— Нет! — жестко ответила она.— Здесь его нет.
Зина, видимо, хотела еще о чем-то спросить, но передумала и сказала только: «Извините»,— повернулась и ушла.
Нуца долго смотрела ей вслед.
«Что-то неладно»,— думала она, и сердце подсказывало ей, что надо догнать Зину и расспросить, но она сдержалась и не двинулась с места.
Зина шла и все твердила про себя:
— Беко тоже нет дома... Беко тоже нет дома...
Как будто Нуца именно так ей и сказала: Беко тоже нет дома. «Датуна жив! — молнией сверкнуло в душе.— Жив!»
Она уже успела поверить, что с Дато произошло что- то страшное: или под машину попал, или утонул. Она вспомнила, как в прошлом году море выбросило утопленника — мальчика лет двенадцати. Она даже услышала ужасный крик матери, тогда этот крик для нее был только голосом убитой горем женщины, конечно, ужасным, но все-таки чужим, а сейчас ей казалось, что кричала она сама, а не та несчастная.
«Если Датуна не найдется, я утоплюсь».
Жизнь ей казалась мрачной бессмыслицей.
— Нет, нет,— отгоняла она от себя жуткие видения, но все равно в ее воображении один кошмар сменялся другим. Ведь ребенка подстерегают на каждом шагу тысячи ловушек, и жертвой всех засад становился Датуна.
Внезапно она успокоилась и даже почувствовала благодарность к Беко за то, что он взял с собой Датуну. Конечно, Беко забрал его с собой, сказала же Нуца, что Беко нет дома. Беко взял Датуну за руку и уберег от всех опасностей.
Во дворе у писателя толпился народ, приятели Беко тоже были здесь. Зине очень трудно было произнести вслух имя Беко, но она все-таки спросила Ираклия, не видел ли он Беко. В ожидании ответа она вся сжалась, думала, сейчас он расхохочется ей в лицо. Но ничего подобного не случилось, Ираклий спокойно ответил, что Беко сегодня не появлялся, и Зина, словно только затем
и пришла, чтобы узнать, что делается во дворе у писателя, спросила:
— Что здесь происходит?
— Бассейн засыпаем,— радостно сообщили ей ребятишки.
— Я видела Беко,— сказала Лили.— Утром он был на пляже.
— А сына моего не видели? — несмело спросила Зина, потому что боялась ответа. Страх ее оправдался.
— Нет,— сказала Лили.
Исчезла последняя надежда. Зина плелась, ничего перед собой не видя. «Надо увезти отсюда Дато»,— это была единственная мысль, которая осталась у нее в голове. Она понимала, что именно теперь об отъезде не может быть речи, что ей надо здесь остаться и здесь умереть, но упорно твердила свое:
«Надо увезти... Надо увезти...»
Она была уже довольно далеко от писательского дома, когда ее догнала Лили. Лили запыхалась и с трудом переводила дыхание, У Зины радостно встрепенулось сердце:
«Жив!»
— Ой, устала... Я вспомнила. Он был вместе с Беко... На пляже...
Зина чуть не села на дорогу, заставила себя улыбнуться и пробормотала:
— Спасибо... Большое вам спасибо...
У райкома она села на скамейку и зарыдала. От слез полегчало, она словно пробудилась после кошмарного сна.
— Надо уезжать отсюда! — громко проговорила она.
— Что вы сказали? — спросил чей-то голос.
Зина подняла голову, перед ней стоял Спиноза.
— Я уеду отсюда,— невольно повторила она, потому что все еще была там, наедине со своими мыслями.
Опомнившись, она резко спросила:
— Что вам надо?
Спиноза упал на колени, сложил на груди руки и взвыл:
— Казните или милуйте!
Зина вскочила:
— Что с вами?
Растерянно огляделась по сторонам:
— Господи!
Спиноза твердил свое:
— Казните или милуйте! Казните или милуйте!
— Убирайтесь! — крикнула Зина и побежала. Она слышала, как Спиноза кричал что-то ей вслед, но не понимала что.
«Только этого мне недоставало,— думала она,— только этого недоставало!»
Она бежала, и слезы текли по ее щекам. Это были слезы радости, потому что Дато был жив. Поступок Спинозы не удивил ее и не обидел. Она давно считала его ненормальным и не стала бы ему грубить, если бы он не хлопнулся перед ней на колени. «Только этого недоставало» — относилось к тому, что кто-то мог увидеть, как Спиноза на коленях объяснялся ей в любви. Опять пойдут сплетни, хотя и так, наверно, о ней в этом городе известно все!
Зина развеселилась: женихов у меня хоть отбавляй, не так уж плохи мои дела, пусть Теймураз не воображает, что я без него пропаду! Духу однажды прислал ей цветы через официанта, и писатель в долгу не остался: когда у них в гостях был, сказал, как бы между прочим, угощаясь вареньем: я потому остался одиноким, что в свое время не встретил такую милую и образованную женщину, как вы. За это и ненавидят меня местные барышни- кривляки, что у меня женихов, как у Пенелопы. Зина сосчитала про себя: Духу — раз, известный писатель — это вам два, сумасшедший Спиноза — три, четыре... четыре... Да учитель грузинского языка, который, как увидит меня, заливается краской. Пятый... Зина заколебалась, ей даже в уме не хотелось произносить имя пятого.
Придя домой, она вынесла из кладовки чемодан и начала складывать в него вещи — свои и Датуны, как часто делала это в мечтах. Она так увлеклась этим занятием, что принялась напевать.
В комнату вошел Нико.
— Слышала новость? — лицо у него сияло.
— Да, его Беко забрал.
— Это верно?
— Их вместе видели.
— Слава тебе, господи! Значит, вот-вот появятся.
— Да, вот-вот появятся.
— Зачем тебе этот чемодан?
— Мы с Датуной уезжаем.
— Куда?
— В Тбилиси.
Потом они сидели в полутемной комнате, и Зина говорила:
— Разве мы с Теймуразом муж и жена? Разве не постыдно мое положение? Пора нам всем исправить эту ошибку. Хотя исправлять ее должна я одна. Я больше так не могу. До сих пор я ждала, честно говоря, сама не хотела уходить, все цеплялась за это детское чувство. Нет, оно принесло мне не одно только горе, когда-то я была счастливой, правда, одно мгновение. Знаете, как трудно жить воспоминаниями? Кроме того, я — мать, и я чувствую, что меня ждет новая беда. Вот вы любите Датуну, балуете его. Конечно, никто вас за это не может упрекнуть, так и должно быть, но своим поведением вы отдаляете от меня сына, хотя я уверена, вы это делаете бессознательно. И тем не менее это так. Настанет день, когда я останусь совсем одна. Совсем, совсем, совсем одна, поэтому мне лучше уйти, вовремя убраться отсюда. Мое решение твердо и разумно. Мой уход никому не причинит боли, кроме... Знаю, что тяжелее всех будет вам. Но что делать? Не могу же оставить вам Датуну! Скажу больше, я не люблю Теймураза, а раз не люблю, ради чего я должна страдать сама и мучить его?
Она замолчала и вдруг вспомнила те слова, что кричал ей вслед Спиноза. Теперь она слышала их очень ясно: «Я убью Беко,— кричал он,— отомщу за твои слезы!» Зина улыбнулась.
Нико удивленно смотрел на нее: по правилам, монолог Зины кончался не здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34