Гарет оказался в роли пробки и вылетел из люка, продолжая дрыгать ногами.
С расом произошло то же самое. Взрывной волной его выбило из башни, и в самой высокой точке своего полета он столкнулся с Гаретом. Они упали на землю одновременно, но рас оказался на спине у Гарета, и только чудом ни одного из них не задел меч, который летел вместе с ними и в конце концов глубоко вонзился в землю в пятнадцати сантиметрах от уха Гарета, уткнувшегося лицом в песок и пытавшегося сбросить с себя раса.
— Я предупреждал тебя, старина, — умудрился он прохрипеть, — что в один прекрасный день ты зайдешь слишком далеко.
Шум приближавшихся моторов, идущих на высоких оборотах, заставил Гарета предпринять решительные усилия и скинуть с себя раса. Он сел, сплевывая с разбитых губ кровь и песок, и тут увидел итальянские грузовики, которые с ревом неслись прямо на них, как бы пытаясь выиграть престижные гонки.
— Бог ты мой! — прохрипел Гарет.
В голове у него мигом прояснилось, он спешно полез на развороченный и еще дымившийся остов броневика. Скрываясь от глаз противника, он вдруг понял, что раса рядом с ним нет.
— А ну, расик, старый болван, давай сюда! — крикнул он отчаянно.
Рас, вновь вооружившийся своим верным мечом, стоял, пошатываясь, на ослабевших ногах. Он был оглушен взрывом, но его воинственный дух не остыл, и не оставалось никаких сомнений в том, что он задумал. Старик явно решил в одиночку выступить против всей моторизованной колонны и с боевым кличем устремился ей навстречу, со свистом размахивая своим мечом.
Гарету пришлось, увернувшись от острого лезвия, резким броском свалить раса наземь. Схватив сопротивлявшегося и громко вопившего старика, он доволок его до разбитой машины как раз в ту секунду, когда мимо них, рыча, пронесся первый грузовик. Мертвенно-бледные солдаты не обратили на них ни малейшего внимания. Они жаждали лишь одного — как можно скорее последовать за своим полковником.
— Заткнись ты! — рявкнул Гарет, когда рас уже открыл было рот, чтобы выкрикнуть им страшное проклятие на амхари.
В конце концов Гарету опять пришлось сбить раса с ног, завернуть ему шамма на голову, усесться сверху и пребывать в таком положении, пока итальянские «фиаты» не прогрохотали мимо в клубах пыли, словно гонимые хамсином, сухим ветром пустыни.
В какой-то момент Гарету показалось, что сквозь пыль между беспорядочно несущимися грузовиками он увидел горбатый силуэт «Свинки Присциллы». Он чуть-чуть ослабил хватку, и рас воспользовался этим, чтобы крикнуть что-то и взмахнуть руками, но броневик почти тут же исчез из виду, пристроившись в хвост улепетывавшему «фиату». Даже сквозь грохот множества моторов Гарет различил знакомый звук — стреляли из «викерса».
Грузовики промчались мимо, шум моторов стал стихать, пыль постепенно оседала, но вдруг послышался другой звук, еще слабый, но нараставший с каждой секундой. Хотя большая часть всадников, и харари, и галла, давно бросили погоню, найдя себе более веселое и прибыльное занятие — разграбление перевернутых и разбитых итальянских грузовиков, все же несколько сотен самых мужественных конников еще преследовали итальянцев на своих косматых лошадках.
Небольшая кучка всадников неслась по равнине, испуская воинственные крики и по дороге убивая уцелевших итальянцев с разбитых грузовиков, которые на своих двоих улепетывали от них вслед за колонной.
— Вот теперь полный порядок, расик. — Гарет размотал его шамма. — Пожалуйте на свободу. Зови своих ребят, пусть они вытащат нас отсюда.
Те несколько минут передышки, когда основная масса моторизованной пехоты с грохотом проносилась через позиции артиллерии, Кастелани потратил на то, чтобы, переходя от орудия к орудию, действуя словом и стеком, изгнать из солдатских рядов заразу паники и снова утвердить свою власть. Но тут из облаков пыли на расстоянии пистолетного выстрела, как призрачный корабль, вооруженный, однако, «викерсом», который щелкал пулями и посверкивал злыми красными вспышками, появился второй эфиопский броневик.
Этого оказалось достаточно, чтобы видимость порядка, установленного тяжелой рукой Кастелани, развеялась как дым. Едва броневик приблизился настолько, что позиции оказались под прямым обстрелом, заряжающие бросили возиться со снарядами и кинулись под прикрытие орудийных щитков, чуть не сталкивая наводчиков с их мест. Там все эти вояки съежились, пригнув головы как можно ниже. Проехав вдоль батарей, водитель броневика резко развернул его и опять нырнул за завесу пыли. Джейк был поражен встречей не меньше чем сами артиллеристы, казалось, он только что весело гнался за неповоротливым «фиатом», и вдруг из облака пыли перед ним выросли орудийные стволы.
— Боже мой, Грег, — крикнул Джейк в башню, — мы чуть было не попали к ним прямо в зубы!
— «Под белым огнем и ракетами залпов…» — помнишь это стихотворение?
— Ну самое время для стихов, — проворчал Джейк и дал газ.
— А теперь куда мы? — спросил Грег.
— Домой, и как можно скорее. Здесь они выдвинули против нас очень уж веский аргумент.
— Джейк, — попробовал было протестовать Грегориус, но в этот момент раздался грохот, сквозь тучи пыли вспыхнул яркий свет и мимо высокой башни просвистел стомиллиметровый снаряд. Он пролетел так близко, что ударной волной им до боли заложило уши, а когда взорвался на расстоянии восьмисот метров, в небо взметнулся высокий столб огня и дыма.
— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду?
— Да-да, Джейк, конечно.
Пока он говорил, облака пыли, которые до той минуты надежно укрывали их от глаз противника, поредели и разошлись в стороны, немилосердно открыв их прицелам итальянских орудий, но в то же время представив их взорам новую соблазнительную цель. Эфиопская кавалерия продолжала скакать вперед и после нескольких бесполезных залпов рассыпалась вокруг мчавшегося броневика. Кастелани решил смириться с уровнем подготовки своих артиллеристов, тем более что теперь им придется стрелять по рассеянным мишеням.
— Шрапнель! — рявкнул он. — Заряжай шрапнелью!
Он пробежал вдоль батареи, повторяя приказ каждому расчету и подкрепляя его ударами стека.
— Новая цель. Конница противника. Дальность две тысячи пятьсот метров. Одиночный огонь!
Эфиопские лошадки, маленькие и косматые, были более приспособлены к подъемам и спускам по крутым горным тропам, чем к скачке по равнине, но в течение нескольких недель они паслись на чахлой сухой траве саванны, и потому силы их были на исходе.
Снаряд разорвался на высоте пятнадцати метров над головами первых всадников. Он раскрылся как гигантская коробочка хлопчатника и пугающе вспыхнул на фоне бледно-голубого неба. Казалось, треснуло само небо, и в воздухе засвистели, зажужжали острые злые ножи шрапнели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
С расом произошло то же самое. Взрывной волной его выбило из башни, и в самой высокой точке своего полета он столкнулся с Гаретом. Они упали на землю одновременно, но рас оказался на спине у Гарета, и только чудом ни одного из них не задел меч, который летел вместе с ними и в конце концов глубоко вонзился в землю в пятнадцати сантиметрах от уха Гарета, уткнувшегося лицом в песок и пытавшегося сбросить с себя раса.
— Я предупреждал тебя, старина, — умудрился он прохрипеть, — что в один прекрасный день ты зайдешь слишком далеко.
Шум приближавшихся моторов, идущих на высоких оборотах, заставил Гарета предпринять решительные усилия и скинуть с себя раса. Он сел, сплевывая с разбитых губ кровь и песок, и тут увидел итальянские грузовики, которые с ревом неслись прямо на них, как бы пытаясь выиграть престижные гонки.
— Бог ты мой! — прохрипел Гарет.
В голове у него мигом прояснилось, он спешно полез на развороченный и еще дымившийся остов броневика. Скрываясь от глаз противника, он вдруг понял, что раса рядом с ним нет.
— А ну, расик, старый болван, давай сюда! — крикнул он отчаянно.
Рас, вновь вооружившийся своим верным мечом, стоял, пошатываясь, на ослабевших ногах. Он был оглушен взрывом, но его воинственный дух не остыл, и не оставалось никаких сомнений в том, что он задумал. Старик явно решил в одиночку выступить против всей моторизованной колонны и с боевым кличем устремился ей навстречу, со свистом размахивая своим мечом.
Гарету пришлось, увернувшись от острого лезвия, резким броском свалить раса наземь. Схватив сопротивлявшегося и громко вопившего старика, он доволок его до разбитой машины как раз в ту секунду, когда мимо них, рыча, пронесся первый грузовик. Мертвенно-бледные солдаты не обратили на них ни малейшего внимания. Они жаждали лишь одного — как можно скорее последовать за своим полковником.
— Заткнись ты! — рявкнул Гарет, когда рас уже открыл было рот, чтобы выкрикнуть им страшное проклятие на амхари.
В конце концов Гарету опять пришлось сбить раса с ног, завернуть ему шамма на голову, усесться сверху и пребывать в таком положении, пока итальянские «фиаты» не прогрохотали мимо в клубах пыли, словно гонимые хамсином, сухим ветром пустыни.
В какой-то момент Гарету показалось, что сквозь пыль между беспорядочно несущимися грузовиками он увидел горбатый силуэт «Свинки Присциллы». Он чуть-чуть ослабил хватку, и рас воспользовался этим, чтобы крикнуть что-то и взмахнуть руками, но броневик почти тут же исчез из виду, пристроившись в хвост улепетывавшему «фиату». Даже сквозь грохот множества моторов Гарет различил знакомый звук — стреляли из «викерса».
Грузовики промчались мимо, шум моторов стал стихать, пыль постепенно оседала, но вдруг послышался другой звук, еще слабый, но нараставший с каждой секундой. Хотя большая часть всадников, и харари, и галла, давно бросили погоню, найдя себе более веселое и прибыльное занятие — разграбление перевернутых и разбитых итальянских грузовиков, все же несколько сотен самых мужественных конников еще преследовали итальянцев на своих косматых лошадках.
Небольшая кучка всадников неслась по равнине, испуская воинственные крики и по дороге убивая уцелевших итальянцев с разбитых грузовиков, которые на своих двоих улепетывали от них вслед за колонной.
— Вот теперь полный порядок, расик. — Гарет размотал его шамма. — Пожалуйте на свободу. Зови своих ребят, пусть они вытащат нас отсюда.
Те несколько минут передышки, когда основная масса моторизованной пехоты с грохотом проносилась через позиции артиллерии, Кастелани потратил на то, чтобы, переходя от орудия к орудию, действуя словом и стеком, изгнать из солдатских рядов заразу паники и снова утвердить свою власть. Но тут из облаков пыли на расстоянии пистолетного выстрела, как призрачный корабль, вооруженный, однако, «викерсом», который щелкал пулями и посверкивал злыми красными вспышками, появился второй эфиопский броневик.
Этого оказалось достаточно, чтобы видимость порядка, установленного тяжелой рукой Кастелани, развеялась как дым. Едва броневик приблизился настолько, что позиции оказались под прямым обстрелом, заряжающие бросили возиться со снарядами и кинулись под прикрытие орудийных щитков, чуть не сталкивая наводчиков с их мест. Там все эти вояки съежились, пригнув головы как можно ниже. Проехав вдоль батарей, водитель броневика резко развернул его и опять нырнул за завесу пыли. Джейк был поражен встречей не меньше чем сами артиллеристы, казалось, он только что весело гнался за неповоротливым «фиатом», и вдруг из облака пыли перед ним выросли орудийные стволы.
— Боже мой, Грег, — крикнул Джейк в башню, — мы чуть было не попали к ним прямо в зубы!
— «Под белым огнем и ракетами залпов…» — помнишь это стихотворение?
— Ну самое время для стихов, — проворчал Джейк и дал газ.
— А теперь куда мы? — спросил Грег.
— Домой, и как можно скорее. Здесь они выдвинули против нас очень уж веский аргумент.
— Джейк, — попробовал было протестовать Грегориус, но в этот момент раздался грохот, сквозь тучи пыли вспыхнул яркий свет и мимо высокой башни просвистел стомиллиметровый снаряд. Он пролетел так близко, что ударной волной им до боли заложило уши, а когда взорвался на расстоянии восьмисот метров, в небо взметнулся высокий столб огня и дыма.
— Теперь ты понимаешь, что я имел в виду?
— Да-да, Джейк, конечно.
Пока он говорил, облака пыли, которые до той минуты надежно укрывали их от глаз противника, поредели и разошлись в стороны, немилосердно открыв их прицелам итальянских орудий, но в то же время представив их взорам новую соблазнительную цель. Эфиопская кавалерия продолжала скакать вперед и после нескольких бесполезных залпов рассыпалась вокруг мчавшегося броневика. Кастелани решил смириться с уровнем подготовки своих артиллеристов, тем более что теперь им придется стрелять по рассеянным мишеням.
— Шрапнель! — рявкнул он. — Заряжай шрапнелью!
Он пробежал вдоль батареи, повторяя приказ каждому расчету и подкрепляя его ударами стека.
— Новая цель. Конница противника. Дальность две тысячи пятьсот метров. Одиночный огонь!
Эфиопские лошадки, маленькие и косматые, были более приспособлены к подъемам и спускам по крутым горным тропам, чем к скачке по равнине, но в течение нескольких недель они паслись на чахлой сухой траве саванны, и потому силы их были на исходе.
Снаряд разорвался на высоте пятнадцати метров над головами первых всадников. Он раскрылся как гигантская коробочка хлопчатника и пугающе вспыхнул на фоне бледно-голубого неба. Казалось, треснуло само небо, и в воздухе засвистели, зажужжали острые злые ножи шрапнели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116