— Пошли домой.
А почему ты не ушел с товарищами?
Они не ждут меня.
- Почему?
А зачем им меня ждать?
По дороге домой Иона спросил:
С кем ты дружишь?
— Со всеми.
— А все-таки?
Я же сказал — со всеми.
— Друзья у тебя есть?
— Конечно.
— Кто же?
— Все в классе — мои друзья,
— Друга иметь хорошо,— сказал Иона,
— Да, у меня хорошие друзья*— подтвердил Вахтанг.
Разве не этого добивался Иона? Сын лгал, чтобы ус-» покоить его, потому что он уже знал, как ужасно одиночество. Что может сделать Иона? Не ходить же по домам, не просить каждого: дружите с моим сыном, не оставляйте его одного. Нет, с детьми надо держать ухо востро, они, оказывается, умеют быть безжалостными.
— Вот, например, Медико,— начал Иона — Медико Схиртладзе... Прекрасная девочка...
Вахтанг и бровью не повел.
— Да,— согласился он.— Хорошая.
И здесь Иона допустил непоправимую ошибку, он сказал:
— И поет хорошо.
Вахтанг промолчал,
Наутро, выйдя на кухню, Иона увидел сына, болтающегося в петле. Иона дико закричал, вскочил на табурет, прижал к себе еще теплое тело мальчика, пытаясь поднять его повыше и одновременно стараясь вынуть его голову из затянувшейся петли.
Осторожно положив Вахтанга на пол, Иона выбежал во двор:
— Помогите! Помогите!
Врач сказал:
— Вы подоспели вовремя. Еще секунда — и все было бы кончено.
— Но почему, почему он это сделал? — рыдая, спрашивал Иона.
Врач пожал плечами.
Вахтанг пролежал неделю. Шея у него вздулась и болела.
«Может, он сошел с ума,— думал Иона,— или влюбился?»
Чем еще он мог объяснить несчастье, случившееся с сыном. Элисабед в первый же день свалилась и никак в себя не приходила. Он ходил по комнате и рассуждал вслух: за что? За что такое наказание? Что он сделал дурного? Почему собственный сын презирает его, как последнего подлеца? В глубине души Иона был уверен, что Вахтанг хотел покончить с собой, потому что ненавидел и стыдился отца. Как выяснилось позже, Иона был недалек от истины. Оказывается, учительница химии объявила всему классу, что Иона оклеветал директора и явился в школу пьяным, потому что трезвый боялся людям в глаза смотреть. Вахтанг сопоставил новость с настроением отца во время урока пения и решил, что это правда.
— Погубила ты меня, Ксения,— сказал Иона учительнице химии,— только не пойму, за что? Что я тебе сделал плохого? Или мой сын? Ты ведь и его погубила.
— Прости, Иона,— каялась Ксения,— от горя у меня рассудок помутился. Так было жалко нашего директора! Ведь святого человека оклеветали,
— А что с ним теперь?
— Теперь все в порядке. Даже извинились перед ним: дескать, произошло недоразумение. На него кто-то донос написал, и оттуда прислали в школу людей, чтобы справки навести: что и как. А тут ты явился пьяный, ну, я и подумала. Прости, Иона, если можешь.
— Я-то прощу... Но сын у меня пропадает..,
— Сыну твоему я сама в ноги упаду и все объясню, ты не бойся...
— Он чуть не умер — ни за что чуть не пропал.
— Прости, Иона, твоим единственным сыном заклинаю. Разве я могла подумать, что ребенок будет так реагировать.
— Он уже не ребенок.
— И то правда. Прости, бога ради, глупую бабу..
— Эх, Ксения, погубила ты меня, и честь мою, и доброе имя мое с землей сравняла.
Что поделать? Ксения бежала за ним до самых ворот и все прощения просила, как будто Ионе от этого легче.
Навестить Вахтанга пришла Медико Схиртладзе.
— Заходи, заходи, детка,— обрадовался Иона,— только ему разговаривать еще нельзя, горло...
Иона не удержался, чтобы не заглянуть в комнату, где лежал сын. Медико сидела выпрямившись и положив руки на колени. Вахтанг не сводил с нее глаз. Ионе захотелось плакать от радости, переполнявшей сердце.
— Я же говорил,— твердил он жене, наконец оправившейся от потрясения, но еще бледной и слабой.— Я же говорил!
— Что? Что ты говорил? — не понимала и сердилась Элисабед.
— Я же говорил...— Больше он ничего сказать не мог.
Иона проводил Медико до ворот.
— Заходи к нам еще. Вахтанг будет рад,— сказал Иона.
Медико потупилась.
— Вахтанг неплохой парень, ты же знаешь, Медико.
— Вахтанг очень хороший...
— Ну вот и приходи к нам почаще. Ты не боишься темноты? А то давай, провожу.
— Спасибо. Я не боюсь.
Постояв у ворот, Иона раздумал возвращаться домой и направился в театр. Театр находился на улице Коминтерна, рядом с почтой, в небольшом старом доме, выкрашенном желтой краской.
Иона пошел за кулисы и сел рядом с пожарником Эрмилэ на деревянный ящик.
— Эх, жизнь человеческая гроша медного не стоит,— махнул рукой Эрмилэ.
Иона не понял, что имеет в виду пожарник. Тот и сам чувствовал, что его высказывание требует разъяснения, поэтому протянул руку к сцене, откуда доносился женский плач и грозный голос. Иона узнал Силована.
— Да-а,— согласился он, чтоб не обижать Эрмилэ.
Вскоре за кулисами появился Силован в царском
одеянии. Он снял корону и отер со лба пот.
— Приветствую вас,— поздоровался он с Ионой.— Как сын?
— Спасибо. Лучше. У меня к вам маленькое дело...— Иона замолчал. Эрмилэ встал и деликатно удалился,
— Я тебя слушаю, Иона.
— Как мне дальше быть?
— Ты о чем?
— Как людям в глаза смотреть? Все меня доносчиком считают. Я же не могу весь город обойти и каждому объяснять, как все получилось. Я даже в школе никому не сказал.
Да брось ты. Все уже забыли об этом.
— Мне сына жалко.
— Он ведь знает правду?
Знает.
— Ну, так чего же ты еще хочешь?
— Он ведь чуть не умер у меня...
— Если бы ты знал, какой ты счастливый,— сказал Силован, садясь на ящик.— Ух, устал...
Иона, удивленный, ждал, что скажет Силован дальше, О каком таком счастье он говорит?
— Да, да,— повторил Силован, встречая вопрошающий взгляд Ионы.— Ты счастливый человек: у тебя есть сын. А я сейчас должен своей рукой собственное дитя убить,— Силован смеялся. Но вот лицо его стало серьезным, он положил руку на плечо Ионы и сказал: — Не бойся, все будет хорошо.
— Может, вы зайдете,— робко предложил Иона,— поговорите с ним. Он вас любит.
— Зайду непременно,— пообещал Силован.— А ты возьми себя в руки, не обращай внимания на бабьи сплетни!
Иона заглянул к жильцу, тот все еще спал, хотел было разбудить его, но передумал. Вышел из комнаты на цыпочках, завернул костюм в газету и отправился на базар. Автобусы ходили редко и такие переполненные,
.что ждать на остановке не имело смысла, Иона пошел пешком.
Весь город был какой-то серый. Серыми были дома, улицы, деревья, небо. Некоторые многоэтажные здания в центре были окрашены в желтый или зеленый цвет, но это ничего не меняло — господствовал серый. Словно кто-то прошелся по городу кистью, огромной, как облако.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17