих их работников».
«Отчет отделения по охране общественной безопасности и порядка в г. Москве об израсходовании денег на секретную агентуру в декабре 1916 года».
53 клички (50 – раскрыты; 3 – нет, незначительные осведомители).
Самые большие деньги – 200 рублей в месяц получали «литераторы» – то есть писавшие для Охранного отделения.
А. М. Кошкарев («Павлов»)
С. А. Регекампф («Штурман»)
И. Д. Силушек («Александр»)
Пожар уничтожил все агентурные записки за 1917 год и большую часть записок по общественному движению за 1916 год.
Четыре клички остались невыданными: «Филипп», «Журналов», «Крюков» и «Лебедев».
Три клички у секретных сотрудников, работающих в партиях
1) партийная
2) филерская
3) агентурная – от Охранного отделения.
Полковник Мартынов сжигал архив.
В 20-х числах марта был доставлен из департамента полиции «Список секретной агентуры Московского охранного отделения», составленный 30 января 1916 года. 91 лицо.
Начались публикации списков и аресты сотрудников.
Из 84 опубликованных – неразысканными остались 9. Из остальных 75 трое умерли до революции, а 72 были допрошены комиссией.
Кроме того, Комиссия пользовалась найденными в Охранном отделении списками сотрудников, объявленными не заслуживающими доверия. Удалось обнаружить 116 агентов. Комиссия ограничилась 1910 годом.
«штучники» – одноразовые стукачи.
В делах агентурного отдела с 1910 по 1917 упоминается около 400 кличек.
Полковник Мартынов арестован в Москве 2 марта 1917 года.
Агенты наружного наблюдения – филеры.
Давали клички наблюдаемым. Например – Керенский – «скорый». Описывали свои наблюдения в «рапортичках». Конные филеры – извозчики Охранного отделения. Из них состоял конный двор Охранного отделения.
Неделимов Иван Осипович 30 лет служил писцом агентурного отдела, освобожден 27 мая, отправлен к московскому уездному воинскому начальнику.
Необходимая литература.
«Голос минувшего» 1917 № 9—10
В. Жилинский «Организация и жизнь Охранного отделения».
Список секретных сотрудников. «Биржевые ведомости» от 11 марта 1917 года, «Утро России» от 9 апреля 1917 года.
«Большевики» по документам Московского Охранного отделения. М. 1918 год.
Начальник Московского Охранного отделения – полковник Мартынов.
Агентурные записки за январь и февраль 1917 года, а также за 16 год сохранились в ничтожном количестве. Почти все было уничтожено.
Агенты Охранного отделения и Департамента полиции, работавшие в рядах РСДРП. Их было 12 человек: М. Бряндинский, Я. Житомирский, П. Кривов, А. Лобов, Р. Малиновский, А. Маракушев, А. Поляков, А Романов, И. Сесицкий, М. Черномазов. В. Шурханов и НЕРАСКРЫТЫЙ ПОКА, кличка «Василий».
«Василий» – «Владимирец» – учился в Ленинской школе в Лонжюмо под Парижем.
И вдруг, совершенно неожиданно, через несколько белых страниц – список героев и план романа «Ностальгия». Так Ю. В. хотел сначала (еще в 1974 году!) назвать будущий роман «Время и место». Написал он этот роман спустя четыре года. До него написал «Дом на набережной» и «Старик». Как тут не вспомнить слова Льва Толстого, записанные Ю. В. в одной из тетрадей, слова о том, что человек умирает тогда, когда выполняет некое свое предназначение. Выходит, что предназначением было написать все, что было написано до марта 1981 года?
Удивительно, что в 1974 году план «романа-пунктира» был продуман и позже не изменялся. Что касается героев, то Киянов именовался Костиным; фамилия впоследствии была изменена, так как Константин Федин был жив, а сходство с героем по фамилии Костин было прозрачным.
Был еще некто Герман Иванович Замышляев, был Лукичев – бакенщик на Волге. В романе их нет.
В марте умерла моя самая близкая подруга. Юра подошел ко мне в ЦДЛ, подошел тяжело, бесповоротно, при всех. И сказал: «Я знаю, умерла Таня, мне ее очень жалко и вас тоже».
Таня его любила, видела его незащищенность, его боль.
Он стоял рядом и молчал, а меня испугала эта прилюдная демонстрация наших особых отношений, я проблеяла что-то нечленораздельное. С каким презрением он посмотрел на меня и отошел! Мы никогда не вспоминали об этом эпизоде, потому что оба его помнили.
16 марта 75 года
...
То, что произошло вчера – непоправимо. Не нужно было все это затевать. Фальшь… Я, как всегда, толстокожий, не услышал грозовых разрядов и не ушел сразу вместе с А. А надо было! Независимо ни от чего: ни от наших с ней отношений, ни от разнузданности… Именно оттого, что виноват кругом, обязан был уйти…
А другая уехала в горы загорать. Заказала привезти из Германии мыльницу и футляр для зубной щетки. Какие-то пионерские просьбы.
Ее жестоко и несправедливо топтали на семинаре. За все: за зимний загар, за дубленку, за мужа-начальника, за то, что недавно опубликована книга. Она сидела с дрожащим подбородком, в красных пятнах, и, как всегда, ничего не понимала. Рассказ, кстати, совсем неплох. Даже удивительно – откуда? Пожалуй, от дьявольской наблюдательности и очень сильного национального самоощущения. Домой привезла молча. Пили чай. Очень много курила и смотрела вопросительно. Я сказал, за что ей врезали. Оказывается, про книгу сболтнула от неуверенности. Потом расплакалась. Говорили о женской прозе.
После семинара идем с Левой[212] по Пушкинской.
Лева:
– А твоя почему на занятия не ходит?
– Ты о ком?
– Ладно, Юрка, я-то вижу, как она на тебя смотрит.
Еще одно мучительное лето в Дубултах. Приехали Вася и Майя.[213] Поселились где-то в деревне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105