сколько раз корил себя за то, что приучился нажимать, как заставляли в первом классе; посмотрел и третий лист; здесь — чисто; первые два сжег, пепел спустил в унитаз, вернулся на тахту и, закрыв глаза, долго лежал, наслаждаясь Вагнером; потом набрал номер и сказал:
— Варенку хочу…
Ответа ждать не стал; незачем; фирма веников не вяжет: люди получают большие деньги, но лишь по конечному результату…
4
Капитан Строилов, возглавивший группу по расследованию обстоятельств убийства Ястреба Михаила Рувимо-вича и Груздевой Людмилы Васильевны, был высок ростом, по-донкихотовски тощ (хотя, подумал Костенко, мы знаем рыцаря печального образа по фильму, где его сыграл Черкасов, может, в мировом кино есть другие и д а л ь г о, отличные от нашего, однако теперь иного не примем, привычен), в подчеркнуто элегантном переливно-черном костюме с двумя шлицами (в таких выступают декламаторы во время скучно-официальных кремлевских концертов) и прямо-таки распахнуто-доброжелателен.
— Как я рад, что вы откликнулись на мой к вам призыв, Владислав Романович! — Он стремительно поднялся из-за стола и выбросил длинную руку навстречу Костенко.
(«Он был, как выпад на рапире, гонясь за высказанным вслед» — Костенко сразу же вспомнил пастернаковские строки о Ленине и услыхал в себе последние, провидческие слова этой поэмы, написанной в середине двадцатых: «Предвестьем льгот приходит гений и гнетом мстит за свой уход… »)
— Здравствуйте, — ответил Костенко, пожимая ледяную, очень сухую, казавшуюся поэтому старческой, ладонь Строилова.
— Меня зовут Андрей Владимирович, — представился капитан. — Устраивайтесь, пожалуйста… Садитесь за мой стол, вам, асу, положено сидеть на председательском месте… А я примощусь на подоконнике; рассказывают, что в молодые годы вы сидели на подоконнике или уголке стола — обязательно с линейкой в руке, правда?
— Правда.
— Можно поинтересоваться — почему?
— Черт его знает… Линейка — метроном, отсчет внутреннего темпоритма… Ногами можно поболтать… Потом, знаете ли, в мои годы сад «Эрмитаж» часто посещал» хорошенькие девушки… А я по природе наблюдатель» доставляет радость любоваться прекрасным… По какому поводу искали, Андрей Владимирович? — Костенко устроился на подоконнике и сразу же полез за сигаретами.
— Во-первых, хотел познакомиться с вами. Наслышан, как и все, но ведь работать с вами никогда не приходилось… Во-вторых, хотел посоветоваться о деле… В-третьих, мне сказали, что вы как-то увязываете гибель Зои Алексеевны Федоровой с убийствами Ястреба и Груздевой. Это правда?
— Допустим… Но вы ж в расследовании дела Федоровой участия не принимали…
— Я Зою Алексеевну хорошо знал, Владислав Романович…
— Да? Но если вы ее хорошо знали, то ваша фамилия наверняка была б в ее телефонной книжке…
— Моя фамилия была в ее телефонной книжке, — так же невозмутимо, со странно-доброжелательной улыбкой ответил Строилов. — Более того, я сам вписал в нее свой домашний и служебный номера.
— Это когда было? — Костенко раздавил в маленькой пепельнице окурок и сразу же закурил новую сигарету. — В каком году?
— В том самом, — лицо Строилова резко изменилось, постарело в мгновение. — Они тогда у моего отца собирались, отмечали годовщину Лидии Андреевны Руслановой, все владимирские узники съехались, кто еще был жив…
— Погодите-ка, — лоб Костенко свело рублеными морщинами, — вы хотите сказать, что именно ее записная книжка — надо понимать последняя — была похищена преступником?
— Почему «преступником», а не «преступниками»?
— Вопрос правомочен… С вашим батюшкой об этой трагедии говорили?
— Конечно… Он считает убийство Зои Алексеевны политическим преступлением.
— Мотивы?
— Мотивов нет… Интуиция…
— В каком году вашего отца забрали?
— По «русскому делу»… В сорок восьмом… Следом за Вознесенским и Кузнецовым… Он в Ленинграде работал, по строительной части… И очень дружил с Лидией Андреевной Руслановой и ее покойным мужем…
— По Особому Совещанию шел?
— Конечно… Старик — кремневый, его на процесс просто так не выведешь…
— Герой гражданской войны Иван Никитович Смирнов, член Реввоенсовета Троцкого, тоже был не робкого десятка, однако ж — уговорили, вышел…
— Отец знал об этом… Поэтому предпочел бы смерть ужасу постановочного процесса.
— Вам тогда сколько было?
— Три месяца… Кстати, отец убитого Ястреба с моим стариком по одному делу шел, — Ястреба расстреляли, моему вломили двадцать пять с поражением в правах: «попытка создания Российской республики с выходом из СССР»… Так что искал я вас столь настырно оттого, что ко всему этому к л у б к у, — Строилов кивнул на тома старого дела Федоровой и папочки с материалами по Ястребу и Людке, — у меня интерес не столько служебный, сколько гражданский.
Верю ли я ему, подумал Костенко; мы отучились верить людям; змейски просчитываем свои мысли и поступки почище шахматных гроссмейстеров — на много ходов вперед…
— Отчего вы меня унизили в н е ш т а т н ы м консультантом, капитан?
— Я не могу зачислить вас в опергруппу, Владислав Романович… Закон есть закон… Поэтому пробить статус внештатного консультанта тоже было не просто, но, к счастью, прошло, да и взрыва зависти не будет…
— Зависть всегда будет… Если что и неистребимо, так это зависть, особенно в нас.
— Гены бесправного рабства? В этом народ неповинен, его поставили в условия жути — вот и результат.
Костенко достал еще одну сигарету, но удержался, закуривать, не стал, в маленькой комнатке и так было с и н ё от табачного дыма, а Строилов постоянно покашливает, может, с легкими нелады, эка какой пергаментный, хоть и не стар…
— Матушка жива, капитан?
— Умерла.
— Воспитывались у родных?
— В детдоме…
— Слушайте, может, пойдем кофейку попьем? А то задохнетесь в вашей конуре…
— Жду звонка, Владислав Романович. Чекисты обещали подослать материалы…
— Вы о книжке Виктории Федоровой, дочери Зои Алексеевны, знаете что-нибудь?
— Нет.
— Рассказать?
— Конечно.
— Книжка называется «Дочь адмирала»… Виктория пишет о трагедии матери и о том, как Зоя Алексеевна смогла найти в Штатах ее отца… Через американцев… Виктория написала о том, кто и как пытал ее мать, о Руслановой, кстати, написала, когда они вместе сидели в одной камере владимирского политизолятора… О том, как именно Зоя Алексеевна организовала… Как бы это помягче выразиться… Побег, что ли… Да, видимо, так… Легальный побег своей дочери… Впрочем, «легальность» и «побег» понятия взаимоисключающие… Словом, после опубликования этой книги за океаном Зоя Федорова стала о т к а з н и ц е й, хотя, как говорится, мать за дочь не отвечает, как и сын за отца… Такую формулировочку помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Варенку хочу…
Ответа ждать не стал; незачем; фирма веников не вяжет: люди получают большие деньги, но лишь по конечному результату…
4
Капитан Строилов, возглавивший группу по расследованию обстоятельств убийства Ястреба Михаила Рувимо-вича и Груздевой Людмилы Васильевны, был высок ростом, по-донкихотовски тощ (хотя, подумал Костенко, мы знаем рыцаря печального образа по фильму, где его сыграл Черкасов, может, в мировом кино есть другие и д а л ь г о, отличные от нашего, однако теперь иного не примем, привычен), в подчеркнуто элегантном переливно-черном костюме с двумя шлицами (в таких выступают декламаторы во время скучно-официальных кремлевских концертов) и прямо-таки распахнуто-доброжелателен.
— Как я рад, что вы откликнулись на мой к вам призыв, Владислав Романович! — Он стремительно поднялся из-за стола и выбросил длинную руку навстречу Костенко.
(«Он был, как выпад на рапире, гонясь за высказанным вслед» — Костенко сразу же вспомнил пастернаковские строки о Ленине и услыхал в себе последние, провидческие слова этой поэмы, написанной в середине двадцатых: «Предвестьем льгот приходит гений и гнетом мстит за свой уход… »)
— Здравствуйте, — ответил Костенко, пожимая ледяную, очень сухую, казавшуюся поэтому старческой, ладонь Строилова.
— Меня зовут Андрей Владимирович, — представился капитан. — Устраивайтесь, пожалуйста… Садитесь за мой стол, вам, асу, положено сидеть на председательском месте… А я примощусь на подоконнике; рассказывают, что в молодые годы вы сидели на подоконнике или уголке стола — обязательно с линейкой в руке, правда?
— Правда.
— Можно поинтересоваться — почему?
— Черт его знает… Линейка — метроном, отсчет внутреннего темпоритма… Ногами можно поболтать… Потом, знаете ли, в мои годы сад «Эрмитаж» часто посещал» хорошенькие девушки… А я по природе наблюдатель» доставляет радость любоваться прекрасным… По какому поводу искали, Андрей Владимирович? — Костенко устроился на подоконнике и сразу же полез за сигаретами.
— Во-первых, хотел познакомиться с вами. Наслышан, как и все, но ведь работать с вами никогда не приходилось… Во-вторых, хотел посоветоваться о деле… В-третьих, мне сказали, что вы как-то увязываете гибель Зои Алексеевны Федоровой с убийствами Ястреба и Груздевой. Это правда?
— Допустим… Но вы ж в расследовании дела Федоровой участия не принимали…
— Я Зою Алексеевну хорошо знал, Владислав Романович…
— Да? Но если вы ее хорошо знали, то ваша фамилия наверняка была б в ее телефонной книжке…
— Моя фамилия была в ее телефонной книжке, — так же невозмутимо, со странно-доброжелательной улыбкой ответил Строилов. — Более того, я сам вписал в нее свой домашний и служебный номера.
— Это когда было? — Костенко раздавил в маленькой пепельнице окурок и сразу же закурил новую сигарету. — В каком году?
— В том самом, — лицо Строилова резко изменилось, постарело в мгновение. — Они тогда у моего отца собирались, отмечали годовщину Лидии Андреевны Руслановой, все владимирские узники съехались, кто еще был жив…
— Погодите-ка, — лоб Костенко свело рублеными морщинами, — вы хотите сказать, что именно ее записная книжка — надо понимать последняя — была похищена преступником?
— Почему «преступником», а не «преступниками»?
— Вопрос правомочен… С вашим батюшкой об этой трагедии говорили?
— Конечно… Он считает убийство Зои Алексеевны политическим преступлением.
— Мотивы?
— Мотивов нет… Интуиция…
— В каком году вашего отца забрали?
— По «русскому делу»… В сорок восьмом… Следом за Вознесенским и Кузнецовым… Он в Ленинграде работал, по строительной части… И очень дружил с Лидией Андреевной Руслановой и ее покойным мужем…
— По Особому Совещанию шел?
— Конечно… Старик — кремневый, его на процесс просто так не выведешь…
— Герой гражданской войны Иван Никитович Смирнов, член Реввоенсовета Троцкого, тоже был не робкого десятка, однако ж — уговорили, вышел…
— Отец знал об этом… Поэтому предпочел бы смерть ужасу постановочного процесса.
— Вам тогда сколько было?
— Три месяца… Кстати, отец убитого Ястреба с моим стариком по одному делу шел, — Ястреба расстреляли, моему вломили двадцать пять с поражением в правах: «попытка создания Российской республики с выходом из СССР»… Так что искал я вас столь настырно оттого, что ко всему этому к л у б к у, — Строилов кивнул на тома старого дела Федоровой и папочки с материалами по Ястребу и Людке, — у меня интерес не столько служебный, сколько гражданский.
Верю ли я ему, подумал Костенко; мы отучились верить людям; змейски просчитываем свои мысли и поступки почище шахматных гроссмейстеров — на много ходов вперед…
— Отчего вы меня унизили в н е ш т а т н ы м консультантом, капитан?
— Я не могу зачислить вас в опергруппу, Владислав Романович… Закон есть закон… Поэтому пробить статус внештатного консультанта тоже было не просто, но, к счастью, прошло, да и взрыва зависти не будет…
— Зависть всегда будет… Если что и неистребимо, так это зависть, особенно в нас.
— Гены бесправного рабства? В этом народ неповинен, его поставили в условия жути — вот и результат.
Костенко достал еще одну сигарету, но удержался, закуривать, не стал, в маленькой комнатке и так было с и н ё от табачного дыма, а Строилов постоянно покашливает, может, с легкими нелады, эка какой пергаментный, хоть и не стар…
— Матушка жива, капитан?
— Умерла.
— Воспитывались у родных?
— В детдоме…
— Слушайте, может, пойдем кофейку попьем? А то задохнетесь в вашей конуре…
— Жду звонка, Владислав Романович. Чекисты обещали подослать материалы…
— Вы о книжке Виктории Федоровой, дочери Зои Алексеевны, знаете что-нибудь?
— Нет.
— Рассказать?
— Конечно.
— Книжка называется «Дочь адмирала»… Виктория пишет о трагедии матери и о том, как Зоя Алексеевна смогла найти в Штатах ее отца… Через американцев… Виктория написала о том, кто и как пытал ее мать, о Руслановой, кстати, написала, когда они вместе сидели в одной камере владимирского политизолятора… О том, как именно Зоя Алексеевна организовала… Как бы это помягче выразиться… Побег, что ли… Да, видимо, так… Легальный побег своей дочери… Впрочем, «легальность» и «побег» понятия взаимоисключающие… Словом, после опубликования этой книги за океаном Зоя Федорова стала о т к а з н и ц е й, хотя, как говорится, мать за дочь не отвечает, как и сын за отца… Такую формулировочку помните?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91