Пузыри, связанные между собой трубами, могли возникать либо исчезнуть за одну ночь – идеальное обиталище для Черных Медиков и прочих сомнительных компаний.
Здесь скрывались механисты, желавшие продлить себе жизнь шейперскими способами – и не желавшие при этом попадать под юрисдикцию шейперов. Спрос и предложение порождали коррупцию, а тем временем Голдрейх-Тримейн богател, обрастал жирком и расслаблялся. Столица тратила больше, чем зарабатывала, бреши в экономике латались теневыми деньгами.
Страх вынудил-таки Линдсея пойти на это, страх оказаться в немощи, когда все развалится окончательно.
Росс обещал полную анонимность. Все будет сделано мгновенно, за день, максимум – за два.
– Я не хочу ничего серьезного, – сказал он пожилой даме. – Просто декатаболизм.
– Документация по вашей генетической линии у вас с собой?
– Нет.
– Это осложняет дело. – Теневая деморталистка взирала на него, странно, совсем по-девчоночьи склонив голову набок. – Геном определяет природу возможных осложнений. Старение – естественное или по совокупности повреждений?
– Естественное.
– Тогда можно попробовать процедуру погрубее. Гормонотерапия плюс вымывание свободных радикалов антиоксидантами. Быстро и грязно, зато это вернет вам живость.
Линдсей вспомнил странноватую кожу Понпьянскула.
– А какой процедурой пользуетесь вы сами?
– Это секрет.
– Сколько вам лет?
Дама улыбнулась.
– Не нужно спрашивать о таких вещах. Чем меньше мы друг о друге знаем, тем лучше.
Линдсей послал ей взгляд. Дама взгляда не уловила. Он взглянул снова… И понял: она не знает этого языка. По спине Линдсея пробежал холодок беспокойства.
– Нет, так я не могу, – сказал он. – Я вам не очень доверяю.
Линдсей поплыл к выходу из пузыря, прочь от сканеров и пробоотборников, служивших ядром этого маленького небесного тела.
– Неужели вас смущают наши цены, доктор Абеляр Мавридес? – сказала дама вдогонку.
Сознание заработало в бешеном темпе. Сбылись самые худшие предположения! Он обернулся, решив ее осадить:
– Вас кто-то ввел в заблуждение.
– У нас имеется собственная разведслужба.
Он внимательно к ней пригляделся. Морщинки на лице чуточку не на месте, не совпадают со структурой лицевых мышц.
– Вы молоды, – сказал Линдсей. – Только выглядите старо.
– Значит, мы с вами – собратья по одному и тому же мошенничеству. Впрочем, для вас оно – лишь одно из многих.
– Росс уверял меня в вашей надежности. Зачем же рисковать работой, оскорбляя меня?
– Нам нужна правда.
Он пристально посмотрел на нее:
– И всего-то? Попробуйте дедуктивный метод. А в данный момент давайте говорить разумно.
Молодая женщина разгладила свою медицинскую куртку морщинистыми руками.
– Представьте, что я – зритель в театре, доктор Мавридес, и расскажите мне о своей идеологии.
– Нет у меня никакой идеологии.
– А как же с Замирением Инвесторов? Со всеми этими пацифистскими пьесами? Думаете, это инвесторское мошенничество излечит Схизму?
– Вы, оказывается, еще моложе, чем я думал. Задавать такие вопросы может лишь тот, кто никогда не видел войны.
Она перешла на крик:
– Нас вырастили при Замирении! Нам с детского сада твердили, что война побеждена любовью и разумом! Но мы читали историю! И не в обработке Джулиано – а как все было на самом деле! Вы знаете, что случилось с сообществами, в которых нововведения не прижились? В лучшем случае их загнали на какие-нибудь ужасные аванпосты! В худшем – их травят, уничтожают поодиночке, науськивают друг на друга…
Правдивость этих слов ранила больно.
– Но некоторые живут!
Девушка рассмеялась:
– Вы ведь дикий, для чего же вам заботиться о нас? Жизнь и душа ваши – глупость.
– Вы из людей Маргарет Джулиано, – сказал Линдсей. – Из сверхспособных.
Линдсей с интересом разглядывал ее: раньше он никогда не встречал сверхспособных. Считалось, что они строго изолированы, что их непрерывно изучают.
– Маргарет Джулиано… – проговорила она. – Из вашей Полночной лиги. Она помогла нас сконструировать. Она – за разрядку. Падет Замирение, падем и мы вместе с ней. За нами постоянно подглядывают, шпионят, ищут наши ошибки… – Глаза, обрамленные морщинами, дико пылали. – Вы представляете себе наш потенциал? Ни законов, ни душ, ни границ! Но нас окружили кольцом догм. Фальшивые войны, дурацкие лояльности. Куча хлама, именуемая Схизматрицей. Другие погрязли в ее болоте, прячась от полной свободы, но мы хотим всей правды, без оговорок. Мы принимаем действительность такой, как она есть. Мы должны раскрыть глаза всем, и если для этого потребуется некий катаклизм, то тысячи людей готовы…
– Нет уж, подождите, – перебил ее Линдсей. Если она из сверхспособных, ей не больше тридцати… Его ужаснула фанатичность, с которой девушка готова была повторить его ошибки. Его – и Веры… – Вы слишком молоды для однозначных, окончательных решений. Ради бога, не нужно пуризма, не нужно запальчивости, пусть все утрясется, подождите лет пятьдесят. Подождите сто лет. Времени у вас – сколько угодно.
– Мы не приемлем того образа мыслей, которого от нас ждут. И поэтому нас хотят убить. Но прежде, чем это у них получится, мы вскроем череп мира и введем туда свои иглы.
– Подождите, – остановил ее Линдсей. – Возможно, Замирение обречено. Но себя-то вы можете спасти! Вы умны. Вы можете…
– Жизнь – анекдот, друг мой. А смерть – его кульминация.
Девушка подняла руку и исчезла.
– Что вы?.. – ахнул Линдсей – и осекся. Голос его прозвучал как-то странно. Казалось, в помещении изменилась акустика. Однако машины все так же тихонько жужжали и попискивали.
Линдсей подплыл к ним.
– Алло, девушка! Давайте сначала побеседуем. Поверьте, я в состоянии вас понять!
Голос его стал явно другим – пропала слабая старческая хрипотца. Он тронул горло левой рукой – оказалось, подбородок оброс густой щетиной. Удивленный, он подергал ее – да, волосы его, настоящие.
Подплыв поближе к машинам, он дотронулся до одной. Металл смялся под пальцами. Линдсей яростно сжал кулак. Корпус немедленно раскрошился, сквозь дыру он увидел хрупкие конструкции из целлюлозы и пластика. Он рванул другую машину. Снова – макет. А в центре комплекса прилежно гудел и попискивал детский магнитофончик. Подхватив его левой рукой, Линдсей вдруг почувствовал свою руку: мышцы заныли.
Он сорвал с себя пиджак и рубашку. Живот был плоским и мускулистым, седые волосы с груди были тщательно удалены. Он вновь ощупал свое лицо. Бороды он никогда не носил, но щетина была как минимум двухнедельной давности.
Похоже, девушка каким-то образом мгновенно привела его в состояние полной беспомощности и бесчувственности. Затем некто прочистил его клетки, реверсировал катаболизм, переместил предел Гайфлика для кожи и важнейших органов, одновременно подвергая его бесчувственное тело нагрузкам для восстановления мышечного тонуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
Здесь скрывались механисты, желавшие продлить себе жизнь шейперскими способами – и не желавшие при этом попадать под юрисдикцию шейперов. Спрос и предложение порождали коррупцию, а тем временем Голдрейх-Тримейн богател, обрастал жирком и расслаблялся. Столица тратила больше, чем зарабатывала, бреши в экономике латались теневыми деньгами.
Страх вынудил-таки Линдсея пойти на это, страх оказаться в немощи, когда все развалится окончательно.
Росс обещал полную анонимность. Все будет сделано мгновенно, за день, максимум – за два.
– Я не хочу ничего серьезного, – сказал он пожилой даме. – Просто декатаболизм.
– Документация по вашей генетической линии у вас с собой?
– Нет.
– Это осложняет дело. – Теневая деморталистка взирала на него, странно, совсем по-девчоночьи склонив голову набок. – Геном определяет природу возможных осложнений. Старение – естественное или по совокупности повреждений?
– Естественное.
– Тогда можно попробовать процедуру погрубее. Гормонотерапия плюс вымывание свободных радикалов антиоксидантами. Быстро и грязно, зато это вернет вам живость.
Линдсей вспомнил странноватую кожу Понпьянскула.
– А какой процедурой пользуетесь вы сами?
– Это секрет.
– Сколько вам лет?
Дама улыбнулась.
– Не нужно спрашивать о таких вещах. Чем меньше мы друг о друге знаем, тем лучше.
Линдсей послал ей взгляд. Дама взгляда не уловила. Он взглянул снова… И понял: она не знает этого языка. По спине Линдсея пробежал холодок беспокойства.
– Нет, так я не могу, – сказал он. – Я вам не очень доверяю.
Линдсей поплыл к выходу из пузыря, прочь от сканеров и пробоотборников, служивших ядром этого маленького небесного тела.
– Неужели вас смущают наши цены, доктор Абеляр Мавридес? – сказала дама вдогонку.
Сознание заработало в бешеном темпе. Сбылись самые худшие предположения! Он обернулся, решив ее осадить:
– Вас кто-то ввел в заблуждение.
– У нас имеется собственная разведслужба.
Он внимательно к ней пригляделся. Морщинки на лице чуточку не на месте, не совпадают со структурой лицевых мышц.
– Вы молоды, – сказал Линдсей. – Только выглядите старо.
– Значит, мы с вами – собратья по одному и тому же мошенничеству. Впрочем, для вас оно – лишь одно из многих.
– Росс уверял меня в вашей надежности. Зачем же рисковать работой, оскорбляя меня?
– Нам нужна правда.
Он пристально посмотрел на нее:
– И всего-то? Попробуйте дедуктивный метод. А в данный момент давайте говорить разумно.
Молодая женщина разгладила свою медицинскую куртку морщинистыми руками.
– Представьте, что я – зритель в театре, доктор Мавридес, и расскажите мне о своей идеологии.
– Нет у меня никакой идеологии.
– А как же с Замирением Инвесторов? Со всеми этими пацифистскими пьесами? Думаете, это инвесторское мошенничество излечит Схизму?
– Вы, оказывается, еще моложе, чем я думал. Задавать такие вопросы может лишь тот, кто никогда не видел войны.
Она перешла на крик:
– Нас вырастили при Замирении! Нам с детского сада твердили, что война побеждена любовью и разумом! Но мы читали историю! И не в обработке Джулиано – а как все было на самом деле! Вы знаете, что случилось с сообществами, в которых нововведения не прижились? В лучшем случае их загнали на какие-нибудь ужасные аванпосты! В худшем – их травят, уничтожают поодиночке, науськивают друг на друга…
Правдивость этих слов ранила больно.
– Но некоторые живут!
Девушка рассмеялась:
– Вы ведь дикий, для чего же вам заботиться о нас? Жизнь и душа ваши – глупость.
– Вы из людей Маргарет Джулиано, – сказал Линдсей. – Из сверхспособных.
Линдсей с интересом разглядывал ее: раньше он никогда не встречал сверхспособных. Считалось, что они строго изолированы, что их непрерывно изучают.
– Маргарет Джулиано… – проговорила она. – Из вашей Полночной лиги. Она помогла нас сконструировать. Она – за разрядку. Падет Замирение, падем и мы вместе с ней. За нами постоянно подглядывают, шпионят, ищут наши ошибки… – Глаза, обрамленные морщинами, дико пылали. – Вы представляете себе наш потенциал? Ни законов, ни душ, ни границ! Но нас окружили кольцом догм. Фальшивые войны, дурацкие лояльности. Куча хлама, именуемая Схизматрицей. Другие погрязли в ее болоте, прячась от полной свободы, но мы хотим всей правды, без оговорок. Мы принимаем действительность такой, как она есть. Мы должны раскрыть глаза всем, и если для этого потребуется некий катаклизм, то тысячи людей готовы…
– Нет уж, подождите, – перебил ее Линдсей. Если она из сверхспособных, ей не больше тридцати… Его ужаснула фанатичность, с которой девушка готова была повторить его ошибки. Его – и Веры… – Вы слишком молоды для однозначных, окончательных решений. Ради бога, не нужно пуризма, не нужно запальчивости, пусть все утрясется, подождите лет пятьдесят. Подождите сто лет. Времени у вас – сколько угодно.
– Мы не приемлем того образа мыслей, которого от нас ждут. И поэтому нас хотят убить. Но прежде, чем это у них получится, мы вскроем череп мира и введем туда свои иглы.
– Подождите, – остановил ее Линдсей. – Возможно, Замирение обречено. Но себя-то вы можете спасти! Вы умны. Вы можете…
– Жизнь – анекдот, друг мой. А смерть – его кульминация.
Девушка подняла руку и исчезла.
– Что вы?.. – ахнул Линдсей – и осекся. Голос его прозвучал как-то странно. Казалось, в помещении изменилась акустика. Однако машины все так же тихонько жужжали и попискивали.
Линдсей подплыл к ним.
– Алло, девушка! Давайте сначала побеседуем. Поверьте, я в состоянии вас понять!
Голос его стал явно другим – пропала слабая старческая хрипотца. Он тронул горло левой рукой – оказалось, подбородок оброс густой щетиной. Удивленный, он подергал ее – да, волосы его, настоящие.
Подплыв поближе к машинам, он дотронулся до одной. Металл смялся под пальцами. Линдсей яростно сжал кулак. Корпус немедленно раскрошился, сквозь дыру он увидел хрупкие конструкции из целлюлозы и пластика. Он рванул другую машину. Снова – макет. А в центре комплекса прилежно гудел и попискивал детский магнитофончик. Подхватив его левой рукой, Линдсей вдруг почувствовал свою руку: мышцы заныли.
Он сорвал с себя пиджак и рубашку. Живот был плоским и мускулистым, седые волосы с груди были тщательно удалены. Он вновь ощупал свое лицо. Бороды он никогда не носил, но щетина была как минимум двухнедельной давности.
Похоже, девушка каким-то образом мгновенно привела его в состояние полной беспомощности и бесчувственности. Затем некто прочистил его клетки, реверсировал катаболизм, переместил предел Гайфлика для кожи и важнейших органов, одновременно подвергая его бесчувственное тело нагрузкам для восстановления мышечного тонуса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94